Вознаграждение за заслуги и повышение в ранге узаконенных детей

Вознаграждение за заслуги и повышение в ранге узаконенных детей

Многие авторы соединили воедино оба понятия — слабость и деспотизм — в связи с другим событием, выдвижением узаконенных детей короля. Это выдвижение вызвало ярость Сен-Симона. Оно приводит в замешательство легитимистов (они часто путали это выдвижение с теми мерами, которые предпринимались в самом конце царствования). А пуританам оно противно до омерзения. Фактически, так как наступило время, когда можно об этом рассуждать спокойно, нужно отметить, что эта мера была принята в военное время и что Людовиком она воспринималась как выдвижение за военные заслуги. В отношении графа Тулузского это было, пожалуй, опережением.

В то время как всё: бесконечная война с ее тяготами, суровые зимы — соединилось, чтобы подточить моральный дух французов, видно, как изменяется в силу жизненной необходимости верхняя часть социальной пирамиды. Высшее общество королевства, разделенное на тех, кто пользуется привилегиями, полученными по рождению, и тех, кто получил вознаграждение за заслуги, кажется, переживает период мучительного становления. Действительно, король, озабоченный укреплением национального духа, теперь все чаще и чаще вводит в аристократический слой страны «заслугократию», то есть прослойку людей, достойных находиться на верху социальной пирамиды благодаря своим заслугам. Присвоение в марте 1693 года скромному Катинй (внуку судейского, возведенного в дворянство) звания маршала Франции не прошло незамеченным; еще большее на себя внимание обратило учреждение 10 мая этого же года королевского и военного ордена Святого Людовика. Эта Красная лента, которая прямо предвещает — даже своим цветом — учреждение императорского ордена Почетного легиона, тотчас же вызывает здоровый дух соревнования в армиях Его Величества. Если он не может и не призван соперничать с Голубой лентой Святого Духа, то обладает той особенностью, что доступен всем. «Доблесть и беспорочная служба являются единственными критериями, чтобы стать кавалерами этого ордена»^{71}.

Если король, как скульптор, занимается лепкой и формовкой своей элиты, он это делает не из любви к переменам. Здесь Людовиком XIV руководит одна-единственная цель: интересы государства. Если бы рождение сохраняло своеобразную монополию на занятие высоких должностей, Франция, противостоящая жестокой коалиции, не имела бы необходимого командного состава для обеспечения своего будущего. Если бы, напротив, заслуги резко вытеснили привилегии по рождению, страна частично потеряла бы свои традиционные ценности и подорвала бы в какой-то степени веру в свой идеал. Поэтому монарх «дозирует» на свой лад, эмпирическим путем, пропорции двух этих компонентов, вливающихся в его военные силы. Когда заслуги подтверждают привилегии по рождению, увеличивая естественный престиж высокородного человека, Людовик просто счастлив. Людовик XIV никогда не разделял буржуазного предрассудка Людовика XI. Наоборот, он правильно оценивает сочетаемость высокородности и удачливости, принадлежности к знати и талантливости. Первый президент Ламуаньон, использованный на гражданской службе, может быть таким примером. Это подтверждается другим примером — с преемником Ламуаньона, Ашилем де Арле, которому король предоставил в 1691 году право входа в свою спальню, а им пользовались высокородные дворяне. У Людовика всегда был какой-нибудь выдающийся полководец, представитель дворянской шпаги, такой же выдающийся по происхождению, как и по таланту: вчера это был де Тюренн (внук Вильгельма Нассауского Молчаливого, троюродный брат принца Конде), сегодня это маршал Люксембургский из дома Монморанси, из самой выдающейся военной династии за всю историю Франции.

После того как он хорошо послужил королю при Флерюсе и при Стенкерке, герцог Люксембургский будет помогать своему монарху повышать в ранге узаконенных детей короля. Маршал вступает в январе 1694 года в тяжбу с другими герцогами. Он требует ранга пэра, а оспаривает у него это право герцог де Сен-Симон. Невозможно было лучше показать общественности, что иерархия ранга не является раз и навсегда застывшей, неизменной. Это как нельзя лучше способствовало интересам незаконнорожденных детей монарха. Уже 18 февраля 1692 года Людовик XIV выдал замуж мадемуазель де Блуа за Филиппа II Орлеанского, будущего регента; 19 марта он сочетает герцога дю Мена с Анной-Луизой-Бенедиктой Бурбон-Конде. Это означало, что узаконенные дети короля повышались де-факто до ранга принцев крови. Эта высшая ступень будет достигнута в первой половине 1694 года. Король применяет здесь политику «маленьких шагов» (в противоположность тому, в чем его обвинял Сен-Симон), которая отличалась исключительной осторожностью и которую проводил в жизнь де Арле. Этот высокопоставленный чиновник, умный и предприимчивый, очень хорошо знает государственное право. Он точно знает, до каких пределов можно дойти в этом деле, чтобы не зайти слишком далеко.

Создавать прецеденты совершенно необходимо для того, чтобы оправдывать перед общественностью последующие случаи подобного рода. И не в первый раз короли Франции узаконивают своих незаконнорожденных детей и предоставляют им особые привилегии. Два рода были уже почти уравнены с принцами крови: род Лонгвилей, который идет от Карла V, и род Ванд омских, который восходит к Генриху IV. А именно в этот момент, когда разгорается ссора между герцогами Люксембургским и Сен-Симоном, умирает (4 февраля 1694 года) последний из рода Орлеанских-Лонгвилей. Эти герцоги Лонгвили, ведущие свой род от храброго Дюнуа, «бастарда Орлеанского», дяди Людовика XII, были зачислены в промежуточный ранг, который находился между рангом принцев и рангом герцогов и пэров. Начатая еще при Валуа политика, способствующая повышению в ранге узаконенных детей королей, применяется на законном основании при правлении Генриха IV. Королевской грамотой от 15 апреля 1610 года Беарнец дал своему узаконенному сыну Сезару Вандомскому «первый ранг и место по старшинству» сразу после принцев крови. Парламент зарегистрировал 4 мая, без энтузиазма, но послушно, этот королевский акт. Это было сделано вовремя. Король будет убит 14 мая! В течение 84 лет герцоги Ванд омские воспользовались только четыре раза своим местом по старшинству. Теперь же, когда Лонгвили все умерли, Ванд омские решили, что им представился случай попытать счастья, так как Ашиль де Арле держит в своих руках все нити власти.

Шестнадцатого марта 1694 года Луи-Жозеф Ванд омский, внук узаконенного ребенка Генриха IV, племянник герцога де Бофора («король Рынка»), дальний родственник и друг Людовика XIV, подает прошение в парламент Парижа, чтобы получить дедовский ранг, предшествующий рангу герцогов и идущий сразу после ранга принцев крови. Он ссылается при этом на королевский указ от апреля 1610 года. Он надеется получить удовлетворение благодаря Арле и получить дополнительное право командовать маршалами Франции. На деле, если Людовик XIV и его первый президент поддерживают герцога Вандомского, они это делают в первую очередь для того, чтобы напомнить общественности, какова была политика Генриха IV. Дело герцога Вандомского прикрывает другое: дело сыновей маркизы де Монтеспан; а эдикт от 1610 года упоминается лишь для того, чтобы подготовить почву для другого ордонанса, который будет продиктован королю первым президентом и предназначен для того, чтобы возвысить в ранте его узаконенных детей.

Чтобы в этом убедиться, достаточно проследить хронологию событий. Они идут чередой, без всякого видимого порядка, но всегда тесно связаны друг с другом. 4 мая герцог Ванд омский представляет в парламент другое прошение, чтобы нейтрализовать оппозицию принцев Лотарингских. А на следующий день, то есть 5 мая, Людовик XIV издает королевские грамоты, по которым герцог дю Мен и граф Тулузский получают ранг и место по старшинству, идущие сразу после принцев крови; аргументация опирается на королевский указ от апреля 1610 года и на ранг, предоставленный Сезару Ванд омскому^{61}. 8 мая послушный парламент регистрирует этот документ. 26-го парламент постановляет принять Луи-Жозефа Вандомского. 8 июня Вандом принят в большой палате парламента^{2}. Отныне после Конде и Конти будут сидеть герцог дю Мен, затем граф Тулузский и, наконец, герцог Ванд омский.

Эти постановления от 1694 года повергают молодого герцога де Сен-Симона (ему 18 лет, но он уже хорошо наточил клюв в борьбе против герцога Люксембургского) в состояние постоянного раздражения, его талантливые «Мемуары» донесли до наших дней эту стреляющую боль. Но эти постановления тем не менее совершенно законны. Узаконивать, возводить в дворянство, переводить из ранга в ранг — это прерогативы короля, три королевских права. Пока эти узаконенные дети или их потомки не объявлены потенциальными наследниками, неписаная конституция уважается, закон о наследовании имеет силу, основные положения его остаются действующими. Настроения герцога де Сен-Симона (который, например, не приветствует маршала Люксембургского) не имеют того значения, которое им придадут потомки, не вникающие в суть вещей. Впрочем, Вольтер сможет поручиться за точность того, что французский народ прощает королю то, что он произвел на свет целую стайку незаконнорожденных детей. Он не станет вступать в споры по поводу их рангов и места по старшинству.