Поражение под Москвой

Поражение под Москвой

Предприняв вторжение в Россию, Гитлер рассчитывал уничтожить основные силы Красной Армии западнее Днепра. Когда эти расчеты оказались сорванными, фюрер какое-то время не мог прийти к определенному выводу, как действовать дальше. Когда же он наконец решился начать наступление на Москву, было уже слишком поздно, чтобы успеть добиться успеха до прихода зимы.

Начавшееся 2 октября 1941 года немецкое наступление на Москву привело к окружению нескольких советских армий под Вязьмой.

«Русские были застигнуты врасплох, — сказал генерал Блюментрит. — Они не ждали крупного наступления противника на Москву так поздно осенью. Но бои с окруженными советскими войсками полностью закончились лишь к концу октября, и было уже слишком поздно, чтобы воспользоваться плодами этой победы.

После ликвидации окруженной группировки мы продолжили наступление на Москву. Первое время мы не встречали сильного сопротивления, но наступление развивалось медленно: дороги развезло, наши войска устали. К тому же мы натолкнулись на хорошо укрепленную оборону на реке Нара и были остановлены подошедшими свежими русскими частями.

Все командиры начали спрашивать: “Когда же мы остановимся?” Они помнили, что случилось с армией Наполеона. Многие из них начали перечитывать мрачные мемуары французского посла Коленкура о 1812 годе. Эти мемуары действовали угнетающе в те критические дни 1941 года. У меня до сих пор перед глазами командующий 4-й армией генерал-фельдмаршал Клюге, как он, с трудом вытаскивая ноги из грязи, идет по двору к себе на командный пункт и долго стоит перед картой с книгой Коленкура в руках. И так изо дня в день».

Мне особенно интересно было это замечание Блюментрита, потому что в августе 1941 года, когда, казалось, ничто не в состоянии остановить немецкое наступление, я написал статью в октябрьский номер журнала «Стрэнд», используя многочисленные цитаты из Коленкура, чтобы показать обреченность гитлеровского похода на Россию. Я сказал Блюментриту, что немецкие генералы, видимо, слишком поздно стали вспоминать Коленкура. Он утвердительно кивнул, мрачно усмехнувшись.

Гитлер, считавший, что оборона русских вот-вот развалится, отдал приказ о решающем броске на Москву. Приказ гласил, что «Кремль должен быть взорван, чтобы возвестить о свержении большевизма, — рассказывал Блюментрит. — Первой перешла в наступление танковая группа генерала Гепнера на нашем левом фланге. Но быстрого успеха перед лицом решительных русских контратак достичь не удалось. Мы несли тяжелые потери. Затем пошел снег. Фланговые контратаки русских продолжались, и Гепнеру пришлось отвлекать все большую и большую часть своих сил для отражения этих ударов. 2-я танковая дивизия достаточно глубоко вклинилась в оборону противника, чтобы увидеть башни Кремля, но продвинуться ближе к Москве ей не удалось».

«После недельной передышки, когда почва замерзла, 2 декабря войска, находившиеся под командованием Клюге, возобновили наступление, но уже ко второй половине дня в штаб стали поступать донесения, что оно натолкнулось на прочную оборону русских в лесах под Москвой.

Отдельные подразделения 258-й пехотной дивизии пробились в пригороды Москвы. Но русские рабочие покинули свои предприятия и вышли на защиту своего города, используя все, что было у них под руками.

В течение ночи русские решительно контратаковали вклинившиеся в их оборону изолированные немецкие части. На следующий день командиры наших корпусов доложили, что, по их мнению, прорвать оборону русских невозможно. Вечером мы с Клюге подробно обсудили создавшееся положение и решили отвести назад наши передовые части. По счастью, русские не заметили этого отступления, так что нам удалось оттянуть их назад в относительно сносном состоянии. Но за два дня этих боев мы понесли тяжелые потери.

Это решение оказалось весьма своевременным и позволило нам избежать более серьезных последствий в связи с начавшимся общим контрнаступлением войск противника, в которое генерал Жуков бросил около сотни дивизий.

Под их массированным нажимом наше положение с каждым днем становилось все более опасным. Наконец до сознания Гитлера дошло, что мы не сможем сдержать их натиск, и он неохотно дал согласие на отвод наших войск на оборонительные позиции в тылу. Мы не имели достоверных сведений о силе имевшихся у русских подкреплений. Они слишком хорошо скрывали свои резервы.

Это было концом попытки Гитлера захватить Москву — и его последним наступлением на этом центральном участке фронта. Никогда больше ни один немецкий солдат не увидит Кремля — только разве как пленный».

Когда Москва стала недосягаемой и наступила суровая русская зима, страх охватил немецкие войска, а вместе с ним усилилась угроза столь же страшной катастрофы, которая постигла армию Наполеона.