На Мидуэе накануне схватки

На Мидуэе накануне схватки

На Мидуэе кипела напряженная подготовка. Две крошечные песчаные косы, из которых состоит фактически остров — Сэнд-Айленд и Истерн-Айленд, — ощетинились колючей проволокой и орудиями, побережье и отмели были усеяны минами. Одиннадцать торпедных катеров приготовились патрулировать рифы и лагуну и участвовать в отражении налетов авиации. Яхта и четыре переоборудованных рыболовных траулера предназначались для спасательных операций, а 19 подводных лодок охраняли подступы к атоллу. Командиры гарнизона, численностью в 3600 человек, были уверены, что они смогут отразить японский морской десант. Но если японские корабли подойдут близко к острову и под плотной защитой истребительной авиации начнут массированный артобстрел, то Мидуэю не хватит собственных воздушных сил, чтобы их отогнать.

На острове имелось 118 самолетов. Из них 30 были тихоходными и легкоуязвимыми для патрульных гидросамолетов, 37 других самолетов — устаревшими. Пикирующие бомбардировщики «виндикейтер» — морские летчики называли их «вибраторами» или «флюгерами» — с трудом поднимались в воздух, а истребители Брюстер «буффало» были устаревшей конструкции, прозванные «летающими гробами». Японский «зеро» развивал более высокую скорость в горизонтальном полете, чем «буффало» при пикировании!

С середины мая Нимиц начал посылать на Мидуэй «все подкрепления, которые остров был способен разместить». Новые самолеты, летчики и механики прибывали ежедневно. Выносливые Б-17 («летающие крепости») были в то время лучшим воздушным оружием: четырехмоторные бомбардировщики с высокой боевой живучестью, способные покрыть большое расстояние с крупным грузом бомб. Их ежедневно перегоняли на Мидуэй с Гавайских островов, куда их доставляли с материка. Тем не менее их явно не хватало. Беда в том, как писал Нимиц, что Мидуэй «мог принять ограниченное число самолетов, примерно столько, сколько имеет один авианосец».

Условия жизни на острове были почти невыносимыми, а перегруженные взлетно-посадочные полосы на Истерн-Айленде превращали ночные посадки и взлеты в крайне опасное занятие. Сэнд-Айленд почти тонул под тяжестью прибывавших подкреплений. Островок казался беспорядочным сборищем обеспокоенных офицеров, вновь прибывших солдат, разнотипных самолетов, вечно жаждущих бензиновых цистерн, чаек и альбатросов.

Командование воздушными операциями возглавил коммодор Логан К. Рамсей. С 30 мая он проводил интенсивную воздушную разведку, ежедневно на рассвете в воздух поднимались патрульные самолеты. Он также увеличил радиус патрулирования — в западном секторе до 700 миль, что, естественно, не улучшило положение с запасом горючего. «Ситуация с горючим здесь и на Сэнд-Айленде чрезвычайно напряженная», — отмечалось в одном из донесений.

Затем разразилась катастрофа. Защитники Мидуэя заложили фугасы в ключевых пунктах на тот случай, если им придется взрывать различные сооружения, чтобы они не попали в руки японцев. Из-за роковой случайности группа моряков при проверке проводов, ведущих к фугасу, взорвала склад с горючим.

«Склад был надежно защищен от неумелых дураков, но не от неумелых моряков», — саркастично комментировал офицер военно-морской пехоты. Тысячи галлонов авиационного бензина были уничтожены взрывом.

Нимиц немедленно направил к Мидуэю торговое судно с грузом бензина. Но не успело судно бросить якорь у острова, как команда забастовала из-за сверхурочной работы. (Американский торговый флот вписал золотые страницы в историю войны, но в ее начальный период тот факт, что бог войны Марс не считается с профсоюзными порядками, еще не сразу дошел до сознания.) В конечном итоге морские пехотинцы Мидуэя ночью переправили бочки с горючим на берег с помощью офицеров судна и боцмана, обслуживавшего лебедки.

Американцы, пожалуй, переусердствовали в соблюдении секретности. Мало кто на Мидуэе знал, когда ожидается японское вторжение. Военно-морские летчики, базировавшиеся на острове, даже не знали, что вместе с ними будут сражаться их товарищи с американских авианосцев. Единственный шанс Нимица против японцев лежал в сохранении своих приготовлений в глубокой тайне; подвергать ее риску ради того, чтобы лишний раз заверить защитников Мидуэя, что они не одиноки, адмирал не мог.