§ 5. Буржуазная историография второй половины XIX в.

§ 5. Буржуазная историография второй половины XIX в.

Во второй половине XIX в. проблема централизованного государства продолжала занимать одно из ведущих мест в буржуазно-либеральной историографии. Наметилось несколько направлений в изучении этой проблемы. Одно из них нашло выражение в работах Н. И. Костомарова, которые представляют собой шаг назад по сравнению с трудами С. М. Соловьева — наиболее крупным явлением буржуазной исторической мысли 50–70-х годов XIX в. Для Н. И. Костомарова характерен отказ от попыток подойти к проблеме образования централизованного государства с точки зрения раскрытия внутренней обусловленности этого процесса (хотя бы в области чисто политических отношений, которую рассматривал С. М. Соловьев). Он ищет причину создания централизованного государства во внешнеполитическом факторе — в татаро-монгольском завоевании русских земель.

Причастный в молодости к революционному движению, Н. И. Костомаров был знаком с революционно-демократической историографией. Из нее он воспринял, по-видимому, критическое отношение к самодержавию, выразившееся, в частности, в отрицательных характеристиках отдельных русских князей XIV–XV вв. Но в целом идеология Н. И. Костомарова была буржуазно-либеральной, и поэтому его критика тех или иных исторических лиц, стоявших у власти, давалась не с революционно-демократических позиций, а имела характер либеральной оппозиции. Мало того, через славянофильскую литературу в мировоззрение Н. И. Костомарова проникает реакционная идея о народном характере русской монархии.

Свою общую концепцию образования на Руси единого государства Н. И. Костомаров изложил в статье «Начало единодержавия в древней Руси»[150]. Основная мысль автора заключается в том, что до татаро-монгольского завоевания Русь представляла собой «федерацию земель». «В удельно-вечевом строе этого периода не было никаких признаков, которые приводили бы необходимо к единодержавному порядку». Татаро-монгольское нашествие явилось толчком к объединению русских земель и созданию единого Русского государства в форме монархии. Если раньше «над Русью не было единого господина», то теперь он явился: страна сделалась военною добычею хана, «все русские от князя до холопа стали его рабами без исключения». В таком «рабстве» Русь «нашла свое единство, до которого не додумалась в период свободы».

Татаро-монгольские ханы, по мнению Н. И. Костомарова, создали в Русской земле феодализм, а под феодализмом автор понимает такой политический строй, при котором «весь край находится в руках владетелей, образующих из себя низшие и высшие ступени с известного рода подчиненностью низших высшим и с верховным главою выше всех». Верховным главой Руси был золотоордынский хан, ему подчинялись русские князья, ставшие «из правителей земель вотчинниками земель». Будучи «произведением татарского завоевания», феодализм на Руси продолжался до тех пор, пока была сильна Орда[151]. Когда же Орда начала разлагаться, ханская власть стала слабеть, «верховным государем и собственником Русской земли» постепенно сделался «старейший» русский князь. В результате борьбы «монархизма с феодализмом» образовалось «государство с единодержавным главою». Окончательное установление монархического самодержавного принципа относится ко времени Ивана Грозного, выдержавшего борьбу с «княжеско-боярской оппозицией». Торжество единодержавия Н. И. Костомаров объясняет тем, что «за него было народное чувство», что оно добилось «уважения к себе народной громады»[152].

Итак, федерация «земель» до установления на Руси владычества Золотой орды; феодализм как политическая система, введенная на Руси после ее завоевания татаро-монголами; единодержавие, укрепившееся в результате разгрома феодализма и опиравшееся на сочувствие «народной громады», — вот концепция русской политической истории, предложенная Н. И. Костомаровым. В ней нет никаких новых мыслей и прогрессивных идей. Перед нами скорее попятное движение в сторону от тех завоеваний буржуазной теоретической мысли, которые были сделаны ко времени Н. И. Костомарова.

Проблемы централизованного государства Н. И. Костомаров касается и в «Русской истории в жизнеописаниях ее главнейших деятелей». Эту работу нельзя назвать научно-исследовательским трудом. Это — собрание биографий ряда исторических лиц (без ссылок на источники и с весьма вольным их изложением), представляющее нечто среднее между научно-популярными очерками и рассказами беллетристического характера. Несколько очерков («Московские князья братья Даниловичи», «Великий князь Дмитрий Иванович Донской», «Великий князь и государь Иван Васильевич», «Московский государь великий князь Василий Иванович»)[153] посвящены представителям великокняжеской власти XIV — начала XVI в. Значительную часть этих статей составляет простой пересказ политической жизни князей, заимствованный из летописных памятников. Процесс образования Русского централизованного государства Н. И. Костомаров сводит здесь в значительной мере к вопросу о соперничестве русских земель и укрепившихся в них княжеских линий, добивавшихся политического первенства. Возвышение Москвы автор объясняет (в соответствии со своими историческими взглядами) вначале поддержкой Золотой орды, оказываемой московским князьям («Первенство Москвы, которому начало положили братья Даниловичи, опиралось главным образом на покровительство могущественного хана»)[154], в дальнейшем — успешными действиями московских бояр.

Характеристики, даваемые Н. И. Костомаровым московским князьям, в большинстве своем отрицательны. Автор рисует их или людьми вообще бездарными, или же лицами, лишенными широкого политического кругозора, но расчетливыми, осторожными в своих действиях, скопидомами и приобретателями, именно в силу этих черт своего характера часто добивавшимися успеха[155].

Образование централизованного государства Н. И. Костомаров расценивает как победу деспотизма над началами «земской свободы», которая, по его мнению, характерна для периода политической раздробленности. В «Русской истории» в большей мере, чем в статье «Начало единодержавия в древней Руси», Н. И. Костомаров вскрывает отрицательную роль самодержавия. Его оценка Н. И. Костомаровым внешне иногда как будто совпадает с высказываниями В. Г. Белинского, А. И. Герцена, Н. Г. Чернышевского. Но принципиальное отличие Н. И. Костомарова от революционных демократов заключается в том, что он подходил к самодержавию не как борец с ним, а как либерал, ищущий путей его улучшения.

Русское централизованное государство Н. И. Костомаров рисует как неподвижный организм, в котором отсутствует тенденция к прогрессу; это государство «без задатков самоулучшения, без способов и твердого стремления к прочному народному благосостоянию» просуществовало два века (до Петра I), «верное образцу, созданному Иваном III, хотя и дополняемое новыми формами в том же духе, но застылое и закаменелое в своих главных основаниях, представлявших смесь азиатского деспотизма с византийскими, выжившими свое время, преданиями»[156]. Таким образом, критика самодержавия, понимаемого как явление бесклассовое, сочетается у Н. И. Костомарова с неисторическим к нему подходом, с попыткой найти его в сложившемся виде уже в конце XV в., в отрицании его дальнейшей эволюции.

Своеобразное преломление славянофильских взглядов в трактовке проблемы ликвидации политической раздробленности представляет собой построение И. Е. Забелина. В своей статье «Взгляд на развитие московского единодержавия» он высказывает точку зрения, согласно которой образование на Руси единого государства отвечало народным интересам. «Развитие московского единодержавия в сущности есть развитие народного единства», — пишет автор. Основу государственного единства И. Е. Забелин ищет «в посадских промышленных началах народной жизни, постоянно требовавших мира и тишины». Народ не имел возможности думать о каких-либо правах и вольностях, ему приходилось думать «только о насущном хлебе, да о безопасности от сильных людей». Вследствие этого народ «тянул к Москве, под защиту власти, не оставлявшей без должного возмездия в особенности земских обид».

Московский князь Иван Калита «первый высоко поднял знамя народного устройства», провозгласив «заветное слово, чтобы жить всем, как один человек». Со времени его княжения как «явный плод княжеских забот о всенародном добре и благе» наступили «долголетний земский мир и тишина». Вследствие этого вокруг Москвы собралась «народная твердь», которая «стала расти не по дням, а по часам, и не более как через 50 лет была уже способна одержать достославную победу над самими татарами». Начался «прогрессивный ход… русской истории». «Всенародное множество» «все теснее и все плотнее сосредоточивалось около Москвы», рассматривая в качестве своего знамени «самовластительного государя»[157].

С одной стороны, как будто надо положительно расценить стремление И. Е. Забелина в поисках основы общественных изменений обратиться к народу как творцу истории, изучить интересы и запросы посадского мира. Однако эта сама по себе здоровая и плодотворная мысль получала ложное преломление и по существу выливалась в идею официальной народности, обосновавшую рост единодержавия на «народной тверди».

Не отличалась творческим характером и концепция В. И. Сергеевича. В первом томе его труда «Русские юридические древности» несколько страниц посвящены вопросу о «возникновении Московского государства». Основное внимание автора обращено на деятельность московских князей. В. И. Сергеевич полемизирует с теми историками, которые считали Ивана Калиту «собирателем Русской земли», «основателем единовластия и государственного могущества Москвы». По мнению В. И. Сергеевича, Иван Калита, напротив, выступает в качестве «самого решительного проводника взгляда на княжение как на частную собственность князя, со всеми его противогосударственными последствиями…». Об этом свидетельствует произведенный Иваном Калитой раздел между своими наследниками территории Московского княжества. «Отсутствию государственной точки зрения», говорит В. И. Сергеевич, соответствуют и отношения Ивана Калиты к Золотой орде: «он раболепный слуга ханов, по их приказанию воюющий против русских городов»[158]. Процесс образования Московского государства, по В. И. Сергеевичу, является одновременно процессом «освобождения московской территории от тех пут, которыми она была связана завещанием Калиты». «Основателем нового порядка вещей» был, по В. И. Сергеевичу, великий московский князь Дмитрий Иванович Донской. Но его «новаторство» проявилось только в установлении «единонаследия» применительно к территории великого Владимирского княжения. Что касается остальной территории, то, согласно «практике отца и деда», он ее делит между сыновьями. В лице Ивана III «великое княжение получило искусного продолжателя дела, начатого Донским». Он не только расширил территорию формирующегося государства, но установил неотчуждаемость уделов (при отсутствии у удельных князей сыновей их владения присоединялись к великому княжению). Политика Ивана III окончательно «обезвредила» удельных князей.

Таким образом, В. И. Сергеевич подходит к проблеме образования единого государства с очень узкой точки зрения, рассматривая лишь постепенную победу идеи «единонаследия», прокладывающей путь независимо от политики отдельных московских князей[159].

В книге М. А. Дьяконова «Власть московских государей» ставится вопрос о формировании в России в XIV–XVI вв. идеологии самодержавия как показателе «развития национального русского политического самосознания»[160]. Подобная постановка вопроса, при которой идея самодержавной власти выступает в качестве признака национального самосознания, имела тенденциозно монархическую направленность. Но, анализируя памятники древнерусской публицистики, М. А. Дьяконов сделал ряд полезных наблюдений относительно политической истории времени формирования Русского централизованного государства, в частности относительно перестройки взаимоотношений московских князей с их слугами в процессе ликвидации раздробленности.

Поступательная линия развития буржуазно-либеральной историографии идет от С. М. Соловьева к наиболее выдающемуся и талантливому русскому буржуазному историку второй половины XIX в. В. О. Ключевскому. В. О. Ключевский значительно расширил источниковедческую базу своих исследований по сравнению с С. М. Соловьевым (использовав, например, монастырские копийные книги, писцовые книги и другие документы), усовершенствовал приемы исследовательской техники. В. О. Ключевский в значительно большей мере, чем С. М. Соловьев, обратил внимание на социально-экономические процессы, в частности на процесс крестьянского закрепощения в России. Он подошел к историческому материалу с новыми по сравнению с С. М. Соловьевым теоретическими понятиями, наиболее важным из которых было понятие (хотя и даваемое в буржуазно-либеральном аспекте) «общественных классов».

В своей докторской диссертации «Боярская дума древней Руси» В. О. Ключевский выдвигает задачу изучения истории этого «правительственного учреждения» в связи с «историей общества». Это уже была важная и прогрессивная идея. Автор считает большим недостатком ряда трудов, посвященных развитию государственного аппарата, то, что они оставляли «в тени общественные классы и интересы», которые за этим аппаратом «скрывались» и через него «действовали»[161]. Подход к изучению исторического развития с новым понятием «общественные классы», как уже отмечалось, был для буржуазной историографии большим шагом вперед. В то же время нельзя не заметить, что это понятие у Ключевского выглядит весьма аморфно и не только не ведет к раскрытию классовых антагонизмов, но, напротив, стирает их. Так, для Ключевского боярская Дума является «показателем общественных классов», руководивших в данное время народным трудом. Весьма далек В. О. Ключевский и от представления о классовой сущности государства, которое для него является «охранителем общего земского блага». Выражение «национальное» государство, указывающее на момент этнический, на национальность как этническое целое, равнозначно для В. О. Ключевского термину «народное» государство, подчеркивающему момент социально-политический: орган, защищающий интересы всего народа[162].

Русское национальное (народное) государство, по мнению В. О. Ключевского, выросло из того «удельного порядка», который сложился в Северо-Восточной Руси в XIII–XIV вв., когда с упадком Киевской Руси туда хлынула народная колонизация и переместился центр исторического развития. «Зерном народного Русского государства» стало одно из удельных княжеств, «вотчина» князей — потомков Даниила Александровича московского[163]. Превращение Московского княжества в Великорусское государство произошло при Иване III и его ближайших преемниках, ибо к этому времени пределы Московского княжества, «доселе определявшиеся случайными успехами князей собирателей», «встретились наконец с границами народности, незаметно образовавшейся сложным процессом колонизации на север и юг от Верхней Волги». Политическое оформление великорусской народности, «среди удельного дробления остававшейся явлением этнографическим», и есть, по В. О. Ключевскому, то основное, что характеризует образование единого национального (народного) государства[164]. Кроме того, В. О. Ключевский обращает внимание на складывание «плотного общественного класса», «господствующего класса московского общества» — боярства[165].

В. О. Ключевским было сделано очень много интересных наблюдений относительно внутренней структуры княжеской, боярской, монастырской вотчины. Тем самым он гораздо ближе, чем С. М. Соловьев, подошел к выяснению социально-экономических предпосылок образования Русского централизованного государства. Но правильного решения этой проблемы с позиций буржуазной методологии он дать не мог. Идеалистическим было его представление о том, что образование централизованного государства явилось результатом сочетания усилий народа по колонизации страны и усилий князей по собиранию земли. При всей яркости воплощения этой формулы в изображении исторического процесса, воспринимаемом почти в зрительных художественных образах, такая формула давала и научно, и политически неверную ориентацию, подчеркивая якобы народный характер государства на Руси в период ликвидации раздробленности.

В «Курсе русской истории» изучение вопроса о политическом объединении Руси В. О. Ключевский начинает с выяснения причин, определивших роль Москвы как политического центра складывавшегося единого государства[166]. Идя в известной мере за своими предшественниками, он указывает на две такие причины: во-первых, — это выгодное географическое положение Москвы в центре Северо-Восточной Руси, на перекрестке сухопутных и речных путей, определившее ее населенность, сделавшее ее центром колонизации и этнографическим центром Великороссии, а также транзитным пунктом (что способствовало экономическому росту края). Вторая причина быстрого развития Москвы определялась, по В. О. Ключевскому, генеалогическим положением ее князей, занимавших одно из низших мест на лестнице междукняжеских отношений, не рассчитывавших добиться лучшего положения, зависевшего «от очереди старшинства».

В целях повышения своего благосостояния московские князья действовали сначала как «беззастенчивые хищники» — захватчики чужих территорий, а затем — как «скопидомные домовитые устроители своего удела». Но деятельность «москворецкого князька», «мелкого хищника», из-за угла подстерегавшего своих соседей», в конечном итоге привела к «политическому объединению Великороссии»[167]. Постепенно московским князьям удалось расширить территорию своего княжества, добиться прав на великое княжение, возглавить борьбу с татаро-монгольским игом, сделать Москву церковным центром, местопребыванием митрополитов. «Территориальный и национальный рост Московского княжества» сопровождался усилением власти старшего из московских князей («великого») над остальными. При этом В. О. Ключевский подчеркивает, что нет оснований говорить об особых выдающихся качествах и талантах московских князей. Напротив, они представляются «довольно бледными фигурами», они «отличаются замечательно устойчивой посредственностью — не выше и не ниже среднего уровня»; — это «князья без всякого блеска, без признаков как героического, так и нравственного величия». Их успехи объясняются упорным проведением «наследственной политики», «фамильного предания», скопидомством «по мелочам, понемногу»[168].

Образование единого Великорусского государства В. О. Ключевский объясняет тем, что «фамильный своекорыстный интерес московских князей» встретился с «народными нуждами и стремлениями». Сложившаяся к середине XV в. великорусская народность чувствовала «потребность в политическом сосредоточении своих неустроенных сил, в твердом государственном порядке, чтобы выйти из удельной неурядицы и татарского порабощения»[169]. Завершение территориального собирания Северо-Восточной Руси Москвой превратило Московское княжество в национальное Великорусское государство[170].

«Курс» В. О. Ключевского — это большое достижение исследовательской мысли и лекторского мастерства ученого. Яркость исторических образов, созданных В. О. Ключевским с большой силой художественного таланта, увлекает и захватывает читателя настолько, что это подчас мешает понять ошибочность самой идеи, положенной в основу создаваемого образа.

Во второй половине XIX в. и в начале XX в. появился целый ряд работ, посвященных истории отдельных русских земель и княжеств в период политической раздробленности. Хотя в этих работах затрагивались вопросы преимущественно политической истории, а проблемы социально-экономического порядка освещались в меньшей степени, многие из них имели большое научное значение и способствовали выяснению предпосылок создания единого государства на Руси[171].

Подводя итоги развитию буржуазной историографии второй половины XIX в. в области изучения проблемы складывания Русского централизованного государства, следует прежде всего отметить, что конкретно-историческая сторона этой проблемы получает более углубленное рассмотрение. Появляются специальные работы по истории отдельных княжеств, больше внимания, чем ранее, исследователи уделяют вопросам экономического развития Руси XIV–XV вв. и т. д. Совершенствуется источниковедческая база, на которой строятся монографии, затрагивающие вопросы истории формирования единого государства на Руси. Расширяется круг опубликованных памятников письменности — актов и летописных сводов. Появляются источниковедческие работы (например, о памятниках летописания[172]). При написании истории отдельных русских земель и княжеств в научный оборот вводятся археологические материалы. Полезной книгой справочного характера является работа А. В. Экземплярского «Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период», содержащая сведения о деятельности всех известных представителей княжеских фамилий, правивших в различных русских землях в XIII–XV вв.[173]

Очень важно, что в трудах наиболее крупного представителя русской буржуазной историографии второй половины XIX в. В. О. Ключевского концепция образования Русского централизованного государства, в свое время развитая С. М. Соловьевым, обогатилась новыми идеями. Среди них наиболее существенное значение имела идея «общественных классов», позволившая более глубоко раскрыть характер социально-экономических отношений в период ликвидации на Руси политической раздробленности и формирования объединенного государства.

При всем том необходимо подчеркнуть, что с течением времени все более обнаруживалась теоретическая ограниченность, идейная слабость, политическая консервативность русской буржуазной историографии. Эти черты буржуазной исторической мысли проявились даже в трудах ее наиболее даровитого представителя, каким был В. О. Ключевский. В. О. Ключевский говорил об «общественных классах», не раскрывая их борьбы между собой, для него понятие народности государства было равнозначно понятию надклассовости. Еще более явственно вскрылась идейная слабость буржуазной историографии в построениях Н. И. Костомарова, заменившего предложенный С. М. Соловьевым для объяснения процесса складывания Русского централизованного государства принцип «органического развития» факторами внешнего порядка, а критику самодержавия, почерпнутую в трудах революционных демократов, повернувшего в буржуазно-либеральное русло. О том, что буржуазная историография постепенно исчерпывала свои возможности дальнейшего теоретического роста и объективно оказывалась на идеологической службе у царизма, свидетельствовали и неославянофильская попытка И. Е. Забелина возвести на почве «народной тверди» здание самодержавия, и концепция В. И. Сергеевича, лишь несколько обновившего точку зрения Б. Н. Чичерина (сведя при этом на нет ее диалектический характер) о борьбе государственных и частновладельческих начал в период ликвидации на Руси политической раздробленности. Приближался кризис буржуазной историографии.