Гротеск и трагедия Аркадия Аверченко

Гротеск и трагедия Аркадия Аверченко

В Константинополе Аркадий Аверченко занимал небольшую комнатку в доме неподалеку от известного ныне базара Капалы. Помимо литературных произведений, в турецкой столице он открыл свой театр миниатюр «Перелетные птицы», на сцене которого ставились сатирические и юмористические сценки все больше на бытовые темы дореволюционной России, пародии на большевиков. В основном театр посещали русские эмигранты. Аверченко собрал талантливый актерский коллектив. В представлениях какое-то время участвовала также дочь Н. Тэффи.

Несмотря на занятость в театре, Аверченко оставался прежде всего писателем: один-единственный зрячий глаз сатирика сумел многое подметить в эмигрантской жизни — зачастую отнюдь не лицеприятного. И он писал, смотрел — и писал свои неподражаемые произведения. Впоследствии специалисты высказали предположение, что идея легендарных «тараканьих бегов» в пьесе Михаила Булгакова «Бег» была в какой-то степени позаимствована драматургом из рассказов Аркадия Аверченко, опубликованных в сборниках «Записки простодушного» и «Развороченный муравейник. Эмигрантские рассказы» (рассказ «Константинопольский зверинец»).

Не остался равнодушным к творчеству Аверченко и Владимир Ильич Ленин — вождь тех самых большевиков, кого писатель клеймил в своих произведения и писал на них сатирические пародии. Осенью 1921 года главная газета Страны Советов «Правда» опубликовала отклик В.И. Ленина на книги Аверченко «Дюжина ножей в спину революции» и другие. Несмотря на то что в первых же строках своей критической заметки Ленин-Ульянов назвал творение сатирика «книжкой озлобленного почти до умопомрачения белогвардейца Аркадия Аверченко», даже он, идеологический враг, сумел оценить талант писателя и в конце отметил: «Некоторые рассказы, по-моему, заслуживают перепечатки. Талант надо поощрять…»

«Интересно наблюдать, — писал Ленин, — как до кипения дошедшая ненависть вызвала и замечательно сильные и замечательно слабые места этой высокоталантливой книжки. Когда автор свои рассказы посвящает теме, ему неизвестной, выходит нехудожественно. Например, рассказ, изображающий Ленина и Троцкого в домашней жизни. Злобы много, но только непохоже, любезный гражданин Аверченко! Уверяю вас, что недостатков у Ленина и Троцкого много во всякой, в том числе, значит, и в домашней жизни. Только, чтобы о них талантливо написать, надо их знать. А вы их не знаете…».

Похоже, прежде, чем браться за написание статьи, Владимир Ильич очень скрупулезно изучил творчество Аверченко: «Зато большая часть книжки посвящена темам, которые Аркадий Аверченко великолепно знает, пережил, передумал, перечувствовал. И с поразительным талантом изображены впечатления и настроения представителя старой, помещичьей и фабрикантской, богатой, объевшейся и объедавшейся России. Так, именно так должна казаться революция представителям командующих классов. Огнем пышущая ненависть делает рассказы Аверченко иногда — и большей частью — яркими до поразительности. Есть прямо-таки превосходные вещички, например, «Трава, примятая сапогами», о психологии детей, переживших и переживающих гражданскую войну…» Слова Ленина — «прямо-таки превосходные вещички» — на самом деле были признанием таланта Аверченко.

Гротеск и трагедия — это об Аверченко и писателе, и человеке. Помноженное на талант, мастерство сатирика заставляет читателя не только смеяться (зачастую довольно злорадно) над литературными образами, но и вызывает к ним сочувствие, а иногда даже сострадание…

Разве можно не сострадать растерзанному эмиграцией обществу, когда знакомишься с зарисовками писателя о русских женщинах в Константинополе? Насмотревшись всласть на неприглядную действительность русских за границей, некий русский писатель-эмигрант по фамилии Простодушный попросил одного своего константинопольского знакомого показать ему «хорошее русское общество».