3.14.4. Технический, или технологический, детерминизм (Л. Уайт, Г. Ленски, О. Тоффлер и др.)

3.14.4. Технический, или технологический, детерминизм (Л. Уайт, Г. Ленски, О. Тоффлер и др.)

Мысль о том, что ведущая роль в развитии истории принадлежит технике, высказывалась довольно давно. Но окончательно концепции технического, или технологического, детерминизма оформились лишь во второй половине XX в., что было связано с началом и последующим развитием научно-технической революции.

В предельно последовательной форме концепция технологического детерминизма была развита и изложена в книге уже знакомого нам известного американского этнолога и культуролога Л.О. Уайта «Эволюция культуры. Развитие цивилизации до падения Рима» (1959).

Главным для Л. Уайта является понятие культуры. В отличие от других сторонников суперорганической концепции культуры он рассматривает ее не только как духовное, но и как материальное явление. Л. Уайт выделяет в культуре четыре компонента: идеологический, социологический, сентиментальный и технологический. Ведущим среди них является последний. Технологический фактор в общем виде определяет форму и содержание всех остальных. Он детерминирует и социальную систему, и философские взгляды, и общественные чувства. Изменения в технологии вызывают изменения во всех остальных секторах культуры. Технология — базис и движущая сила культурной системы.

Важнейшим в концепции Л. Уайта является понятие энергии. Культурная система, как и биологический организм, захватывает и «запрягает» энергию с тем, чтобы ее использовать для обеспечения своего существования и развития. Уровень развития культуры определяется тем, сколько энергии она «запрягает» и использует в расчете на душу населения в год.

Прогресс культуры выражается в увеличении пропорции отношения нечеловеческой энергии к человеческой. Или, то же самое, но лишь в другой форме: прогресс культуры выражается в увеличении числа удовлетворяющих человеческие потребности материальных благ и услуг, созданных единицей человеческого труда. Чем больше материальных благ и услуг создается единицей человеческого труда, тем больше их приходится на душу населения.

На самом первом этапе человек использовал только энергию своего собственного организма. Он обеспечивал свое существование охотой и собирательством. Это была эра человеческой энергии. Данной технологии соответствовала определенная экономическая, а тем самым и социальная система. Существовала взаимная помощь. Люди были равны и свободны. Все были братьями.

Крупнейшим переломом в развитии технологии, культуры в целом и общества была аграрная революция. Возникло земледелие и скотоводство. Люди «запрягли» и поставили себе на службу солнечную энергию, воплощенную в нечеловеческую биологическую форму, а именно форму животных и растений. Впервые были поставлены под человеческий контроль силы природы. Результатом этого технологического успеха было превращение племенного (tribal) общества в цивилизованное (civilsociety). Возникла частная собственность на средства производства, общественные классы, государство, города.

Дальнейшее развитие человеческого общества Л. Уайт сколько-нибудь детально не рассматривает. Из всех последующих технологических сдвигов он упоминает выдвижение на первый план промышленности, изобретение паровой машина и вступление человечество вступило в век пара. В связи с этим он говорит о топливной (fuel) революции. В результате всего этого возникли капитализм и демократия.

Подчеркивая определяющую роль техники, Л. Уайт в то же ни слова ни говорит о том, почему она развивается. В результате вопрос о движущих силах развития истории остается у него открытым.

Уже известный нам (2.8.4) американский социолог Г. Ленски в книге «Власть и привилегии. Теория социальной стратификации» (1966), обращаясь к механизму развития общества, выстраивал такую цепочку детерминации: «технология — экономика — политика — распределительная система».234 Lenski G. Power and Privilege. New York, 1966. P. 436.Тем самым он фактически выступал как поборник технологического детерминизма.

Специально вопрос о технологическом детерминизме рассматривается в его совместной с Дж. Ленски книге «Человеческие общества: Введение в макросоциологию» (1974). Авторы критикуют, с одной стороны, точку зрения, согласно которой технология объясняет почти каждую социокультурную форму, с другой, концепции, преуменьшающие или даже отрицающие важность технологии.

Собственная их точка зрения изложена следующим образом: «В целом, современная эволюционная теория не принимает детерминистический взгляд на роль технологии: она рассматривает технологию жизнеобеспечения лишь как одну из сил в поле действия сил, которые вместе определяют общую модель социетальных характеристик. Эта позиция может быть коротко выражена в двух пунктах: 1. Технологический прогресс есть главный детерминант этого сочетания всеобщих тенденций — в населении, культуре, социальной структуре, материальных продуктах, который определяет общие контуры человеческой истории. 2. Технология жизнеобеспечения есть наиболее мощная единственная переменная, влияющая на социальные и культурные характеристики общества — не в смысле определения каждой и всякой характеристики, а в смысле определения целостного комплекса этих характеристик».235 Lenski G. and Lenski J. Human Societies: An Introduction in Macrosociology. New York, 1974. P. 103.Это, конечно, не крайний, но тем не менее технологический детерминизм. Технология — не единственный, но главный фактор развития общества.

На неизбежно встававший вопрос о том, а чем же определяется технология и ее развитие, Г. Ленски отвечает: «Я склонен полагать, что в основе всех или большинства тенденций лежит одна, объясняющая все. Эта тенденция — рост объема информации, которой располагает человечество, особенно той, что необходима ему для воздействия на материальный мир, т.е. технология».236 Lenski G. History and Social Change // American Journal of Sociology. 1976. Vol. 82. № 3. P. 555.В результате технология сводится к сумме знаний и в качестве движущей силы истории выступает человеческий разум.

Так же обстоит дело почти у всех, если не у всех сторонников концепций как индустриального, так и постиндустриального общества, которых принято считать техническими детерминистами. Все они говорят об огромной или даже решающей роли техники и технологии. Но как только дело доходит до вопроса о том, что лежит в основе их прогресса, то обычный ответ — накопление информации, прогресс знания, прежде всего применительно к новому и новейшему времени, разумеется, научного. Впрочем, многие при этом предпочитают говорить о развитии общества как результате взаимодействия множества факторов.

В качестве примера можно рассмотреть хотя бы взгляды О. Тоффлера, которого очень многие исследователи характеризуют как технологического детерминиста. Он действительно много пишет о том, что технология представляет собой важнейшую силу социальных изменений. «Эти поразительные экономические факты, — подводит итоги О. Тоффлер всему сказанному им на предшествующих страницах книги «Футуршок» (1970), — приводят нас к тому, что технология является великим, ревущим двигателем перемен».237 Тоффлер А. Футуршок. СПб., 1997. С. 21.

Но буквально через несколько страниц мы читаем: «...Если технологию можно сравнить с большим двигателем, мощным акселератором, то знания — его топливо».238 Там же. С. 25.А конечный его вывод: «Я решительно отвергаю, что я — технологический или экономический детерминист, и каждому, кто внимательно меня читает, это должно быть ясно. Я не считаю, что какая-то одна-единственная сила приводит в движение систему, будь она технологическая, экономическая, сексуальная, расовая или экологическая».239 Toffler A. Previews and Premises. New York, 1983. P. 208.