Глава 4 БОРЬБА В КРЕМЛЕ И «МИРНОЕ СОСУЩЕСТВОВАНИЕ», 1953-1957

Глава 4

БОРЬБА В КРЕМЛЕ И «МИРНОЕ СОСУЩЕСТВОВАНИЕ», 1953-1957

Примерно в конце 1955 года Молотов поручил одному из своих сотрудников найти в произведениях Ленина цитату, где бы говорилось, что наивность в вопросах внешней политики хуже преступления. Очевидно, эту цитату предполагалось использовать против Хрущева.

Из воспоминаний Олега Трояновского, советского дипломата

Я хочу со всей решительностью, на какую только способен, заявить, что позиция Молотова в этом вопросе является неправильной, глубоко ошибочной и не соответствующей интересам нашего государства.

Из выступления Андрея Громыко на пленуме ЦК КПСС, июль 1955

После смерти Сталина новое кремлевское руководство начало поиски «новой» внешней политики, которая бы помогла вернуть им возможности и пространство для дипломатического маневра, утраченные с началом холодной войны. На XX съезде КПСС, состоявшемся в феврале 1956 г., советское руководство отказалось от сталинского лозунга о неотвратимости наступления нового периода войн и революций. Было признано, что в современную эпоху имеется реальная возможность предотвращения следующей мировой войны, а значит, и возможность долговременного «мирного сосуществования», иначе говоря, мирного соревнования «капиталистической и социалистической систем».

Однако разрядки напряженности в отношениях между Востоком и Западом так и не произошло. Холодная война вновь начала набирать обороты. Обе стороны по-прежнему относились друг к другу с подозрением и опаской. В мемуарах отдельных советских деятелей тех лет встречается мнение о том, что Запад недооценил гибкости новой внешнеполитической доктрины СССР, упустил благоприятную возможность для международных договоренностей^{384}. Американские документы подтверждают, что президент США Дуайт Д. Эйзенхауэр, госсекретарь Джон Ф. Даллес, а также значительная часть специалистов-советологов восприняли перемены в Кремле и его гибкую дипломатию не как шанс к соглашению, а скорее как новую и опасную неопределенность. Непривычные речи советского руководства о готовности вернуться к столу переговоров, риторика «мирного сосуществования» могли, с их точки зрения, подорвать планы вооружения и мобилизации западноевропейской армии, которая совместно с британской армией могла бы взять на себя бремя «сдерживания» советского военного блока. Нежелание Эйзенхауэра вступать в переговоры с Советским Союзом объяснялось еще и тем, что его администрация испытывала на себе давление антикоммунистических сил внутри США и считалась с настроением в обществе, где страх перед «красными» и «русскими» достигли апогея^{385}.

Внимательный взгляд на рассекреченные советские архивы, однако, обнаруживает, что советская сторона также была не готова к переговорам и компромиссам. В 1953-1957 гг. на процесс выработки внешнеполитических решений в Кремле значительно влияли такие факторы, как внутрипартийная борьба и расклад сил между преемниками Сталина — шла ли речь о политике внутри социалистического блока или же об отношениях с Соединенными Штатами и их союзниками. Рассекреченные документы свидетельствуют: большинство правителей в Кремле, несмотря на все заявления о возможности мирного сосуществования, вовсе не отказывались от основных положений революционно-имперской парадигмы и выступали за продолжение сталинской внешней политики. Революционно-имперский язык и после смерти Сталина остался языком большинства его наследников: для лидера партии обнаружить слабость и колебания перед империалистами Запада было бы равносильно политическому самоубийству. Представители коллективного руководства, стараясь заручиться поддержкой большинства в партийном аппарате и государственных структурах, состязались в идеологической жесткости и наперебой предлагали различные способы укрепления и расширения могущества СССР и его влияния во всем мире. Сторонники компромиссов с Западом, такие как Маленков, отступили в тень. Новый лидер, Н. С. Хрущев, горел желанием вновь заявить об СССР как о лидере мирового революционного движения, а потому начался поиск союзников среди руководителей революционных и национально-освободительных движений на Ближнем Востоке, в Южной и Юго-Восточной Азии, Африке и Латинской Америке^{386}.