«Проклятое прошлое» и борьба за власть в Кремле
«Проклятое прошлое» и борьба за власть в Кремле
Но сколь бы серьезны ни были сомнения в подлинности документов, объявленных «историческими», они разбиваются о неизбежный в данной ситуации вопрос: зачем понадобилось их фальсифицировать? Если бы в них обелялась деятельность НКВД и ЦК, это было бы понятным и логичным, Однако в данном случае эффект достигался прямо противоположный: «исторические документы» возлагали на руководство Советского Союза полноту ответственности за одно из самых кровавых преступлений XX века.
Кто в здравом уме решился бы на такое — и не где-нибудь в Варшаве, Вашингтоне или Лондоне, где обосновалась польская эмиграция, а в Москве, в аппарате того самого ЦК, который и оказался в результате главным обвиняемым по Катынскому делу? Выходило, что все сведения, содержавшиеся в «Особой папке», правдивы. «Главные злодеи» сами признались в своих преступлениях — что же тут обсуждать?
Логика вроде бы железная. Если только не учитывать лихорадочную, сумасшедшую борьбу за власть, время от времени сотрясавшую Кремль. В этой войне жертвовали всем — интересами соратников, партии, страны и, прежде всего, историей, которая в очередной раз объявлялась «проклятым прошлым» и подлежала радикальному преодолению.
Вспомним, когда обнаружились «исторические документы»? В сентябре 1992 г., в разгар процесса по делу КПСС. «Убойный» компромат, изобличающий коммунистов, был необходим Ельцину в его борьбе с компартией.
Более того, в этот период до предела обостряется противостояние президента и Верховного Совета. Это теперь, когда все завершилось расстрелом Белого Дома, фамилия Ельцина сопровождается приставкой «первый президент России». А обернись дело по-другому, Ельцину пришлось бы отвечать за «Беловежский сговор» и многие другие тяжкие уголовные преступления. В этой ситуации политического форс-мажора ему буквально до зарезу было необходимы аргументы, оправдывающие разрушение СССР и разгром КПСС. «Катынское преступление», имеющее, помимо прочего, громкий международный резонанс, вполне подходило для этого. Оно стоило того, чтобы тщательно «поработать с документами».
Почти за сорок лет до этого в схожей ситуации оказался другой борец с «проклятым прошлым» — Н. С. Хрущёв. Он, хотя и стал Первым секретарем ЦК КПСС 13 сентября 1953 г., последующие 4,5 года вынужден был бороться за власть со сталинской когортой. Дело дошло до того, что 19 июня 1957 г. Президиум ЦК КПСС по инициативе Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова сместил Хрущева с поста Первого секретаря ЦК.
Хрущёва тогда спас министр обороны СССР Георгий Жуков, который дал команду срочно доставить со всей страны самолетами военно-транспортной авиации в Москву сторонников Хрущева из числа членов Центрального Комитета. 22 июня 1957 г. на пленуме ЦК КПСС они осудили «антипартийную группу Молотова — Маленкова». И лишь 27 марта 1958 г., совместив должности Первого секретаря ЦК партии и Председателя Совета Министров, Хрущёв достиг абсолютной власти в СССР.
Ставки в политической борьбе Хрущёва за власть и влияние не только в СССР, но и в социалистическом лагере в те годы были предельно высоки. Поэтому «убойному» компромату на «сталинистов» Хрущев придавал особое значение.
Необходимо заметить, что Н. Хрущёв и И. Серов в довоенные годы совместно руководили Украиной. Один был первым секретарем ЦК Компартии Украины, другой — наркомом внутренних дел республики. За обоими числилось немало кровавых дел. Поэтому, прежде чем начинать кампанию против Сталина, Хрущёву и Серову надо было скрыть свои собственные преступления в «сталинский период».
Российский публицист и телеведущий Леонид Млечин в книге «Железный Шурик» пишет, что:
«…по мнению историков, Серов (тогдашний председатель КГБ) провел чистку архивов госбезопасности… В первую очередь исчезли документы, которые свидетельствовали о причастности Хрущева к репрессиям».
(Млечин. Железный Шурик. С. 153)
Ветеран госбезопасности, генерал-майор КГБ Анатолий Шиверских, рассказывал авторам о том, что перед XX съездом КПСС началась активная «зачистка» архивов органов госбезопасности и компартии, продолжавшаяся до ухода Серова из КГБ в 1958 г. Это было необходимо для сокрытия преступлений Хрущёва и «усугубления вины» Сталина и его команды: Молотова, Микояна, Кагановича, Маленкова, Булганина. Можно предположить, что в некоторых случаях архивные документы не просто изымались, но и «корректировались» с целью усугубления преступлений «сталинского режима».
Бывший нарком земледелия, а впоследствии министр сельского хозяйства СССР И. А. Бенедиктов в интервью журналисту В. Литову в 1981 г. заявил:
«Компетентные люди мне говорили, что Хрущев давал указания об уничтожении ряда важных документов, связанных с репрессиями в 30-е и 40-е годы. В первую очередь, разумеется, он пытается скрыть свое участие. В то же время по приказу Хрущева уничтожались и документы, которые неопровержимо доказывали обоснованность репрессивных акций…»
(http://www.rkrp-rpk.ru/index.php?action=articles&func=one&id=103).
В одной из телепередач в августе 1995 г. Д. Волкогонов сообщил, что обнаружил в архивных материалах комиссии, возглавляемой Н. Хрущёвым, акт об уничтожении одиннадцати мешков с документами из архива Л. Берии.
Главный маршал авиации, бывший личный пилот Сталина А. Голованов в разговоре с писателем Ф. Чуевым 1 февраля 1975 г. утверждал, что вся его переписка со Сталиным времен войны (3 тома) была уничтожена. Голованов был доверенным лицом Сталина и докладывал только реальные факты. Во многом они позволяли уяснить истинную роль Сталина в войне. Этого оказалось достаточно, чтобы эти документы исчезли.
Чистить архивы госбезопасности без партийных было бессмысленное занятие, так как основные решения принимались на партийном уровне. Нет сомнений, что накануне XX съезда КПСС были «вычищены» и архивы ЦК КПСС.
В феврале 1956 г. состоялся XX съезд КПСС, на котором Хрущёв развенчал образ «отца народов». Точнее, с докладом о культе личности Хрущёв выступил после съезда и пленума ЦК, на котором он был избран Первым секретарем ЦК КПСС. Если бы Хрущёв выступил на самом съезде, его судьба была бы предопределена — партию он бы вряд ли возглавил. Доклад Хрущева был опубликован в 1989 г. в 3-ем номере «Известий ЦК КПСС». Однако в него не вошли отступления от текста доклада, которые постоянно делал Хрущев.
Консультант, затем зам. заведующего отделом культуры ЦК КПСС И. Чернауцан рассказывал о том, как Хрущев читал доклад:
«С особой ненавистью и ожесточением говорил Хрущёв о Сталине. Он объявил его, впавшего в состояние глубокой депрессии, прямым и главным виновником поражения на фронтах в первый период войны… Никита с яростью кричал: „Он трус и паникёр. Он ни разу не выехал на фронт“».
(Мартиросян. 22 июня. С. 107)
О том, что Хрущев был готов обвинить Сталина в любых грехах, свидетельствует следующее. С подачи Хрущева в советской истории укоренился миф, согласно которому Сталин в первые дни войны якобы был полностью деморализован. Он в присутствии членов Политбюро заявил, что пролетарское советское государство «мы про…али», отказался от руководства страной и уехал на «ближнюю дачу».
После обнаружения в архивах журнала лиц, принятых Сталиным, выяснилось, что он, несмотря на тяжёлую флегмозную ангину с температурой до 40, он, согласно этому журналу, 22 июня и в ночь на 23 июня 1941 г. принял 37 человек, Работу (с небольшим перерывом на отдых) закончил 23 июня в 6 ч. 10 мин. (Эпоха Сталина. С. 113). Но выступать по радио Сталин, конечно, не мог. Поэтому выступил Молотов.
Недавно стало известно, что еще днем 21 июня Сталин предупредил московских руководителей Щербакова и Пронина о том, что необходимо задержать секретарей райкомов партии на местах в связи с возможным нападением немцев. Вечером того же дня у Сталина в 20 ч. 50 мин. (это подтверждает журнал лиц, принятых Сталиным) состоялось совещание с присутствием зам. пред. СНК, наркома иностранных дел В. Молотова, наркома НКВД Л. Берии, секретаря ЦК ВКП(Б) по кадрам Г. Маленкова, наркома обороны СССР С. Тимошенко, начальником Генштаба Красной Армии Г. Жукова и замнаркома обороны начальника тыла КА С. Будённого, на котором Сталин прямо заявил о том, что завтра Германия, возможно, нанесет удар по СССР. Это было зафиксировано в недавно обнародованном дневнике маршала СССР С. Будённого.
Хрущев также обвинял Сталина в том, что его приказу перед войной были взорваны оборонительные сооружения на старой госгранице СССР («линии Сталина»). Именно это якобы позволило немцам без особых трудов прорваться в глубь России. Впоследствии выяснилось, что это также была явная ложь.
Надо заметить, что доклад Хрущёва на XX съезде КПСС через несколько дней (через Польшу) оказался в Вашингтоне. Американские политики умело воспользовались этим. Соцлагерь забурлил. Всем известны события в Венгрии, но не менее активными были антисоветские выступления и в Польше. Здесь волнения начались весной 1956 г. Польская интеллигенция в Щецине и Торуни в числе других требований настаивала на пересмотре советской версии «Катынского дела». Для стабилизации ситуации Хрущеву лично пришлось летать в Польшу. Ему обязаны были доложить об этих настроениях.
Тогдашний министр обороны Польши Константин Рокоссовский в книге «Победа не любой ценой» так описывает эти события:
«28 мая 1956 г. в Познани столкновения между манифестантами и силами внутренних войск, а также армейскими частями привели к гибели нескольких десятков человек… Ситуация накалилась до предела. В октябре заговорили о возможности государственного переворота».
(Рокоссовский. Победа не любой ценой. С. 299)
Беспорядки закончились серьезными изменениями в польском партийном, государственном и военном руководстве. 19 октября 1956 г. первым секретарем ЦК Польской объединенной рабочей партии (ПОРП) стал Владислав Гомулка, бывший генеральный секретарь Польской рабочей партии, несколько лет отсидевший в тюрьме по политическому обвинению. Маршала Рокоссовского по требованию польской стороны отозвали в СССР.
В первое время после избрания Гомулки Хрущёв крайне настороженно относился к нему. Но потом:
«…интуитивно почувствовав в Гомулке лидера большого формата и близких ему установок, проникся к нему уважением… В международном отделе ЦК КПСС… считали, что Хрущев видел в Гомулке сторонника перемен, который будет его полезным союзником в Москве в борьбе с противниками оттепели».
(Катынский синдром. С. 201)
В этой связи достаточно реальной представляется версия о том, что «исторические» документы впервые были подкорректированы еще во времена Хрущева в расчете на использование их через В. Гомулку. Надо иметь в виду, что в августе 1956 г. шесть членов Палаты представителей Конгресса США обратились к Н. Хрущеву с вопросом, почему он до сих пор не признал вину Сталина и Берии в «катынском убийстве офицеров польской армии» («Нью-Йорк Таймс», 5 августа 1956 г.). Гомулка, как человек в свое время обиженный сталинским режимом, хорошо подходил для роли обличителя Сталина в рамках не только соцлагеря, но и всего мира.
Леопольд Ежевский в своем исследовании «Катынь. 1940» пишет, что на XXII съезде КПСС, открывшемся 27 января 1961 г.:
«…Хрущёв пошел еще дальше в осуждении сталинизма и приоткрыл завесу над другими преступлениями 1936–1953 гг., что, в конечном счете, ускорило его собственное падение. Уже много лет курсируют слухи, что именно в тот период Хрущев обратился к Владиславу Гомулке с предложением сказать правду о Катыни и возложить вину на Сталина, Берию, Меркулова и других, покойных уже, видных представителей сталинской гвардии. Гомулка решительно отказался, мотивируя свой отказ возможным взрывом всеобщего возмущения в Польше и усилением антисоветских настроений».
(Ежевский. Катынь. Глава «После войны»)
Многие исследователи полагают, что данная ситуация является вымышленной. Можно ли допустить, чтобы Хрущёв, поставивший цель сделать Советский Союз первой державой мира, фактически предал интересы страны? Однако известно, что Хрущёв совершил немало поступков, которые нанесли огромный урон СССР.
Член Политбюро ЦК КПСС, министр обороны СССР Д. Ф. Устинов на последнем году жизни, когда зашла речь о Хрущёве на Политбюро, сказал так:
«Ни один враг не принёс столько бед, сколько принёс нам Хрущёв своей политикой в отношении прошлого нашей партии и государства, а также в отношении Сталина».
(Из рабочей записи заседания Политбюро ЦК КПСС от 12 июля 1984 г. Цит. по: Совершенно секретно. 1995. № 9)
Хрущёв расценивал Катынское преступление как одно из рядовых «злодейств Сталина», но учитывал его международную значимость. В этом плане для него главным было то, что в 1956 г. вопрос стоял о власти, без которой любые планы Хрущёва реформировать страну и «догнать и перегнать Америку» были бы неосуществимы. Не следует умалять мотив личной мести, которую Хрущёв испытывал по отношению к Сталину.
После смерти Сталина Хрущёв фактически балансировал на грани и, стремясь укрепить свои властные позиции, готов был пожертвовать многим. Он хорошо знал, что в мировом сообществе господствует мнение, что расстрел польских офицеров в Катыни — дело рук «большевиков». В 1956 г. Хрущёву представлялся весьма удобный момент воспользоваться ситуацией и, свалив вину за расстрел всех польских военнопленных на Сталина и его «приспешников» Молотова, Кагановича, Берия, Меркулова и др., демонстративно полностью порвать со «сталинским прошлым». Именно такой вариант и предлагали американские конгрессмены.
К сожалению, советские руководители в борьбе за власть не раз поступали, как Хрущев, выкидывая «катынскую карту». Вспомним Горбачева, который в 1990 г., ради повышения своего авторитета без должного расследования поспешил признать вину СССР за Катынь.
Ещё более предательски в 1992 г. поступил Ельцин. Он и его окружение, стремясь оправдать развал Союза, организовали беспрецедентную кампанию «шельмования» советского периода. Катынским документам в этом процессе отводилась особая роль.
Однако вернёмся к Хрущёву. Факт его разговора с Гомулкой о Катыни представляется достаточно достоверным. Тем более, что известен свидетель этого разговора. Им являлся сотрудник ЦК КПСС Я. Ф. Дзержинский, который по долгу службы присутствовал во время встречи Хрущева с Гомулкой. Его воспоминания изложены в книге другого сотрудника ЦК КПСС П. К. Костикова «Увиденное из Кремля. Москва — Варшава. Игра за Польшу».
Дзержинский так характеризует эту беседу, в ходе которой Хрущев сделал предложение Гомулке. Хрущев был:
«…под хмельком, рассуждал в привычном ключе о Сталине и его преступлениях и неожиданно предложил сказать на митинге о Катыни как злодеянии Сталина, с тем, чтобы Гомулка поддержал выступление заявлением, что польский народ осуждает это деяние».
(Катынский синдром. С. 203–204)
В отличие от Хрущёва, Гомулка повел себя как серьезный и ответственный государственный деятель. Он моментально просчитал последствия такого заявления. Владислав Гомулка осознал, что в польском обществе возникнет масса болезненных вопросов относительно документов, мест захоронений офицеров, наказания виновных и т. д. Он понимал, что решение катынского вопроса надо начинать не с митинга. Всё это он сказал Хрущёву.
Гомулка в своих «Воспоминаниях», опубликованных в 1973 г., назвал публикацию в израильском издании «Курьер и Новины», в которой говорилось о предложении Хрущева рассказать правду о Катыни, «клеветой, сконструированной со злым умыслом» (Катынский синдром. С. 202). В этом нет ничего удивительного. Многие поляки отказ Гомулки от предложения Хрущёва рассказать «правду» о Катыни расценивали как предательство. Поэтому другого выбора, помимо отрицания, у Гомулки не было.
Для Хрущёва в 1956–1957 гг. историческая правда о Катынском деле не имела принципиального значения. Судьба нескольких сотен или тысяч пропавших в СССР поляков волновала его еще меньше. Главное было — развенчать «тирана» и укрепить свое положение. Ну а для оформления «доказательной базы» у Хрущёва был такой безотказный «инструмент», как Серов. Тем болеее, что исходный материал для «формирования доказательств» существовал.
Нет сомнений, что Политбюро ЦК ВКП(б) 5 марта 1940 г. приняло политическое решение о судьбе польских военнопленных, в том числе, вероятно, и о расстреле тех польских офицеров, которые были виновны в тяжких преступлениях. Вопрос в том, в отношении скольких поляков было принято это решение.
Известно, что НКВД еще в 1939 г. обладал исчерпывающими данными на польских офицеров, причастных к гибели пленных красноармейцев и провокациям против СССР. Об этом, в частности, свидетельствует польский генерал В. Андерс, который в своих воспоминаниях «Без последней главы» пишет, что следователи НКВД:
«…не стесняясь, показывали мне моё досье. Я с изумлением обнаружил там документы, касающиеся не только мельчайших подробностей моей служебной карьеры, но и многих совершенно частных эпизодов. Мне, например, показали совершенно незнакомые мне фотографии моей поездки на Олимпиаду в Амстердам и на международные конкурсы в Ниццу».
(Андерс. Глава «Лубянка, сокамерники и все время НКВД»)
Такие досье, по утверждению большинства исследователей, были заведены практически на всех пленных польских офицеров.
Завершая разговор о роли Хрущёва в Катынском деле следует добавить, что после обретения долгожданной власти в 1958 г. Хрущёв потерял интерес к Катыни. Об этом свидетельствует тот факт, что, когда Гомулка попытался вернуться к разговору о польских офицерах, Хрущев его оборвал:
«Вы хотели документов. Нет документов. Нужно было народу сказать попросту. Я предлагал… Не будем возвращаться к этому разговору».
(Катынский синдром. С. 207)
Что же касается возможности корректировки документов, то надо признать, что в советский период к корректировкам обстоятельств исторических событий относились достаточно просто. Известно, что в официальных сообщениях на неделю (с 27 на 23 февраля 1943 г.) была сдвинута дата подвига А. Матросова, из списка участников водружения Знамени Победы над рейхстагом исчезла фамилия лейтенанта Береста, на плечах которого Егоров и Кантария закрепляли это знамя и т. п.
29 ноября 2006 г. в телепрограмме «Пусть говорят», посвящённой гибели первого космонавта Ю. А. Гагарина в марте 1968 г., дважды Герой Советского Союза лётчик-космонавт Алексей Леонов сообщил следующее. В 1981 г. выяснилось, что в рапорте Леонова о предполагаемых обстоятельствах гибели Гагарина, хранящемся в военном архиве, кем-то были изменены временные параметры.
В результате «таинственного» сдвига на 20 сек. времени пролета над самолетом Гагарина сверхзвукового истребителя СУ-15 созданная им турбулентная струя уже не могла считаться причиной гибели первого космонавта. Дело закрыли и засекретили. Настоящая причина трагедии до сих пор не установлена, соответственно число версий гибели Гагарина приближается к полусотне.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.