Рабовладение

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Рабовладение

Следует отметить большую зависимость сложившейся системы обеспечения Египта от могущества власти фараонов. Население долины Нила не могло обеспечить свое пропитание, нужды торговли были мало ориентированы на поставки продовольствия, и практически уровень благополучного существования египтян держался за счет успешных завоевательных походов фараонов на земли соседних племен. Подобная ситуация была весьма противоречива: успехи, не основанные на могуществе внутреннего благополучия, не могли быть вечными, а прекращение притока военной добычи ставило под угрозу стабильность сложившейся системы общественных взаимоотношений.

Ибо, по существу, структура египетского общества периода расцвета Среднего царства во многом представляла собой продленный по времени этап неустойчивого, переходного состояния от общинной системы ведения хозяйства к рабовладельческой. В условиях целиком изолированного существования подобная модель не смогла бы продержаться хотя бы минимально значительный отрезок времени, но неповторимость ситуации заключалась во многом в заметном опережении уровня развития Египта в сравнении с состоянием соседних племен. Централизованное государство долины Нила, чьи земли недавно подвергались нападениям воинственных кочевников, надолго переходит в наступление. Постоянный приток военной добычи (а в данном случае наиболее важным фактором явилась дешевизна и доступность рабов) продлили переходный этап практически на два столетия.

Впрочем внимательный анализ правления всех восьми фараонов, сменивших друг друга на престоле за два с лишним века, позволяет вывести одну интересную закономерность: практически каждый из правителей начинал свое царствование с возвращения утерянных в последние годы правления предшественника областей. Причем в старости многое из приобретенного суждено было утерять и новому фараону. Молодость, напор правителя позволяли без сбоев функционировать египетской государственной машине, но она тут же снижала обороты, едва бразды правления отпускались. Столь заметное значение личностного фактора свидетельствует отнюдь не в пользу существовавшей в период расцвета Среднего царства системы общественных отношений.

Какие же тенденции определили переход от общинного характера хозяйствования к рабовладению и одновременно не дали окончательно оформиться основным принципам новой системы хозяйствования? Для более полного понимания этого вопроса стоит обратить внимание на внешне далекий от данной проблемы штрих: Аменемхет I, основатель XII династии, в годы своего правления предпринял попытку возродить внешний вид прежнего правления фараонов Древнего царства, вернуть былой блеск своему двору. Одновременно принимается ряд законодательных актов, на первый взгляд направленных только на соблюдение внешних правил поведения, принятых в Египте Древнего царства. Но на самом деле эти меры законсервировали и даже в некотором смысле повернули вспять тенденции, проявившиеся в Переходный период и приведшие к возникновению государства Среднего царства в Египте.

Некоторые проявления подобной тенденции явственно ощутимы в перемене общественной атмосферы тех лет. Например, выходит из моды хвастливость «малых людей», стремившихся ранее оповестить мир о том, что успеха они достигли собственным трудом. Постепенно исчезает само понятие «малые люди», и уж тем более номархам не приходит в голову именовать себя «сильными малыми». Возвращается отсутствовавшая в источниках Переходного периода лексика «отрядных» работ в корабельном деле и строительстве: вновь разнарядки исходят из признания наличия группы равно ответственных исполнителей требуемой работы — «отряда» (что, в принципе, синонимично общине, артели в позднейшей лексикологии). Казалось, Египет вновь возвращается во всколыхнувшиеся смутой берега Древнего царства.

Однако все дело в том, что положение столь кардинальным образом изменилось только внешне. На самом деле никуда не исчезли твердо вросшие в структуру египетского общества «малые люди», не произошло реального возврата к равной ответственности отряда работников, ибо никто не отменил (и не мог отменить) влияния внешне пассивной третьей силы на жизнь египетского общества. А влияние это было столь ощутимым, что все явления в жизни Египта периода Среднего царства претерпевали аберрацию от соприкосновения с громадной массой рабов, занятых в государственном и частном производстве. Причем наиболее значительные изменения происходили в основной отрасли хозяйствования египтян — в земледелии. Не случайно здесь даже внешне не удалось достичь былой общинной «отрядности» работ — старая терминология не прижилась на кардинально изменившейся почве новых хозяйственных взаимоотношений.

Внешне картина, выглядела следующим образом: в отличие от Древнего царства, где массы рабов выполняли ограниченное число работ, главным образом связанных с потребностями (если считать и возведение пирамид потребностью) функционирования государственной машины, в период Среднего царства права, возможности и, более того, привычную потребность владеть рабами приобрели многие слои населения. Это, конечно, должностные лица, вне зависимости от важности занимаемого ими поста: рангом определялось только количество имеющихся в распоряжении рабов, да и то не всегда. Это знатные египтяне, многие из которых владели немыслимым числом невольников. Это и обычные ремесленники, зодчие, скотоводы, землепашцы (в этой среде владение невольниками не является поголовным, отнюдь нет, и служит привилегией преуспевающих), в хозяйстве которых занято, впрочем, от силы два-три раба. Это и «малые люди», составляющие средний класс египетских рабовладельцев. Их в период Среднего царства начинают называть просто «хозяевами».

Естественным при подобной пестроте статуса возможного хозяина выглядит многообразный перечень передоверяемых рабам обязанностей. При этом, правда, наиболее уверенно и подробно говорить можно о труде и быте рабов, занятых в хозяйстве крупных владельцев. Источники, из которых можно почерпнуть сведения о положении невольников в период Среднего царства, немногочисленны, и чаще всего их авторы не ставили перед собой прямую задачу отображения быта подневольной части египетского населения. Просто рабы в этот период составляли весьма заметную прослойку общества, их существование трудно было не заметить — и при попытках более-менее полно передать панораму жизни Египта проявляются черты быта египетских рабов.

Например, определенные выводы можно сделать на основании изучения «заупокойных наборов» времен правления XII династии. В Египте считалось, что души умерших на том свете живут жизнью, схожей с той, которую доводилось человеку видеть на земле. В усыпальницы старались положить все, что могло бы пригодиться душе в загробном мире. В усыпальницах фараонов и их приближенных пытались повторить основные черты их земной жизни — чтобы не упустить ничего, чтобы не забыть снабдить в путешествие к предкам чем-либо существенным. В период расцвета Среднего царства существенным стали считать наличие рабов, обслуживающих усопшего.

В гробницах начинают оставлять скульптурные модели, фигурки которых символизируют невольников, сопровождающих хозяев в долгом путешествии. Деревянные статуэтки часто снабжены пояснительными надписями (видимо, для того, чтобы хозяин мог ориентироваться, кто есть кто в его свите, ибо в реальной жизни властелин часто не мог да и не желал запоминать в лицо всех, кто ему прислуживал). Так вот, иероглифом «раб» могли быть выделены фигурки садовников, пекарей, чашников, провожатых, поваров, прачек и т. д. Нередко целые группки статуэток, занятых каким-либо делом (например, изготовлением хлеба), целиком состояли из несвободных работников.

Определенные выводы можно сделать, анализируя рисунки, которые сохранились на стенах усыпальниц, и рельефы, выбитые на заупокойных плитах. Здесь обычно изображались сценки египетского быта более масштабные, которые трудно было передать скульптурными композициями. Однако опять-таки на большинстве изображений проставлены пояснительные надписи, работники часто прямо называются рабами. Объединенные в группки, невольники совместно убирают урожай, перетирают зерно, пашут землю.

В сказках Египта периода Среднего царства встречаются упоминания рабов, однако роль их в развитии сюжета весьма пассивна. Невольники обслуживают героев: могут приготовить им пищу, натаскать воду, помочь прибраться. Да еще подвыпившие персонажи часто начинают хвалиться количеством «голов», перечисляя заодно как показатели богатства поголовье скота и размеры пашни.

Вот, пожалуй, и все источники. Из отчетов управляющих имениями можно узнать разве что общее количество рабов, занятых в хозяйстве. О работах, выполняемых невольниками, об условиях их содержания в столь серьезных документах того времени не пишут.

Естественно, подобное состояние источников не позволяет уверенно говорить о быте невольников, и особенно тех из них, кто занят в мелком частном хозяйстве. Однако некоторые выводы о положении рабов в Египте можно сделать. Во-первых, обращает на себя внимание интересная деталь: скульптуры и рисунки чаще всего изображают рабов-женщин. В частном секторе рабы-мужчины встречаются редко. Можно предположить, что основная их масса, как и прежде, занята на государственных работах, обеспечивая потребности правительственных строек и обрабатывая земли фараонов. Во-вторых, очень много среди рабов иноземцев — даже в сравнении с последними годами Переходного периода. Нередко для обозначения невольников-рабов применяют явно синонимичный термин «сирийцы». Анализ словоупотребления иероглифа «сирийцы» показывает, насколько хрупкая грань между этим термином и значком «рабы».

На одном из памятников, изображающем быт в хозяйстве одного из чиновников, два «сирийца» то убирают урожай (мужчина жнет, женщина убирает колосья), то наводят порядок, то варят пиво. Упомянутые в других источниках сирийцы тоже только тем и занимаются, что ведут хозяйство да прибирают в доме. Причем иероглиф «сирийцы» часто соседствует с работниками, по антропометрическим данным явно напоминающим то негра, то семита, то европейца. Видимо, в данном случае национальная принадлежность не учитывается, и нивелируется принадлежностью к сословию рабов.

Из этого можно сделать вывод, что основным источником пополнения рабов в период Среднего царства являлись пленные и захваченные в ходе завоевательных походов мирные жители. Это стало привычным до такой степени, что отразилось в лексике. И ранее, в Переходный период, походы заканчивались возвращением войска с «живой добычей», однако в те времена различение рабов и пленных было более четким. Например, о занятых в государственном строительстве мужчинах-рабах, захваченных в ходе боевых действий в сопредельных с Египтом областях, никогда не говорили как о «головах». В период же расцвета Среднего царства положение меняется. Один из телохранителей Сенусерта III рассказывает, что при зачислении на службу фараон подарил ему 60 «голов», да еще 100 — позже, после того, как стражник отличился в эфиопском походе и был произведен в начальники над телохранителями. Причем это явно не единичный случай — в сказках телохранителям регулярно дарят «головы», изредка при этом наделяя и землей. Год от года стоимость рабов падает — для придворных более престижным становится получение в дар земельных наделов. Постоянные военные походы сделали беспроблемным получение рабов человеком, состоящим на государственной службе.

Более сложной задачей приобретение невольника становилось для человека, далекого от двора и чиновничьей службы. Соответственно усложнялись и вопросы наследования рабов в случае смерти мелкого землевладельца. Не случайно практически все купчие оформлены на двоих-троих рабов, редко приобреталось более десяти работников. Если раб не жаловался в награду за преданность или покорность, то его приобретение являлось хлопотным и достаточно дорогим (что, кстати, свидетельствует о росте товарно-денежных отношений при XII династии). Неудивительно, что и в завещаниях мелких землевладельцев скрупулезно расписывается наследование каждой «головы» — немалого богатства для простого египтянина. В завещаниях, как и в купчих, количество рабов невелико: распределяются между наследниками обычно 5–6 «голов». Причем каждый из невольников вполне мог превратиться в предмет спора, компромиссным вариантом разрешения которого обычно становился обмен рабами, производимый новыми хозяевами после приведения завещания в действие. От времен XII династии сохранились целые «кусты» документов, где улаживаются спорные вопросы, возникшие между ближайшими родственниками завещателя. Наследники начинают сами распоряжаться полученными от отца или старшего брата «головами», перераспределяя их между своими детьми или обмениваясь с ближайшими родственниками. Это говорит о строгой упорядоченности (не в пример государственному рабовладению) правовой базы наследования невольников в частном хозяйствовании. Рабов завещали, перезавещали, обменивали по взаимной договоренности и даже дарили… Среди обычных и вполне, скажем так, понятных актов особое место занимают именно достаточно специфичные «подарочные» документы. Например, один служащий (это примечательный факт, немаловажный для понимания подоплеки сделки) жалует своих рабов брату жрецу, а тот через некоторое время передоверяет четыре «головы» своей жене. Возможно, эта и другие похожие цепочки актов следует оценивать как правовую маскировку «утечки» дешевых рабов из государственного обращения.

Видимо, на подобные ухищрения приходилось идти, скрывая нарушения определенных запретов государства на махинации с рабами фараона. В Египте Среднего царства сложилась двойная система рабовладения, выгодная для существовавших органов власти, не грозившая непредсказуемыми последствиями в случае ослабления мощи фараоном. Рабов в стране было множество, некоторые походы заканчивались пленением десятков тысяч иноплеменников, однако массы невольников существовали как бы в двух непересекающихся (в идеале, хотя нарушения, как водится, бы пили) сферах: государственного и частного рабовладении. В каждой из них ценность невольника постепенно падала (и, следовательно, ухудшались условия его содержания), но разница и стоимости оставалась существенной. По сути дела государственные рабы являлись дармовой рабочей силой, и это в конце концов сделало весьма взрывоопасной систему общественных отношений.

Централизованная, система налогов и податей атрофировалась, утратила былую гибкость, так как необходимые для функционирования государственной машины средства начинают получать не за счет отчислений в казну фараона всех (или почти всех) жителей, а за счет использования труда невольников и — в весьма большой мере — от продаж части рабов по искусственно поддерживаемым высоким «частным» ценам.

Тем самым застойные явления в хозяйстве, вызванные ориентированностью его на ежегодные поступления военной добычи усиливаются «подвешенностью» централизованной системы обеспечения потребностей государства, ее зависимостью опять же от военных успехов египетских фараонов. В случае малейшей неудачи механизмы государственной машины неизбежно начинают испытывать перегрузки, в любой момент грозившие стать чрезмерными.