Масонский мемориал имени Вашингтона.
Масонский мемориал имени Вашингтона.
Для вас, все еще официально не признанных и трепетно ждущих этого признания, такая неразборчивость и всеядность была очередным шоком! Как же можно такую кучу-малу устраивать из настоящих, правильных лож и каких-то фальшивых подделок, «диких» и парамасонских организаций?! А как возмутителен сам факт открытой демонстрации всего того, что столько веков во всех цивилизованных странах тщательно оберегается от непосвященных! Тут, правда, хранитель музея, старый и страшный, как нежить, масон, пояснял старательно, что музей, мол, как бы «служебного пользования», не совсем открытый для публики…
Да, чего уж там! Если, по самым скромным официальным данным, в Америке 20 миллионов масонов, то для кого музей закрыт? Для грудных детей и правонарушителей?
Главная гордость музея, его «святая святых» и «престол», и «сокровищница» – расположена в цокольном этаже, в основании башни. Экспозиция посвящена Джорджу Вашингтону – одному из основателей и американских лож, и американского государства! Великому масону и великому президенту, первым подписавшему конституцию страны, беззастенчиво списанную с конституции масонской! Вслед за плюгавым хранителем музея мы входим в «храм», имитирующий тот – подлинный, XVIII века, в котором «венераблем»-досточтимым – был сам Вашингтон. Тут и облачение его свято хранится. Вот съежившиеся за два века, посеревшие перчатки. Молоток, который держала его рука. Серебряная темная чарка, из которой он пивал на агапах. «Кощей бессмертный» так умиляется от вида всех этих нетленных ценностей, что буквально всхлипывает и утирает костлявой лапкой слезы счастья…
…Надо же, а ведь в своем журнале «Прибавление к московским ведомостям» Новиков писал: «Почти все нации имели своих патриотических освободителей… однако ж сии славные герои не равняются Вашингтону: он основал республику, которая, вероятно, будет прибежищем свободы, изгнанной из Европы роскошью и развратом». Да уж! Свободу (статую) в Америку точно притащат из Европы. Из Франции.
+ + +
Ладно. Америка – Америкой, а у нас в России свои дела.
Мы со студентами в который раз смотрим «Александра Невского»… Кипит, колышется и дышит русское войско в сражении. Эта живая народная масса почти не распадается на личности. И вот она захлестывает четкие, ясные, по-европейски конструктивные боевые ряды рыцарей. Стихия против порядка. Есть и «классовый» подтекст. Темная масса, чернь, против белой кости. Аристократия гибнет.
Сергей Эйзенштейн был художником огромного таланта и трагической судьбы. Жил страстями, любил мальчиков. Был безнадежно слаб и немощен физически, но могуч и неутомим в своем творчестве. Существовал в мире фантазий, образов, теней. Создал первую и лучшую киношколу мира и умер от страха, одиночества и боли – безвременно и нелепо.
Он создал кинокадры, заменившие собой историческую правду, ставшие как бы более достоверными, чем сама реальность. Взять хотя бы его «хронику» взятия Зимнего. Она кажется документальной. Хотя даже школьники знают сегодня, что этот отчаянный и многолюдный штурм – большевицкая байка… А «Броненосец Потемкин»? За всю столетнюю историю кино так и не снято ничего более эмоционально потрясающего, чем детская коляска, скачущая вниз по ступеням одесской лестницы… Крохотная «жертва царского режима». Ее помнит весь мир. А реальные миллионы русских людей, погибших после революции?
Твой аргентинский брат как-то сказал мне, что во время киноэкспедиции за океан (начало 30-х), когда Эйзенштейн снимал Мексиканскую революцию (руководимую масонами), он был посвящен в очень высокий градус Мемфис Мицраим. (Позднее я вспомнила об этом, прочтя о революционном характере «египетского» послушания). Что ж, по воздействию на умы Эйзенштейн намного превзошел своего современника (кстати, также склонного к педерастии) и одного из руководителей Мемфис Мицраим Алистера Кроули.
Тяга к мистическому у Эйзенштейна была смолоду. Еще будучи красноармейцем, в 1920 году, в Минске, он попал под влияние «архиепископа» ордена розенкрейцеров Б.М. Зубакина (впоследствии расстрелянного). О встрече с ним, об изучении под его руководством каббалы будущий режиссер писал восторженные письма матери. Потом, во времена сурового материализма, в своих мемуарах, он вынужден был избрать иронический тон в описании своего посвящения. Оно, конечно, забавно контрастировало с бытом красноармейцев в прифронтовом Минске:
«Омовение ног посвящаемых руками самого епископа.
Странная парчовая митра и подобие епитрахили на нем.
Какие-то слова.
И вот мы, взявшись за руки, проходим мимо зеркала.
Зеркало посылает союз наш в… астрал.
Балалайку за дверью сменяет гармонь.
Стучат опустевшие котелки – Красноармейцы уже веселы…
А мы уже… рыцари.
Розенкрейцеры.
И с ближайших дней епископ посвящает нас в учение «Каббалы» и «Арканы» Таро.
Я, конечно, иронически безудержен, но пока не показываю виду.
Как Вергилий Данте, водит нас Богори (мистическое имя Зубакина – авт.) по древнейшим страницам мистики.
По последним «печатям тайны».
Я часто засыпаю под толкование «Аркана». В полусне барабанит поговорка: «В одном кармане – блоха на аркане…» На второй половине поговорки:
«… в другом – вошь на цепи» – цепенею и засыпаю.
Не сплю, кажется, только на самой интересной части учения, все время вертящегося вокруг божеств, бога и божественных откровений.
А тут на самом конце выясняется, что посвящаемому сообщают, что «…бога нет, а бог – это он сам».
Это мне уже нравится.
И очень мне нравится систематизированный учебник «оккультизма», где прописи практики начинаются с разбора «зерен», (одинаково полезного занятия для воспитания внимания по системе Константина Сергеевича (Станиславского – авт.), так и на первых шагах к умению шпиона – вспомним «детские игры» в «Киме» Киплинга!) [64] и кончаются практическим достижением… элевации».
Вот так! Нет, спустя сто лет после смерти Новикова розенкрейцерство не выродилось. Оно просто показало свою личину. Интересно, что посвятивший Зубакина некий аптекарь Мебес в свою очередь был посвящен в орден Чинским. А это была личность еще та! Вернувшись из России в Польшу, Чинский попал под суд за совершение сатанинских оргий.
Но – еще цитата из мемуаров Эйзенштейна.
«Среди новых адептов – Михаил Чехов и Смышляев. В холодной гостиной, где я сплю на сундучке, – беседы.
Сейчас они приобретают скорее теософский уклон. Все чаще упоминается Рудольф Штайнер…» [65]
Что ж, путь от «египетского» масона Штайнера к Мемфис Мицраим – прямой. А что касается иронии… Шутки шутками, но церемонию, в которой он участвовал в Минске, знаменитый режиссер впоследствии использовал при посвящении кинематографистов в «рыцари искусства».
А розенкрейцеры просуществовали в Москве до 30-х годов. Входил в эту ложу и Михаил Булгаков. Нет, недаром описал он похождения бесов в столице «победившего материализма». Знал, о чем пишет. Какой только дьявольщины тогда не было в Москве! [66]
Что же касается Эйзенштейна, то, как верный гегельянец, он пытался превратить киноэкран в новый супер-язык, в супер-кино, в супер-знание, в супер-философию. Планировал экранизировать «Капитал» Маркса и верил в возможность кино преодолеть различие между наукой и искусством. Он верил во многое, этот гений, а в Бога – нет.
«Волшебная сила искусства…» Откуда она? От кого? Сначала был дешевейший и пошлейший балаган – игра света и тени. Но вот эти тени обрели потрясающую реальность! «Из всех искусств для нас важнейшим является кино» – сказал кадавр-Ленин и оказался прав. Несколько десятилетий подряд мир ходил в кинотеатры как на сеанс магии, как на камлание и кодировку. Теперь уже и ходить не надо. Кино доставлено на дом и едва ли не прямо в душу – через компьютеры, СД-диски и интернет…
С воцерковлением я чувствую теперь, что жила раньше в каком-то одномерном пространстве. Плоском, как экран. Теперь все вокруг становится глубже, многомернее, значительней… Мне жаль тебя, по-прежнему распластанного и размазанного по каким-то шаблонам «демократических ценностей» и «политических ориентиров».