П.74. Заявление Мюллера правительству СССР от 8 января 1946 г.

П.74. Заявление Мюллера правительству СССР от 8 января 1946 г.

[Документ СССР-149]

На Нюрнбергском процессе приведены всеобъемлющие и потрясающие доказательства нацистских преступлений против мира и зверских методов ведения войны. Все эти злодеяния достигли апогея в вероломном нападении на Советский Союз с нарушением существовавших договоров.

Как бывший немецкий генерал и участник этой войны я несу свою долю ответственности и поэтому обязан содействовать раскрытию известных мне из моей деятельности подробностей подготовки и осуществления нападения на Советскую Россию.

В связи с этим прошу Правительство СССР принять мои показании и предоставить мне возможность открыто выступить по вопросу о нападении Германии на Советский Союз.

Подготовка к нападению на Советский Союз и началась еще в июле 1940 года. В то время я был начальником оперативного отдела штаба группы армий «С» в Дижоне (Франция). Командующим был генерал-фельдмаршал фон Лееб. В состав этой армейской группировки входили 1-я, 2-я и 7-я армии, являвшиеся оккупационными войсками во Франции. Кроме того, во Франции находились группа армий «А» (Рундштедт), имевшая задачей подготовку операции «Морской лев» (десант против Англии) и группа армий «В» (фон Бок). В течение июля штаб группы армий «В» был переведен на восток (Познань). Штабу группы армий «В» были приданы переброшенные из Франции (из состава оккупационных войск): 12 армии (Лист), 4 армия (фон Клюге), 18 армия (фон Кюхлер) и еще несколько корпусов и около 30 дивизий. Из этого числа несколько дивизий взято было из группы армий «С» (фон Лееб).

Непосредственно после кампании на Западе ОКХ (главное командование сухопутных сил) отдало приказ о демобилизации 20 дивизий. Приказ этот был отменен, и 20 дивизий не были демобилизованы. Вместо этого они по возвращении в Германию были уволены в отпуск и, таким образом, держались наготове на случай срочной мобилизации.

Оба мероприятия — перевод около 500 тысяч человек на границу с Россией и отмена приказа о роспуске около 300 тысяч человек — доказывают, что уже в июле 1940 года существовали планы военных действии на Востоке.

Следующим приказом, свидетельствующим о подготовке Германии к нападению на Советский Союз, явилось изданное в сентябре 1940 года письменное распоряжение ОКХ о формировании в Лейпциге новой армии (11-й), нескольких корпусов и около 40 пехотных дивизий и танковых дивизий. Формирование этих соединений производилось с сентября 1940 года командующим армией резерва (генерал-полковник Фромм), частично во Франции, главным же образом в Германии. К концу сентября 1940 года ОКХ вызвало меня в Фонтенбло. Обер-квартирмейстер 1 генерального штаба сухопутных сил генерал-лейтенант (впоследствии фельдмаршал) Паулюс передал мне, пока что в устной форме, приказ о том, что мой штаб (штаб группы армий «С») должен быть к 1 ноября переведен и Дрезден, а штаб 2-й армии (генерал-полковник Вейхс), входивший в состав этой группы армий, — в Мюнхен (также к 1 ноября).

Задача заключалась в руководстве военной подготовкой вновь формируемых вышеуказанных 40 дивизий. Согласно этому приказу, подтвержденному впоследствии письменным приказом за подписью начальника генерального штаба Гальдера, перевод частей был проведен в срок. При нападении на Советский Союз эти 40 дивизий были введены в действие.

В начале декабря 1940 года начальник генерального штаба Гальдер прислал начальнику штаба группы армий «С» генерал-лейтенанту Бреннеке (начальнику моего штаба) предварительный оперативный план наступления на Советский Союз. Бреннеке должен был дать оценку этому плану. В середине декабря он должен был быть обсужден в ОКХ генерал-полковником Гальдером при участии начальников штабов группы армий «В» (фон Бок) в Познани и группы армий «А» (фон Рундштедт) в Сен-Жермене около Парижа, то есть генералов пехоты фон Зальмута и фон Зоденштерна.

По возвращении из ОКХ начальник моего штаба сообщил мне о том, что предстоит война с Советской Россией. В связи с этим и на основании обсужденного проекта был разработан план стратегического развертывания. Тогда уже было решено, что на первых порах группа армий Бока (Познань) будет стоять вдоль всей восточной границы, а впоследствии она будет согласно плану преобразована в группу армий «Центр». Наш штаб впоследствии был переименован в группу армий «Север» и переведен в Восточную Пруссию. Группа армий Рундштедта, стоявшая еще во Франции, должна была быть переименована впоследствии в группу армий «Юг» и занять южный участок Восточного фронта. Что касается меня, то я должен был по приказу Гальдера немедленно отправиться в Закопане (близ Кракова) с тем, чтобы сформировать там 17-ю армию, начальником штаба которой назначался я. Эта армия предназначалась для боев с Советской Россией. Впоследствии 17-я армия вошла в состав группировки Рундштедта.

Ближайшей задачей 17-й армии являлась охрана границ по верхнему течению рек Сан и Буг на расстоянии, примерно, 600 км. На протяжении всей границы находилось всего только 2 корпуса (4 дивизии). Корпус из 6 дивизий находился в 250—300 км к западу, в Верхней Силезии. Тот факт, что основная масса войск находилась так далеко от границы, вытекал из общей тактики, имевшей целью ввести в заблуждение русских относительно наших планов и концентрации войск на восточной границе.

Поскольку действительной задачей армии являлась подготовка к нападению на Советскую Россию, то на первом плане стоял вопрос об обучении войск и офицеров генерального штаба в соответствии с этим планом.

В конце января 1941 года я был командирован телеграфным приказом начальника генерального штаба Гальдера на военные игры в Сен-Жермен (около Парижа), в группу армий Рундштедта. Задачей военной игры было наступление из Румынии и Южной Польши в направлении на Киев и к югу от него. Игра велась с расчетом на участие и румынских войск. В основном военная игра соответствовала условиям будущего приказа о стратегическом развертывании сил, к чему я еще вернусь ниже. Руководителем военной игры был начальник штаба группы армий Рундштедта. Присутствовали: Рундштедт, Гальдер, начальники штабов: 6-й армии — полковник Гейм, 11-й армии — полковник Велер, танковой группы Клейста — полковник Цвиклер и несколько генералов танковых войск. Военная игра происходила в месте расположения группы армий Рундштедта примерно с 31 января по 2 февраля 1941 г. Она показала необходимость сильной концентрации танковых сил.

В начале февраля, после моего возвращения из Франции, прибыл командующий — генерал пехоты фон Штюльпнагель, бывший до этого председателем комиссии по перемирию с Францией и лишь теперь получивший это новое назначение.

Примерно в то же время из штаба группы армий Рундштедта была получена первая директива по стратегическому развертыванию войск под названием «Барбаросса». Так условно называлась подготовка к нападению на Советский Союз. В целях более строгой конспирации внутри 17-й армии употреблялось условное число, в то время как обозначение «Барбаросса» употреблялось только в переписке с вышестоящими инстанциями.

Эта первая директива по стратегическому развертыванию войск — по существу первое задание как основа разведки и других приготовлений (строительство дорог, мостов и пр.).

Затем стали поступать директивы генерал-квартирмейстера генерального штаба сухопутных войск о создании запасов для наступления. Склады должны быть выдвинуты как можно ближе к русской границе, соответственно требованиям плана нападения.

В середине февраля 1941 года по распоряжению Рундштедта, все еще находившегося во Франции, штабу 17-й армии был придан рабочий штаб выделенный 6-й армией, которая также стояла во Франции. Этот штаб занимался подготовительной организационной работой для 6-й армии, которая впоследствии в составе группы армий Рундштедта под командованием фельдмаршала фон Рейхенау сражалась против Советской России, дислоцируясь к северу от 17-й армии.

Рабочий штаб, возглавлявшийся начальником оперативного отдела штаба 6-й армии полковником Фельтером, работал под моим наблюдением и прикрытием моего штаба для маскировки под обычную пограничную службу.

В середине апреля 1941 года в мой штаб поступила окончательная директива по стратегическому развертыванию сил «Барбаросса».

В то же время Рундштедт со своим штабом был переведен из Франции в Тарнов (Польша).

Полагая, что эта директива уже известна советским инстанциям, я считаю возможным подробно не останавливаться на этом. Однако до сих пор с военной точки зрения, речь шла лишь о намерении вести наступательную войну против Советского Союза. Теперь же было принято решение об осуществлении этого намерения.

В связи с этим, на основании соответствующих фактов я хочу свободно высказаться по вопросу о подготовке этой войны, начиная с июля 1940 года. Для моего тогдашнего командующего — генерала пехоты фон Штюльпнагеля, для меня и других тогда, еще в апреле 1941 года, не подлежало сомнению, что речь идет о чисто наступательной войне. Это явствует из всех описанных мною здесь приготовлений, а именно: из переброски войск с запада на восток и из крупных новых формирований в Германии. Это видно также из характера охраны границ на востоке, где стояли лишь весьма слабые силы, тогда как главные силы стояли в 200—300 км к западу.

Это видно из предварительного оперативного плана ОКХ от декабря 1940 года, который предусматривал цели, находящиеся в глубине России Это видно из военной игры, проводившейся в Сен-Жермене, основной целью которой было завоевание Украины, это видно из того, что обучение строилось исключительно на наступлении. Это видно из методов маскировки и введения в заблуждение противника. И последнее — это директива «Барбаросса» от апреля месяца, которая подтверждала намеченные в предварительном оперативном плане первые дальние цели.

Я считаю важным, в смысле подготовки к нападению на Советский Союз, остановиться еще на следующих двух пунктах:

1. В директиве о стратегическом развертывании сил от апреля 1941 года было категорически приказано, чтобы развертывание и подтягивание главных сил к границе было произведено как можно позднее перед началом наступления. Это сам по себе общеизвестный принцип.

Но если в течение 9 месяцев утверждалось, как это делало ОКВ, что русские намерены напасть на нас, и этим мотивировались наши приготовления, то этому резко противоречило крайнее откладывание срока военных операций, ибо это значило предоставить угрожающему нам противнику выигрыш времени и пространства.

2. Если ОКВ вбивало нам в голову, что русские якобы нам угрожают, мотивируя это утверждение сосредоточением на границе сильных частей Красной Армии, то этому резко противоречило накопление запасов вблизи границы, о чем уже говорилось выше. Накопление запасов производилось генерал-квартирмейстером сухопутных сил на основании директив ОКВ. Все это доказывает, что ОКВ целиком и полностью разделяло агрессивные планы нацистского руководства.

Но все эти военного характера доказательства нацистской агрессии превосходит политическая сторона вопроса. В начале сентября 1943 года, проездом на фронт, я в лесном лагере к западу от Смоленска беседовал с генерал-лейтенантом Кребсом, начальником штаба группы армий «Центр». В 1939 году Кребс был членом германской делегации при переговорах о заключении договора между Германией и Россией. Он рассказал мне, между прочим, о том, что Гитлер дал делегации указание идти во всем навстречу русским. Далее он рассказал, что Риббентроп вообще не проявлял никакого интереса к этнографическим и географическим условиям при проведении границ между Россией и оккупированной немцами Польшей.

Из выводов Кребса нельзя было не понять, что нацисты, заключая договоры с Советской Россией, с самого начала не намеревались честно выполнять их и что этими договорами преследовалась лишь цель подготовить под их прикрытием агрессию против Советского Союза. У меня даже есть доказательство этого. В начале 1943 года я встретился на Полтавском аэродроме с адъютантом Гитлера и доверенным Кейтеля и Иодля — в то время полковником Шмундтом. Ввиду тяжелого положения моей армии, я спросил Шмундта, была ли необходима эта война с Россией. Он ответил, что, по словам фюрера, «эта война должна была рано или поздно произойти и что после успехов Германии на западе легче было побудить к этому германский народ — пойти на войну против России».

Так, тесная связь между бесчестным заключением договора, вероломным его нарушением и агрессией подтверждает общую вину нацистских руководителей, как Риббентропа, Геринга, «колонизатора России» Розенберга, и их достойных пособников из ОКВ — Кейтеля и Иодля.

Навязанная Советской России война была захватнической, поэтому ей должны были сопутствовать определенные явления и зверства, которые были введены в систему нацистскими и военными агрессорами.

При вторжении в Россию Гитлер, наряду с приказами о задачах СС по истреблению населения, отдал также роковой приказ об отмене ответственности солдат за преступления и проступки против гражданского населения. Его военные советники в ОКВ поддерживали этот приказ. Нацистские «вожди» хотели колонизировать Россию. Имею и в этом отношении доказательства.

Начальник штаба группы армий «Юг» — генерал пехоты Зодерштерн — ездил в начале июня 1941 года по служебным делам в ставку Гитлера в Восточной Пруссии. За обедом Гитлер заявил, что он собирает теперь всевозможные книги о методах колонизации, с целью использования их при «колонизации России».

В заключение я хотел бы особенно упомянуть военного преступника Кейтеля, которому, видимо, еще недостаточно было завоеваний и пролитой крови. 5 мая 1944 года на конференции генералов в Зонтхофене (нацистская школа Орденсбург) он произнес речь перед 120 генералами, созванными из всей армии (среди них был и я) с целью воздействия на них в нацистском духе. О военной обстановке он, между прочим, сказал «Потерянные на Востоке русские плодородные земли мы вернем себе». Это намерение он подчеркнул в такой момент, когда разгром стоял на пороге, высказав при этом следующую угрозу: «Офицеров, выражающих сомнение в победе, я буду расстреливать».

Винценц Мюллер, генерал-лейтенант и бывший командир 12-го армейского корпуса.

_{Нюрнбергский процесс. Сб. в 7-ми томах, т.2, с.652—659.}