Глава 24 XVII век

Хотя отношения между рыцарями и мальтийцами никогда не были близкими, нет никаких сомнений в том, что под властью этого чужеземного ордена Мальтийские острова процветали, как никогда раньше. Маленький архипелаг незначительных островов из никому не известного камня, обитатели которых говорили на диалекте арабского языка, сформировавшемся еще в X веке, стал одним из самых известных мест на Средиземноморье. Как штаб-квартира самого могущественного и богатого братства в Европе, великие магистры которого соперничали друг с другом в богатстве и роскоши оставленных ими памятников, Мальта стала настоящей сокровищницей архитектуры. На улицах сверкали и переливались брызгами фонтаны, великолепные обержи разных лангов конкурировали в роскоши и красоте. Акведук доставлял воду с гор, где стоял древний город. На краях острова возвышались фортификационные сооружения. Большие подземные зернохранилища гарантировали, что, если турки снова нападут, население будет обеспечено зерном, которое регулярно завозилось с Сицилии. Процветание не обошло и мальтийские деревни, где были построены большие церкви, достаточно крупные, чтобы их в большинстве стран назвали соборами. Они господствовали над маленькими, построенными в североафриканском стиле строениями жителей сельской местности. Деревни соперничали друг с другом в роскоши на festas, устраиваемых в честь святых покровителей, и большую часть средств на расточительность, столь близкую средиземноморским сердцам, выделяли местные власти. Остров действительно стал «Мальтой золотой, Мальтой серебряной».

Средства для укрепления и украшения острова поступали не только от европейских владений и командерий ордена, но и были побочным продуктом довольно прибыльных corso – караванов или морских экспедиций против мусульманского судоходства. В них рыцари получали не только моральное удовлетворение, сражаясь за свою веру, но и весьма ощутимую материальную выгоду, захватывая шелка, специи, рабов, драгоценные металлы и камни, а также более приземленные, но не менее нужные вещи – зерно, вино, фрукты. Сельское хозяйство на острове за прошедшие века существенно усовершенствовалось благодаря обширной ирригации, распространению новых типов винограда, широкой культивации цитрусовых (мальтийские красные апельсины стали популярны по всей Европе), а потом и выращиванию хлопка. Последний довольно долго доминировал в островной экономике, и мальтийские паруса стали знамениты по всему Средиземноморью, благодаря как качеству ткани, так и мастерству изготовителей парусов.

Процветание Мальты продолжалось в контрасте с условиями на многих других средиземноморских островах в XVII и XVIII веках. Все острова на Востоке, оказавшиеся под властью османов, пребывали в пыльном забвении. Дух их жителей был давно сломлен сборщиками налогов из Стамбула и регулярной утратой молодых мужчин и женщин, которых забирали османы, одних – в янычары, других – в гаремы. Корсика, расположенная намного севернее, теоретически оставалась под властью Генуэзской республики, а фактически там господствовала беспринципная коммерческая корпорация Banco di San Giorgio, которая выжимала из острова все, что могла, ничего не давая взамен.

Сардиния, подчиненная Испании, тоже беспощадно эксплуатировалась, и жалкое положение ее жителей вызывало многочисленные мятежи, которые подавлялись с безжалостной жестокостью. Оба эти острова были плохо защищены и располагались слишком далеко от Мальты, чтобы рыцари могли прикрыть их, как они прикрывали Сицилию. В результате их регулярно посещали корсары Варварского берега, считавшие эти острова своими провинциями, куда они могут прибыть в любой момент и грабить в свое удовольствие. Положение на Сицилии было ненамного лучше. Испанские наместники выпивали из нее всю кровь, а сами жили, ни в чем себе не отказывая, в роскоши двора в Палермо, нисколько не интересуясь страданиями крестьянства.

В противоположность всем этим районам Средиземноморья, которые, имея природные богатства и ресурсы, должны были процветать, на маленьком архипелаге к югу от них царил порядок, комфорт, богатство, даже роскошь. Хотя мальтийские историки довольно часто принижают значение ордена, указывая на его аристократическую исключительность и на отношение droit de seigneur (право сюзерена), которое рыцари имели обыкновение проявлять к местному женскому населению, но факт остается очевидным: ни один остров на Средиземноморье не управлялся так хорошо и не процветал так, как Мальта. В своих рассказах многочисленные европейские путешественники выказывают удивление и даже потрясение, которое они испытали, увидев после убогости и нищеты Италии и Сицилии благополучную Мальту. Теккерей, хотя он писал в XIX веке, когда Мальта уже была британской, вторит мнению многих своих предшественников: «При ближайшем осмотре Валетта не разочарует вас, как многие из иностранных городов, прекрасных только издали. Улицы наполнены воодушевленным и благоденствующим на взгляд населением; сама бедность живет здесь в красивых каменных палатах, испещренных драконами и лепной работой. Чего только не найдете вы здесь! Свет и тень, крики и зловоние, фруктовые лавки и садки с рыбой, всевозможные одежды и наречия. Солдаты в красных и женщины в черных плащах, нищие, матросы, пасторы в угловатых шапочках и длиннобородые капуцины, табак, виноград, лук и ясное солнышко, распивочные с бутылками портера – все это бросается в глаза путешественнику и составляет такую забавную разнохарактерную живую сцену, какой мне еще не удавалось найти».

Лучший показатель процветания острова – данные о численности его населения. В «Истории Мальты» Робин Блуэ отмечает: «Во время следующих двух с половиной веков (после 1530 года) рыцари святого Иоанна щедро вкладывали средства в фортификацию, артиллерию, учреждения, новые города, дворцы и виллы. Мальтийцы процветали на этом и на желании рыцарей поддерживать высокий уровень жизни, к которому они привыкли. Во время правления ордена число мальтийцев выросло в пять раз, появились новые производства и ремесла, и острова стали домом одного из самых процветающих сообществ Европы…»

Одним источником богатства острова была работорговля. Поначалу рыцари довольствовались заполнением рабами всех мест гребцов на своих галерах и использованием их как рабочей силы для строительства фортификационных сооружений. Постепенно, когда появился избыток рабов, они начали следовать практике турок, тунисцев и алжирцев – их стали продавать торговцам из Генуи, Венеции и других венецианских городов. Даже в XVIII веке на Мальте использовали 2000 рабов. Это были или турки, захваченные при нападении на османское судоходство, или арабы и берберы с североафриканского побережья, или негры, которых усадили на скамьи гребцов арабы.

Из хроник историков ордена, таких как Бозио (1544–1627) и Верто, ясно, что, даже если рыцари утратили на Мальте аскетизм, они сохранили мастерство и репутацию лучших моряков. В столкновениях с мусульманами крест систематически одерживал верх над полумесяцем, и новости о том, что мальтийские галеры курсируют вдоль североафриканского побережья, обычно бывало достаточно, чтобы все мусульманские капитаны спешили укрыться в ближайшем дружественном порту или гавани. В 1638 году, например, шесть галер ордена встретили турецкий конвой, идущий из Триполи в Константинополь. Торговые суда сопровождали три крупных военных корабля, которые вполне могли отогнать корабли противника, имевшие меньшие размеры и хуже вооруженные. Но рыцари действовали так эффективно и уклонялись от огня противника так успешно, что захватили не только весь конвой, но и военные корабли. Бой, который теоретически должен был завершиться победой турок, обернулся триумфом рыцарей, хотя цену за него они заплатили высокую.

Подобные акции позволили маленькому флоту ордена десятилетиями оказывать огромное влияние на всем Средиземноморье. Это влияние было непропорционально большим по сравнению с размером флота ордена. Двумя годами позже, действуя у побережья Туниса, галерам ордена удалось даже ворваться в Ла-Голетту (Ла-Гулет), укрепленную гавань Туниса, и захватить под дулами орудий с фортификационных сооружений шесть кораблей корсаров. Такие операции были успешными благодаря не только своим быстрым результатам, но и долгосрочным влиянием, деморализуя противника. Если подобное нападение произвели турки на Валетту, не может быть сомнений в том, каким бы стал результат. С многочисленных наблюдательных башен на побережье доложили бы о приближении противника, галеры вышли бы в море навстречу, и все орудия, контролировавшие вход в Большую гавань, были бы немедленно приведены в боевую готовность. Вся Мальта управлялась, как огромный военный корабль, как плавучая крепость, стоящая на якоре в центре Средиземного моря. Мальта расположена близко к побережью Северной Африки, южнее широты Туниса, однако не могла позволить себе погрузиться в апатичное оцепенение пожирателей лотоса[6].

В 1644 году рыцари захватили крупный турецкий галеон, на котором среди прочих пассажиров находилась султанша императорского сераля. Блистательная Порта была в достаточной мере раздражена и взволнована, чтобы возродить амбиции великого Сулеймана и вернуться к мечте о повторном вторжении на Мальту. Но прошло почти сто лет, и османское могущество было не таким, как в те дни, когда вся Европа трепетала при одном только упоминании о янычарах и бесчисленных галерах османского флота. Великим магистром в то время был француз Жан де Ласкарис, который, узнав, что Мальте угрожает нападение, разослал гонцов во все командерии Европы, требуя немедленного прибытия всех членов ордена на остров. Угроза вторжения, как и многие другие в последующие годы, оказалась ложной. Турки не спешили добиться того, что не удалось Сулейману Великолепному. Последнее настоящее вторжение, хотя и в весьма скромных масштабах, произошло в 1615 году, когда шестьдесят галер подошли к Мальте и высадили несколько тысяч человек. Однако на них произвело сильное впечатление количество фортификационных сооружений, да и подходящие гавани не были доступны (все гавани и заливы теперь контролировались с вышек или из крепостей). После нескольких ничего не решивших столкновений нападавшие ушли.

Хотя Мальта и в будущем довольно часто поднимала тревогу по всей Европе, сообщая о нависшей над островом угрозе, это было в основном чтобы напомнить рыцарям и братьям, членам ордена, об их обязанностях – финансовых и прочих, а не для того, чтобы привлечь внимание европейских монархов. В любом случае большинство из них уже установили modus vivendi[7] с османами. В 1536 году Франциск I заключил франко-турецкий союз – и это в то время, когда турки, безусловно, являлись главным врагом Европы. Позже, как пишет сэр Годфри Фишер, сложилось «позорное состояние дел, вызванное двуличностью и ненасытным честолюбием принцев, пап и республик, которые без колебаний платили дань султану ради его благосклонности и защиты или призывая его на помощь в противостоянии друг против друга. Взаимные обвинения и публичное полоскание грязного белья в основном были причиной того презрения, с которым, как пишут Хаэдо и другие авторы, турки относились к христианам».

Можно сказать, единственными христианами, к которым христиане сохранили уважение в этот период, были рыцари святого Иоанна. Закрепившиеся на своем маленьком скалистом острове, они были опасны, словно скорпион в пустыне.

Помимо постоянных вторжений в воды североафриканского побережья, галеры ордена нападали на турок у берегов Греции, Орана, Алжира и в Дарданеллах. Постепенно главной мишенью мальтийских галер стали корсары. Как пишет Родерик Кавальеро в книге «Последний из крестоносцев», «пока беспринципные государства Варварского берега… продолжали угрожать христианскому судоходству, галеры ордена святого Иоанна совершали регулярные corso, три ежегодных выхода в море на поиски пиратских эскадр Алжира, Туниса и Триполи. Они редко возвращались без призов. В документах ордена XVII века есть длинный список захватов, поджогов, потоплений вражеских кораблей. Мусульманских рабов на Мальте было намного больше, чем в других местах».

Можно подумать, что, объединившись, христианские силы, как при Лепанто, легко могли очистить море и навсегда уничтожить пиратов Варварского берега. Но непреложный факт заключается в том, что в расколотой Европе не только пиратов, но и самих европейцев устраивала анархия на море. В неустойчивом и постоянно меняющемся балансе сил европейских государств мусульманские мореплаватели обеспечивали полезный противовес. Они могли нарушить баланс в одну или другую сторону. Имея это в виду, большинство государств – папских, республиканских, королевств или княжеств – продолжали подкупать или производить бартерный обмен с корсарами. То они обеспечивали защиту для своих кораблей, то натравливали мусульман на своего опасного европейского соперника.

Поскольку они не были ни достаточно богаты, ни достаточно могущественны, чтобы организовать крупномасштабное морское наступление на своих врагов, рыцари в XVII веке, как и прежде на Родосе, вступали в союз с другими христианскими военно-морскими силами, чтобы нанести мусульманам максимальный ущерб. Их помощь всегда была востребована. Они не только знали весь морской бассейн, как знакомую с детства книгу, но и их помощью можно было заручиться на основании того, что идет война с врагами веры. Преданность рыцарей религиозной войне (в которой они, разумеется, получали добычу) означала, что они не ставят себе цель – территориальную экспансию. По этой причине рыцари ордена на протяжении всего XVII века часто действовали совместно с венецианцами, пытаясь ограничить османскую власть в восточном бассейне моря. Для венецианцев это был чисто финансовый вопрос – торговля с Востоком была источником богатства для их гордой республики. Для рыцарей – из них только немногие имели венецианские связи – это был вопрос увеличения ударной силы их флота против вечного врага. Такое положение устраивало обоих союзников. «Венецианцы, – пишет Кельф-Коэн в „Рыцарях Мальты“, – были той силой, которая продолжала сопротивляться туркам на море. Они все еще были хозяевами большого острова Крит, лежавшего на торговых путях Леванта, и только после его полного завоевания османский контроль над восточной частью Средиземноморья можно было считать завершенным».

Только в 1645 году турки наконец объявили войну Криту. Главной причиной этого решения стало то, что венецианцы позволяли галерам рыцарей укрываться в их водах после нападений на турецкое судоходство. Высадив армию численностью 50 000 человек, турки довольно скоро взяли город Ханья, что на северо-востоке острова. Но прежде всего им надо было захватить столицу Крита. Кандия была сильным и хорошо укрепленным городом. Она выдерживала нападения турок в течение 20 лет. Эта осада, хотя и не была непрерывной, все же может считаться самой длинной в истории. Все эти годы рыцари святого Иоанна действовали совместно с венецианскими союзниками. Не проходило и года, чтобы не было крупного или нескольких мелких морских сражений, в которых всегда участвовали рыцари. Самым важным из них и одновременно типичным по своей сути было сражение в 1656 году в устье Дарданелл. В одном из описаний, основанном на венецианских депешах и опубликованном в Лондоне в том же году, говорится:

«После того как венецианский флот простоял месяц в Дарданеллах, ожидая противника, прибыла эскадра с Мальты, состоящая из 7 галер. 23 июня капитан Басса (паша) появился в виду замков; его флот состоял из 28 больших галер, 60 галер меньших размеров, 9 галеасов и разных небольших судов.

Флот республики состоял из 28 больших кораблей, 24 галер и 7 галеасов, к нему присоединились галеры Мальты, о которых говорилось ранее; ими командовал лорд приор Рочелла. Флот республики занял самую узкую часть пролива, так что турки не могли пройти, не приняв бой… В 10 часов Богу было угодно послать небольшой северо-западный ветер, который дал возможность венецианцам двигаться. Достопочтенный Элеазер Мочениго (Eleazer Mocenigo) пошел вперед на корабле Sultana of San-Marke и, проходя мимо турецкого флота, сделал попытку помешать его отходу, держась в устье канала и отважно сражаясь.

Битва началась. Генерал-капитан Лоренцо Марчелло вместе с генералом Мальты подошел и смешался с другими венецианскими командирами и их кораблями. Турки использовали все возможные способы уклониться от боя, но уйти им было некуда, и они были вынуждены сражаться. Все враги были разбиты мечом, огнем и водой. Капитан Басса сумел спастись, уведя с собой только 14 галер. Так республика одержала самую большую за последнее время победу на море.

Потери врага определить было невозможно. Много кораблей было потоплено или захвачено. На берегу были видны груды тел, а в маленькой долине на берегу залива трупов оказалось столько, что те, кто их видел, пришли в ужас. Количество освобожденных христианских рабов превысило пять тысяч. Потери венецианцев составили меньше трехсот человек. Эта победа запомнится навсегда… Венецианцы сохранили несколько вражеских кораблей разных типов в память об успехе, помимо тех одиннадцати, что взяла Мальта. Венецианские командиры решили остальные захваченные корабли сжечь и избавить себя от необходимости идти обратно с таким большим флотом… Смелость и благородство, проявленные венецианцами и мальтийцами, лучше понятны в действиях, чем в речах».

В оберже Италии в Валетте установлена табличка, напоминающая об этом событии. В ней сказано, что «приор Григорий Караффа (Gregory Caraffa) первым атаковал противника, и мальтийская эскадра захватила 3 крупных корабля и 8 маленьких галер, а также большое количество медных пушек. В плен было взято 300 турок и освобождено 2600 христиан».

В 1669 году город Кандия сдался туркам. Последняя осада продолжалась 27 месяцев. Как и следовало ожидать, рыцари святого Иоанна были в городе до конца и только в самый последний момент, когда стало очевидно, что судьба Кандии решена, поднялись на свои корабли и отплыли на Мальту. Морозини, венецианский командир гарнизона, в депеше, направленной республике, писал о них так: «Я больше потерял из-за ухода этих нескольких самых храбрых людей, чем лишившись всех остальных сил». В ходе этой затянувшейся войны (которая решила судьбу венецианцев на Востоке) республика в знак уважения к ордену, всегда ей помогавшему, специальным декретом разрешила рыцарям в любое время появляться в полном вооружении на венецианских территориях. Этой уникальной привилегией не обладали даже венецианцы. Рыцари, высокомерные и надменные, что так сильно не нравилось nobilita[8] Мальты, тем не менее отлично знали значение слов Noblesse oblige («Положение обязывает»). Даже в дни упадка они никогда не забывали о своем обязательстве сражаться за веру при любой возможности.