ТЕОДОР ЭЙКЕ

ТЕОДОР ЭЙКЕ

Отряды СС «Мертвая голова» (SS-Totenkopfver-bande) — части, охранявшие первые концлагеря в Дахау, Заксенбурге, Ораниенбурге и других местах. В первом концлагере в Дахау их командиром был отвратительный садист, оберштурмфюрер СС Гильмар Векерле, под чьим руководством Дахау стал гнездом коррупции. Гиммлеру пришлось уволить Векерле после того, как полиция обвинила его и других сотрудников администрации концлагеря в соучастии в немотивированном убийстве заключенных. Гиммлер был в особенности разъярен тем обстоятельством, что это дело получило слишком широкую огласку, и заменил Векерле оберфюрером СС Теодором Эйке.

Эйке принялся подтягивать у подчиненных дисциплину и следить за их моральным состоянием. Условия содержания заключенных, однако, не улучшились, так

как командование территориальным округом СС «Юг» сплавляло в охрану Дахау всякий сброд. Эйке пожаловался Гиммлеру, и тот вывел подразделения охраны Дахау из подчинения территориального округа СС.

Теперь Эйке был свободен от всякого вмешательства извне. Он приложил немалые усилия к тому, чтобы укрепить моральный дух подчиненных, которые должны были привыкнуть к атмосфере концлагеря и не испытывать никакой жалости к заключенным. Любое ее проявление считалось признаком непростительной слабости. Люди Эйке должны были также пожертвовать своими религиозными убеждениями и отказаться от посещений церкви. С этого момента они должны были быть верными лишь формированиям СС «Мертвая голова» и самому Эйке.

Служба в этих формированиях, в отличие от службы в других частях СС, не приравнивалась к службе в армии, и подчиненным Эйке приходилось на два года покидать Дахау, чтобы отбыть обязательную воинскую повинность в Вермахте.

В начале войны эсэсовцев из отрядов «Мертвая голова», годных к военной службе, призвали в армию, и в охране лагерей остались лишь те, кто был освобожден по состоянию здоровья, лица пожилого возраста и слишком молодые. Призыву тогда подлежали лишь те, кому исполнилось 20 лет. По мере того, как война продолжалась и под контроль немцев переходили все новые и новые территории, на них как грибы росли концлагеря, поскольку число «врагов рейха», выявленных бдительными карательными органами, достигло сотен тысяч и все увеличивалось. Так как цвет мужской половины германской нации был призван для несения службы в строевых частях на передовой; охранные части концлагерей вынуждены были довольствоваться остатками. Во многих случаях это было настоящее отребье.

Эйке отбыл на фронт, где принял командование дивизией «Мертвая голова», но с его отъездом ужасные, бесчеловечные условия содержания заключенных нисколько не улучшились. В то время случаи перевода эсэсовцев из боевых частей в охрану концлагерей вне зависимости от их желания (вне всякого сомнения, некоторые воспринимали новое назначение без всякого энтузиазма) были не так уж редки. Многие предпочитали фронту тепленькое местечко в тылу с почти неограниченными возможностями в отношении коррупции и садистских издевательств над беззащитными заключенными. Коррупция, в частности присвоение ценных вещей, которые отбирались у заключенных по их прибытии в лагерь, носила характер эпидемии. Уличенных в воровстве жестоко наказывали, но проблема оставалась.

Многие охранники обогащались за счет заключенных, которым удавалось утаить какую-либо ценную вещь по прибытии в концлагерь, но затем голод вынуждал их выменивать дорогие их сердцам реликвии на несколько кусочков полутухлого мяса или сырого, плохо пропеченного хлеба. Садизм охранников, в число которых входили и женщины, бывшие не лучше своих коллег-мужчин, достаточно полно задокументирован во многих послевоенных исследованиях на эту тему. И все же один пример из их практики даст читателю неплохое представление о том, какие это были люди.

Вот описание одним эсэсовским офицером кошмара, творившегося в концлагере Бельцек: «Даже в смерти можно распознать семьи. Они держатся за руки, которые сжимаются так крепко, что потом очень трудно оторвать их друг от друга, чтобы очистить газовую камеру для следующей партии смертников. Трупы, мокрые от пота и мочи, с ногами, запачканными экскрементами и кровью, выбрасываются наружу. Высоко в воздух подлетают детские тельца. Времени совсем нет. Плетки украинских надсмотрщиков подгоняют заключенных из похоронной команды. Две дюжины дантистов в поисках золотых коронок крюками открывают челюсти. Другие дантисты выламывают золотые зубы и коронки при помощи щипцов и молотков».

Как бы эти люди ни хитрили и ни изворачивались после войны, пытаясь найти оправдание своему поведению, ничто не может снять с них вину за бесчеловечные условия, в которых содержались узники, за паек, который обеспечивал им дистрофию и медленное угасание, за пытки, избиения и массовые казни миллионов. Обычный предлог- дескать, охранник был всего-навсего солдатом, выполнявшим свой долг, — совершенно неприемлем. Согласно армейскому уставу, каждый солдат имел право отказаться выполнять преступный приказ. Утверждение о том, что поступи они так, и их бы самих расстреляли, не соответствует действительности, потому что тех, кто действительно отказался выполнять подобные приказы, переводили на другую работу.

Следует также отметить, что на завершающей стадии войны в части, охранявшие концлагеря, переводились военнослужащие из люфтваффе и кригсмарине (ВВС и ВМФ). Следовательно, за все, что творилось на этих фабриках смерти, свою долю ответственности должен нести и Вермахт, а не только службы СС и их иностранные пособники.