Вторжение московского войска в Ливонию (1558 г.)

Холодной снежной зимой, 22 января 1558 года, 40-тысячная армия Москвы, заранее сосредоточенная в районе Пскова, вторглась в Ливонию. Большей частью она состояла из казанских татар, мордвы, черемисов, пятигорских черкесов и прочих «национальных меньшинств» Московского государства.

Войсками командовали касимовский «царь» Шиг-Алей, боярин Даниил Романович Захарьин (брат царицы Анастасии), князь Михаил Васильевич Глинский (дядя царя), братья князья Серебряные, Иван Шереметев, Андрей Курбский, а также другие воеводы.[99]

Иван приказал им пройти несколькими большими отрядами до Ревеля и Дерпта, не тратя времени на осаду сильных крепостей, но производя повсюду опустошения. За один месяц московиты проделали маршрут Мариенбург — Нейгаузен — Дерпт — Везенберг — Нарва общей протяженностью 200 верст.

Немцы пытались кое-где обороняться, но вследствие своей малочисленности везде были разбиты. При этом ни один укрепленный город взят не был, но сельская местность, мелкие городки и замки подверглись полному разграблению. Царь Иван приказал своим воеводам применить в отношении «неразумных ливонцев» политику устрашения. Вот как это выглядело на практике:

«Движение армии великого князя московского сопровождалось просто фантастическими зверствами, включая младенцев, вырванных из чрева матерей, женщин, изнасилованных до смерти, людей, сожженных живьем в монастырях и храмах, посаженных на кол или четвертованных (список можно продолжить, читая древние хроники)…

Бушков А. А., Буровский А. М. Россия, которой не было. М., 2000, с. 9

Карамзин писал, по сути дела, то же самое:

«Князья Барбашин, Репнин, Данило Федорович Адашев громили Южную Ливонию на пространстве двухсот верст; выжгли посады Нейгауза, Киремпе, Мариенбурга, Курслава, Улвцена и соединились под Дерптом с главными воеводами, которые взяли Алтентурн и также на пути своем все обратили в пепел.

Немцы осмелились вделать вылазку из Дерпта, конные и пешие, в числе пятисот: их побили наголову. Простояв три дни в виду сей важной крепости, воеводы пошли к Финскому заливу, другие к реке Аа; еще разбили немцев близ Везенберга; сожгли предместия Фалвкенау, Лаиса, Пиркеля; были в пятидесяти верстах от Риги, в тридцати от Ревеля, и в конце февраля возвратились к Ивангороду с толпами пленников, с обозами богатой добычи, умертвив множество людей…

Немецкие историки говорят с ужасом о свирепости россиян, жалуясь в особенности на шайки так называемых охотников, новгородских и псковских, которые, видя Ливонию беззащитною, везде опустошали ее селения, жестокостию превосходя самых татар и черкесов, бывших в сем войске. Россияне, посланные не для завоевания, а единственно для разорения земли, думали, что они исполняют долг свой, делая ей как мождо более зла».

* * *

Итак, в конце февраля 1559 года усталые, но чрезвычайно довольные собой и своими успехами московиты вернулись на зимние квартиры «с богатейшей добычей».

В начале марта состоялось экстренное заседание ливонского ландтага в Вейдене. Напуганные вторжением московитов, а также их диким террором в отношении населения, представители светского рыцарства, послы Дерпта, Ревеля и Риги потребовали пойти на уступки царю, чтобы избежать нового карательного похода. Решили собрать 60 тысяч марок для уплаты пресловутой «Юрьевской дани». Однако к середине апреля удалось собрать лишь половину этой суммы.

Царь Иван думал, что ливонские власти, увидев воочию, что ждет их страну в случае дальнейшего неповиновения, смирятся со своей участью. Поэтому, ожидая прибытия послов, он приказал прекратить военные действия до 24 апреля. Итак, царь ждал не уплаты дани, а заявления о полном подчинении Ливонии его власти; ливонцы же надеялись откупиться. Обе стороны ошибались в своих надеждах.

Карамзин в свое время выразился по этому поводу совершенно однозначно:

«В сие время приехали наконец послы ливонские в Москву, брат магистра Фирстенберга Теодор и другие чиновники, не с данию, но с молением, чтобы государь уступил ее земле разоренной. «Вся страна Дерптская, говорили они боярам, стенает в бедствии и долго не увидит дней счастливых. С кого требовать дани? Вы уже взяли ее своим оружием, взяли в десять раз более. Впредь можем исправиться, и тогда заплатим по договору… Но государь требовал уже не дани Юрьевской, а подданства всей земли».