3. Первый период мирных переговоров: Германия соглашается на ленинские условия
3. Первый период мирных переговоров: Германия соглашается на ленинские условия
Мирные переговоры открылись в Брест-Литовске 9 (22) декабря 1917 года. Теперь советской делегации предстояло решать круг вопросов, куда более широкий, нежели в ходе переговоров о перемирии. Соответственно, изменился и ее состав. Кроме представителей правящих партий большевиков и левых эсеров, от российской армии переговоры вели контр-адмирал В. Альтфатер, генерал-майор Генерального штаба А. Самойло, капитан В. Липский, капитан И. Цеплит[455].
Напротив них расположились: австро-венгерская делегация во главе с министром иностранных дел графом Черниным, болгарская, возглавляемая Поповым, турецкая с председателем Талаат-беем и немецкая во главе с министром иностранных дел фон Кюльманом.
Следуя ранее взятому в ходе переговоров тону, советская делегация сразу же попыталась завладеть инициативой. В ходе обсуждения процедурных вопросов она потребовала, чтобы заседания Мирной конференции были публичными и чтобы каждая сторона имела право полностью публиковать протоколы заседаний.
Оппоненты оказались в некотором замешательстве. Идея Советов о запрете тайной дипломатии и полной открытости в международных делах все еще воспринималась ими как риторическая формула «для внешнего применения». В Брест-Литовске находилось множество представителей прессы, но пускать их в зал заседаний, а тем более разрешить присутствие в зале представителей общественности, — такая мысль никому не приходила в голову.
С другой стороны, делегаты стран Четверного союза затруднялись сформулировать внятные возражения по этому вопросу. Турецкий представитель Ибрагим Хакки-паша выразил «свои сомнения», но конкретизировать их не смог. Слово взял фон Кюльман: «Я позволю себе вкратце передать замечание, которое его превосходительство Хакки-паша формулировал от имени турецкой делегации». По словам Кюльмана выходило, что турецкий представитель не против открытости, он лишь опасается ненужной газетной полемики, которая будет вызвана публикацией протоколов. «Вынесение на улицу могло бы помешать успешности переговоров», — подтвердил турецкий представитель[456].
Далее, следуя заранее выработанной тактике, советская делегация поставила перед Германией и ее союзниками вопрос: готовы ли страны Четверного союза принять за основу мирных переговоров программу мира без аннексий и контрибуций на основе права на самоопределения народов, изложенную в «Декрете о мире». Программа была конкретизирована в следующих тезисах:
1. Не допускаются никакие насильственные присоединения захваченных во время войны территорий; войска, оккупирующие эти территории, выводятся оттуда в кратчайший срок.
2. Восстанавливается во всей полноте политическая самостоятельность тех народов, которые во время настоящей войны были этой самостоятельности лишены.
3. Национальным группам, «не пользовавшимся политической самостоятельностью до войны, гарантируется возможность свободно решить вопрос о своей принадлежности к тому или другому государству или о своей государственной самостоятельности путем референдума; этот референдум должен быть организован таким образом, чтобы была обеспечена полная свобода голосования для всего населения данной территории, не исключая эмигрантов и беженцев».
4. По отношению к территориям, населенным несколькими национальностями, право меньшинства ограждается специальными законами, обеспечивающими ему культурно-национальную самостоятельность и, при наличии фактической к тому возможности, административную автономию.
5. Ни одна из воюющих стран не обязана платить другим странам так называемых «военных издержек»; взысканные уже контрибуции подлежат возврату. Что касается возмещения убытков частных лиц, пострадавших от войны, таковое производится из особого фонда, образованного путем пропорциональных взносов всех воюющих стран.
6. Колониальные вопросы решаются при соблюдении принципов, изложенных в пунктах 1, 2, 3 и 4[457].
Кроме того, Советы предлагали признать недопустимыми какие-либо косвенные стеснения свободы более слабых наций со стороны наций более сильных, как-то: экономический бойкот, морскую блокаду, не имеющую в виду военных действий, хозяйственное подчинение страны при помощи навязанного торгового договора и т. д.[458]
Кюльман попросил предоставить участникам переговоров программу в письменном виде и объявить перерыв на один день для изучения предложений советской стороны.
Возобновились переговоры только 12 (25) декабря. Это время понадобилось Четверному блоку для согласования позиций союзников. Германия шла на решительный шаг, и в его необходимости требовалось убедить Австро-Венгрию, Болгарию и Турцию.
Кюльман зачитал ответ германского блока: «Делегации союзных держав исходят из ясно выраженной воли своих правительств и народов как можно скорее добиться заключения общего справедливого мира.
Делегации союзников, в полном согласии с неоднократно высказанной точкой зрения своих правительств, считают, что основные пункты русской декларации могут быть положены в основу переговоров о таком мире.
Делегаций Четверного союза согласны немедленно заключить общий мир без насильственных присоединений и без контрибуций. Они присоединяются к русской делегации, осуждающей продолжение войны ради чисто завоевательных целей».
Впрочем, это поистине сенсационное заявление содержало целый ряд оговорок, из которых одна из принципиальнейших: «Необходимо, однако, с полной ясностью указать на то, что предложения русской делегации могли бы быть осуществлены лишь в том случае, если бы все причастные к войне державы, без исключения и без оговорок, в определенный срок, обязались точнейшим образом соблюдать общие для всех народов условия»[459].
Таким образом, Германия с союзниками присоединялись к советской формуле мира. Пресса устроила немцам настоящую овацию. Германию называли миротворцем, стремящимся прекратить мировую бойню. На это и была сделана главная ставка — с начала Первой мировой пропагандистские машины враждующих стран возлагали друг на друга ответственность за развязывание войны, не скупились на описание агрессивных и завоевательских намерений друг друга. В этой кампании Германия сделала сильный и неожиданный ход, показывая, сколь много значит для нее мир, сколь нежелательна война. Найден был, наконец, тот самый пропагандистский прием, призванный «поддерживать в народных массах уверенность, что Германия ведет справедливую войну».
Немецкое правительство мало чем рисковало, соглашаясь принять за основу переговорного процесса формулу советского «Декрета о мире». Во-первых, сопутствующим условием являлось участие в мирной конференции стран Антанты, которые уже не раз молчанием продемонстрировали свое отношение к ней. Во-вторых, от основы для обсуждений до окончательных условий мирного договора — слишком большое расстояние.
Однако для советской делегации присоединение Германии к формуле «мира без аннексий и контрибуций» было огромным прорывом. В заседании мирной конференции было предложено объявить 10-дневный перерыв для того, чтобы народы, правительства которых еще не примкнули к переговорам о всеобщем мире, могли ознакомиться с его принципами. Наркоминдел вновь обратился к союзникам, информируя их о ходе конференции и официально приглашая принять участие в переговорах. Страны Антанты вновь промолчали.
* * *
10-дневный перерыв было решено использовать для работы в комиссиях, призванных обсудить отдельные пункты будущего мирного договора. Центральной темой здесь стал вопрос об оккупированных территориях, поднятый советской делегацией. Понятно, почему он беспокоил Советы. Но свой интерес был и у немцев. После оглушительного пропагандистского успеха в ходе переговоров, Германия чувствовала необходимость расставить точки над «и».
Информация о присоединении к советской формуле мира без аннексий и контрибуций стала, без сомнения, сенсацией мирового масштаба. Как это часто бывает, многочисленные германские оговорки и дипломатические ловушки выпали из внимания прессы. Центром обсуждения стал советский «Декрет о мире», а он содержал, в том числе, требование о недопустимости насильственного присоединения территорий, а также вывода с оккупированных земель иностранных войск.
Так, генералу Гофману докладывали, что русский офицер, прикомандированный к петроградской делегации, в частной беседе с восторгом говорил о немедленном отходе немецких войск к границам 1914 года по подписании мирного договора[460]. Это важный момент — первый период мирных переговоров вызвал чувство эйфории не только в офицерском корпусе, но и в российском обществе. Казалось, что большевикам и левым эсерам вот-вот удастся добиться своего, война закончится и немецкие войска оставят оккупированные российские земли.
В вопрос требовалось внести ясность. Советским представителям было заявлено, что Германия понимает мир без аннексий иначе, чем советская делегация. Германия не может очистить Польшу, Литву и Курляндию — сами же русские стоят за национальное самоопределение вплоть до отделения. И опираясь на это право, Польша, Литва и Курляндия уже высказались за отделение от России. Если эти три страны вступят теперь в переговоры с Германией о своей дальнейшей судьбе, то это отнюдь не будет аннексией со стороны Германии[461].
В ответном выступлении советская делегация потребовала очищения оккупированных областей: «В полном согласии с открытым заявлением обеих договаривающихся сторон об отсутствии у них завоевательных планов и о желании заключить мир без аннексий Россия выводит свои войска из занимаемых ею частей Австро-Венгрии, Турции и Персии, а державы Четверного союза — из Польши, Литвы, Курляндии и других областей России»[462].
Кюльман выдвинул контрпредложение. Смысл его сводился к тому, что население Польши, Литвы, Курляндии и части Эстляндии и Лифляндии в своих заявлениях однозначно выразили стремлении к полной государственной самостоятельности, которую Советской России следует признать уже сейчас, руководствуясь правом на самоопределение народов. Эти области, фактически говорил глава немецкой делегации, отделяются от России, и дальнейшая их судьба является их собственным делом.
Стало ясно, что позиции сторон по территориальным вопросам принципиально противоположны. Советская делегация прервала обсуждение этой темы и выехала в Петроград.