5. Предпоследний довод оппозиции, или пролог Гражданской войны
5. Предпоследний довод оппозиции, или пролог Гражданской войны
К сожалению, современные авторы не уделяют достаточного внимания противостоянию Советов и Учредительного собрания, которое возникло в результате Октябрьского переворота. Сегодня многое, и достаточно однобоко, сказано о преступных действиях большевиков — разгоне Учредительного собрания, расстреле мирной демонстрации в поддержку УС, аресте депутатов Собрания, запрете кадетской партии как партии врагов народа, и о расправе над ее лидерами.
Эти события рисуются схематично, повисают в воздухе, будучи вырваны из исторического контекста. Перечисление преступлений одной стороны вряд ли способно дать реальное представление о происходящих в стране процессах — ведь большевики, а вернее Советы, действовали не в вакууме.
Впоследствии представление о репрессивной политике большевиков первых месяцев революции были гипертрофированы до неузнаваемости. В реальности, как мы видели, предпринимаемые Советами меры по борьбе с контрреволюцией были даже мягче, чем того требовали обстоятельства.
Но главное — контрреволюция вовсе не была похожа на невинного ягненка, пожираемого красным волком.
Учредительное собрание стало политическим центром антибольшевизма, параллельно подготовке сценария его созыва шла активная работа по организации нового вооруженного выступления — в защиту Учредительного собрания. Само открытие УС должно было стать сигналом к началу восстания.
Первые попытки сопротивления Советам были предприняты под флагом восстановления «законной власти» Временного правительства. Однако его авторитет оставлял желать лучшего. На недолгое время опорой контрреволюционных сил стали органы местного самоуправления — городские Думы, при которых создавались Комитеты спасения, Общественной безопасности и другие. К концу осени — началу зимы 1917 года полностью исчерпала себя и опора на местное самоуправление. Борьба перешла в новую фазу — теперь, когда стали известны результаты выборов в Учредительное собрание, УС становилось базой, центром консолидации антисоветских сил. Если Временное правительство и местное самоуправление являлись к тому моменту потерявшими влияние осколками старого режима, то Учредительное собрание за собой такого негативного шлейфа в массовом сознании не имело.
Учредительное собрание потенциально являлось верховным органом власти, что давало реальную возможность перехватить управление страной, отстранить от власти Советы и большевиков. Правый эсер, участник обороны Зимнего дворца, член военной организации партии Борис Соколов вспоминал: «Как бюро фракции (эсеров — Д.Л.), так и большинство съезжавшихся депутатов… полагали, что спор между большевиками и остальными партиями должен быть разрешен… в стенах Учредительного Собрания». Один из лидеров эсеров В. Чернов говорил: «Большевики спасуют перед Всероссийским Учредительным Собранием»[357].
Справедливости ради нужно отметить, что высшее руководство эсеровской партии на тот момент уделяло основное внимание политической борьбе, свои надежды оно связывало с непререкаемым авторитетом Собрания. Как с возмущением писал Б. Соколов, руководство придерживалось «позиции «чистого парламентаризма». Верхи идеализировали работу Учредительного собрания, и эта «идеализация <была> безмерная и недопустимая для политиков»[358].
Видимо, тому были свои причины — по итогам неудачных выступлений в Москве и Петрограде. В. Чернов и вовсе демонстрировал позицию исключительного пацифизма.
Но таков были настрой верхов, никак не отражавшийся на отношении к происходящему среднего и низшего партийного руководства. Упускать такой шанс перехватить власть, в том числе вооруженным путем, эсеры не собирались. И высшее руководство было склонно смотреть на это сквозь пальцы.
На смену распущенному Комитету спасения пришел Союз защиты Учредительного собрания, объединивший социалистов-революционеров, меньшевиков, кадетов и беспартийные антибольшевистские силы. Как и прежде, он сконцентрировал свои усилия не только на политической работе, но и на организации вокруг себя вооруженной силы. Активное участие в создании Союза принимал ЦИК Советов первого состава. В своем воззвании он писал: «Основной задачей является мобилизация сил вокруг Учредительного собрания, готовность вооруженной рукой защитить его от всех посягательств… На этом можем объединиться все».
Вскоре бюро ЦИК 1-го состава приняло резолюцию, в которой «признавало желательным образование реальной силы для защиты Учредительного собрания»[359]. «Все живое в стране и прежде всего рабочий класс и армия должны стать с оружием в руках на защиту власти народной в лице Учредительного собрания… Оповещая об этом, Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет 1-го созыва призывает вас, товарищи, немедленно войти в непосредственную связь с ним», — говорилось в другом воззвании.
Проходивший с 26 ноября по 5 декабря в Петрограде четвертый съезд ПСР осторожно указал на необходимость сосредоточить вокруг охраны Учредительного собрания «достаточные организованные силы», чтобы, в случае надобности, «принять бой с преступным посягательством на верховную волю народа»[360].
Военная комиссия партии эсеров взяла на себя организацию «ударного кулака», развернув бурную деятельность в войсках. Организации удалось внедрить своих осведомителей даже в ряды большевистской партии. «Было решено организовать разведывательный отдел, — вспоминал руководитель военной комиссии при Петроградском комитете ПСР Г. Семенов[361]. — В штаб красной гвардии был отправлен с поддельным письмом свой офицер-фронтовик, который вскоре получил пост помощника Механошина и держал нас в курсе расположения большевистских частей».
Б. Соколов отмечал: «В конце ноября, с приездом в Петроград членов Учредительного Собрания и когда выяснилась сугубо парламентарская позиция эсеровской фракции… по настоянию главным образом фронтовых депутатов, была реорганизована… военная комиссия. Расширенная в своем объеме, она получила известную автономию от Ц.К». «Задачей военной комиссии было выделить из петроградского гарнизона те части, которые были наиболее боеспособны и в то же время наиболее антибольшевистски настроены… Это были полки Семеновский и Преображенский и броневой дивизион, расположенный в ротах Измайловского полка». «Мы решили именно эти три части избрать как центр боевого антибольшевизма. Через наши как эсеровские, так и родственные фронтовые организации мы вызвали в экстренном порядке наиболее энергичный и боевой элемент. В продолжение декабря прибыло с фронта свыше 600 офицеров и солдат, которые были распределены между отдельными ротами Преображенского и Семеновского полков… Некоторых из вызванных нам удалось провести в члены как ротных, так и полковых комитетов. Несколько человек специалистов, по преимуществу бывших студентов, мы пристроили в броневой дивизион. Таким образом, в конце декабря мы в значительной мере увеличили как боеспособность, так и антибольшевизм вышеупомянутых частей»[362].
Подготовка к вооруженному выступлению шла полным ходом. Одновременно разрасталась политическая кампания. К защитникам УС присоединились бывшие члены Временного правительства. Они опубликовали в печати воззвание, в котором заявляли, что «и в этом неполном составе своем в настоящее время Временное правительство является единственной в стране законной верховной властью» и призывали всех сплотиться вокруг УС[363].
В дальнейшем члены Временного правительства выпускали уже не воззвания, а распоряжения. 26 ноября 1917 года Советское правительство издало постановление об условиях открытия Учредительного собрания: первое заседание собирается по приглашению комиссара Всероссийской комиссии по делам о выборах, по прибытии в Петроград более 400 депутатов. Одновременно бывшие министры Временного правительства опубликовали в прессе постановление, в котором назначили дату созыва УС на 28 ноября (11 декабря по новому стилю) — дату, определенную еще в августе 1917 года. С этим документом через «Дело Народа» солидаризировался вновь возникший на политической сцене Керенский, который, кроме прочего, заявил, что звание члена Временного правительства он с себя не слагал[364].
Как и ранее Комитет спасения, Союз защиты Учредительного собрания действовал легально. До определенного момента он не подвергался преследованиям со стороны большевиков. Первые репрессии последовали в ответ на выступление членов бывшего Временного правительства — были закрыты напечатавшие его газеты «Утренние Ведомости», «Речь», «Единство», «Утро», «Рабочее Дело», «День», «Воля Народа», «Трудовое Слово», «Рабочая Газета»[365]. На следующий день эти издания вышли в свет лишь с чуть измененными названиями.
Под предлогом празднования дня открытия Учредительного собрания 28 ноября (11 декабря) Союз защиты решил устроить в Петрограде массовую демонстрацию. Началась подготовка: в газетах печатались призывы, бюро ЦИК 1-го состава и съезд партии эсеров постановили участвовать в демонстрации в полном составе. ЦИК направлял воззвания солдатам фронта: «Шлите к 28 ноября в Петроград уполномоченных, которые вашим именем заявят, что вы требуете передачи всей власти Учредительному собранию!»[366]
Демонстрация должна была стать прологом к немедленному открытию УС. Предполагалось, что избранные депутаты займут 28 числа Таврический дворец и самостоятельно объявят о начале своей работы, поставив большевиков перед свершившемся фактом. Последние детали обсуждались 27 числа на заседании Центрального комитета партии кадетов, которое проходило на квартире С. В. Паниной. Собравшиеся постановили: ввиду малого числа съехавшихся в Петроград к этому моменту членов Учредительного собрания, объявить собравшихся совещанием, «избрать временного председателя, собираться каждый день, пока съедется достаточно народа, и тогда, установив кворум, самостоятельно открыть собрание…»[367]
Эти планы чуть было не сорвала банальнейшая случайность. Вечером того же дня в квартире Паниной состоялся обыск, никак не связанный с планами заговорщиков. Представители СНК искали фонды Министерства народного просвещения, которые «красная графиня» прихватила с собой, оставив работу в октябре. Панина была арестована (она вскоре вышла на свободу по решению революционного трибунала), вместе с ней были задержаны и заночевавшие у нее члены Центрального комитета партии КД А. И. Шингарев и Ф. Ф. Кокошкин.
Впрочем, борьба с контрреволюцией для большевиков все еще оставалась делом агитации, а не силового давления. Утром 28 ноября Петроградский совет обратился к рабочим и солдатам с воззванием, в котором призывал «воздержаться от участия в сегодняшних демонстрациях, которые устраивают темные силы буржуазии под видом празднования дня созыва Учредительного собрания»[368]. Отчасти сыграло роль это обращение, отчасти сами «учредиловцы» переоценили свои силы. Влияние большевиков в столицах было очень сильно, об этом свидетельствовали и данные выборов в УС. Если в целом по стране эсеры получили 40 процентов голосов, а большевики — 23,9, то в Петрограде за большевиков проголосовало 45,3 процента избирателей, за эсеров — 16,7; в Москве — 50,1, за эсеров — 8,5[369] (по другим данным — в Петрограде за большевиков проголосовало 45 процентов избирателей, в Москве 48 процентов)[370].
Также изрядно преувеличенными оказались народные чаяния по поводу Учредительного собрания. На выборах наблюдался достаточно высокий абсентеизм, примерно половина избирателей не участвовала в голосовании[371]. Множество публикаций и известных сегодня дневниковых записей того периода свидетельствуют, сколь быстро терял этот орган свой авторитет и как быстро таяли возлагаемые на него надежды.
Демонстрацию 28 ноября поддержали преимущественно антисоветские силы, вовлеченные в борьбу за Учредительное собрание. Впереди шел городской голова Шрейдер, за ним городская Дума, затем районные Думы, затем чиновники старого правительства. Центральный комитет кадетской партии, меньшевики, съезд эсеров, эсеровские ячейки Петрограда[372].
Демонстранты сошлись к Таврическому дворцу и, не встречая сопротивления, заняли его. В комнате бывшей финансовой комиссии Государственной думы ряд членов Учредительного собрания, следуя заранее разработанным планам, открыл «частное совещание» и избрали временного председателя.