Глава VII. «Это был настоящий русский праздник. русские блюда, заздравные тосты, произносимые стоя, и музыка во время обеда »{1}

Глава VII.

«Это был настоящий русский праздник. русские блюда, заздравные тосты, произносимые стоя, и музыка во время обеда»^{1}

Первый тост всегда произносил «наипочетнейший» гость.

«Обед обыкновенно состоял из 7 — 8 "entr?es", — рассказывает Ю. Арнольд. — После третьей перемены встает наипочетнейший гость и возглашает тост за здоровие государя императора и всего августейшего царского дома. Затем другой почетный гость желает здоровья и счастья хозяину третий пьет за здравие хозяйки. С каждой переменою меняются и вина, а общество все более воодушевляется; тосты растут; отец провозглашает тост в честь любезных гостей, потом следуют другие тосты; а когда доходит до 5-й, 6-й перемены, то уже общий смешанный гул вдет по залу»^{2}.

3 марта 1806 года членами московского Английского клуба был дан обед в честь князя Багратиона. С. П. Жихарев, описывая в дневнике это событие, отмечает: «С третьего блюда начались тосты, и когда дежурный старшина, бригадир граф Толстой, встав, провозгласил: "Здоровье государя императора!" — все, начиная с градоначальника, встали с мест своих, и собрание разразилось таким громогласным "ура", что, кажется, встрепенулся бы и мертвый, если б в толпе этих людей, одушевленных такою живою любовью к государю и отечеству мог находиться мертвец. За сим последовал тост в честь князя Багратиона, и такое громкое "ура" трижды опять огласило залу…»^{3}.

Приведем еще одно описание обеда в Английском клубе. На этот раз — в честь московского генерал-губернатора Дмитрия Владимировича Голицына.

А. Я. Булгаков писал 13 апреля 1833 года своему брату: «Было 300 с лишком человек… После первого блюда начались тосты с куплетами, кои на хорах пели Лавров, Петрова и другие театральные певцы. Первый куплет государю, 2-й императрице и наследнику, 3-й благоденствию России, 4-й князю Дм. Вл.[94], 5-й Москве, 6-й Английскому клубу; всякий тост был сопровождаем продолжительными рукоплесканиями и шумом чем ни попалось»^{4}.

Таким образом, первый тост всегда произносили «за здоровье государя императора».

И еще одна многозначительная деталь: первый тост объявляли после перемены блюд, тогда как современные застолья грешат тем, что начинаются сразу с произнесения тоста.

Если на обеде или ужине присутствовал император, он произносил тост за здравие хозяйки дома.

Приведем рассказ графини Шуазель-Гуффье о пребывании императора Александра I в Литве, в доме графа Морикони: «Подали ужин. Император предложил руку хозяйке дома, чтобы перейти в столовую, которая так же, как и стол, была украшена цветами. Он отказался занять приготовленное ему почетное место и, с очаровательной живостью переставляя приборы, сказал: "Я Вас прошу позвольте мне быть простым смертным, — я тогда так счастлив"… Подняв стакан венгерского вина, он выпил за здоровье хозяйки…»[95]^{5}.

Звучавшая во время обеда музыка в течение нескольких часов должна была «ласкать слух» сидящих за столом гостей. О том, какое впечатление порой производила эта музыка на присутствующих, читаем в письме Марты Вильмот: «Вчера в 2 часа ездили к графу Остер-ману поздравить его родственницу с именинами… Мы собрались в зале, который, как мне кажется, я вам уже описывала, с галереей, заполненной мужчинами, женщинами, детьми, карликами, юродивыми и неистовыми музыкантами, которые пели и играли так громко, как будто хотели, чтобы оглохли те, кого пощадили небеса. Совершенно нечувствительный к музыке, мой сосед справа князь** кокетничал со мной при каждой перемене блюд, и мы оживленно беседовали, насколько это было возможно в ужасном грохоте»^{6}.

Работавший в имении князя Куракина архитектор В. А. Бакарев отмечал в своих записках следующее: «За столом всегда играла духовая музыка, в дни именин его или супруги его — инструментальная, которая помещалась в зимнем саду, бывшем рядом со столовой»^{7}.

Известная французская портретистка Элизабет Виже-Лебрен, прожившая в России несколько лет, спустя многие годы с восторгом вспоминала о «прекрасной духовой музыке», которую ей довелось слушать во время обедов как в царских дворцах, так и в домах русских аристократов: «Во время всего обеда слышалась прекрасная духовая музыка; музыканты сидели в конце залы на широких хорах. Признаюсь, я люблю слушать музыку во время еды. Это единственная вещь, которая иногда рождает во мне желание быть высокопоставленной или очень богатой особой. Потому что хотя аббат Делиль и повторял часто, что "куски, проглоченные в болтовне, лучше перевариваются", но музыку я предпочитаю любой застольной беседе»^{8}.