12. После немцев: антисоветский фронт УПА

12. После немцев: антисоветский фронт УПА

Если говорить о начале антисоветских действий УПА (Б-Б) и УПА (ОУН), то это — 1942 г., когда развернулись их военные акции против немногочисленных советских партизан. Эти конфликты продолжались до прихода советских войск на Правобережье и Западную Украину в 1943–1944 гг., хотя иногда различные подразделения повстанцев достигали с партизанскими отрядами соглашений о нейтралитете. Ход войны заставлял советское командование в 1943 г. перебрасывать партизанские отряды с востока и севера Украины на запад для разрушения немецких коммуникаций. Имея информацию о действиях УПА, известный партизанский командир Михаил Наумов писал в дневнике перед рейдом на запад: «Я молю своего бога, чтобы немцы до моего прибытия выгнали бандеровские банды из Кременецких лесных массивов и вообще из Западной Украины».

Разрозненные весной 1943 г. стычки с партизанами уже летом переросли в ожесточенные бои. «Интерес» был взаимным: красные партизаны старались «расчистить» территорию от УПА, поскольку подходящие регулярные советские части могли бы сильно пострадать (как считал, например, Петр Вершигора) — ведь раньше они не сталкивались с направленными против них партизанскими действиями. Следует отметить, что военные акции против партизан на Западной Украине имели успех, но к востоку от старой границы население с большим подозрением относилось ко всем разновидностям партизан и повстанцев. В этом направлении рейды УПА осуществлялись с разной мерой успешности, но обосноваться и закрепиться там все же не удавалось. После «славных» тридцатых годов мятежный дух украинского населения на востоке был окончательно надломлен.

Ситуацию в 1944 г. достаточно выразительно характеризуют сведения заместителя главы Украинского штаба партизанского движения И. Старинова. В марте 1944-го он телеграфировал в Центр с Подолья: «Отряды, которые перешли в тыл врага на участке Тернополь-Проскуров[59], вели жестокие бои с националистами, и не только в селах, но и в лесах, несли значительные потери». И несколько позже: «Четвертую войну воюю, но никогда не встречал такой враждебной среды, как в освобожденных районах Тернопольской области». Заметим, что Старинов явно не бывал на Надднепрянщине в каком-нибудь 1919 г., - в этом случае он ощутил бы некие аналогии.

Просто люди

(1) Бандеровские зоологические националисты.

Пулеметчик Иван Олийнык «Максим» с дочкой Маричкой возле села Тухоль- ка, Львовщина. Мрачное было время, если с детьми фотографировались возле пулемета.

(2) Бандеровские зоологические националисты.

Сотник Васыль Скрыгунець «Гамалия» и куренной Петро Мельник «Хмара», весна 1945 г.

Крестьянская повстанческая война вполне ощутима, тут — в преемственности (соучастии) поколений.

(3) Бандеровские зоологические националисты.

Сидят себе веселые сельские хлопцы в лесу. У каждого — известные нам имя, фамилия и кличка: «Дуб», «Довбуш», «Ромко», «Мак»… Печально, но это уже 1950 г., Станиславовщина/Ивано-Франковщина. Они очень многих пережили, но и им самим уже очень мало осталось жить.

(4) Бандеровские зоологические националисты.

Схрон. Семейное фото. Дмитро Олексюк «Илак» и его жена Павлина Ткачук «Орыся», выглядывает надрайонный командир Иван Шведюк «Сирко».

Все фото: «Армія безсмертних». Львов, 2002.

Продвижение советского фронта на Запад отряды УПА останавливать не собирались — у них не было на это ни сил, ни возможностей, — они просто продолжали партизанскую войну уже против советских войск. Последние к этому были в принципе готовы, поскольку за фронтовыми армейскими частями двигались войска НКВД, которые и проводили зачистку территории. Примером таких столкновений может считаться бой 22–25 апреля 1944 г. под Гурбами, в упомянутых Наумовым Кременецких лесах. Там сошлись 4–5 тыс. бойцов УПА с многократно превосходящими их числом внутренними войсками, подкрепленными армейскими частями с танками. По оценкам из отчета Л. Берии Государственному комитету обороны, выходило, что в ходе 26 боев в период с 21 по 27 апреля было убито 2 018 и захвачено в плен 1070 участников УПА. С советской стороны потери назывались подозрительно слишком маленькие — 11 убито и 46 ранено. Понятно, что оценки УПА были противоположными. Факт — это то, что советским войскам уничтожить эти повстанческие отряды не удалось, и те отошли на запад. Летом войска НКВД уничтожили около 5 тыс. повстанцев на Львовщине.

На освобожденных от немцев территориях восстанавливались структуры советской власти, но, как писалось в официальной переписке, «районный актив сидит в основном в своих райцентрах, а в селах бывает очень редко, а в ряде сел (контролируемых националистами) совсем не были, боясь вооруженного нападения. В результате этого мобилизация, хлебоснабжение и другие мероприятия в районах срываются».

Советская власть разрабатывала соответствующие контрмеры. Никита Хрущев, информируя Сталина, предлагал следующее:

«Чтобы лишить возможности националистов вербовать или добровольно, или принудительно участников своих банд, необходимо провести мобилизацию всего мужского населения призывного возраста. Всех мобилизованных немедленно отвести в тыловые округа и после фильтрации лучшую часть отправить в боевые формирования».

Для этого были привлечены армейские части, «полевые военкоматы» которых просто насильно угоняли мужское население. За первые четыре месяца 1944 г. Красную армию пополнило 450 тыс. западных украинцев. Принудительная мобилизация усилила ряды УПА теми, кто не хотел воевать за Советы. Следует заметить, что пристальное внимание советской власти ощутили на себе не только украинцы, но и поляки, 50 тыс. которых (только из Львова) за участие или отношение (члены семей) к Армии Крайовой отправили в Сибирь.

Практически сразу после вступления советских войск в западные регионы Украины 1943 г. было санкционировано выдачу личного оружия представителям советского и партийного аппарата (в мае 1944-го). Снова началась коллективизация, которая явно не порадовала западноукраинское крестьянство. Политика советской власти была весьма разнообразной — это и громкие декларации, и социально привлекательные программы, и мощная идеологическая обработка населения, и жестокое физическое уничтожение всех недовольных. Общая ситуация оставляла место как и искреннему желанию администрации наладить мирную жизнь, так и произволу, насилию и грабежу по отношению к местному населению. Последнее же часто оказывалось заложником и официальных властей, которые карали за неповиновение, и повстанцев, которые наказывали за сотрудничество с властью.

Одна из участниц выездов партийно-советского актива «на борьбу с бандитизмом» искренне жаловалась заведующему отделом кадров ЦК КП(б)У на происходящее в Тернопольской области: «Кто едет на операцию против бандеровцев, очень хорошо живет, поскольку там по селам ловят гусей, кур у семей бандеровцев, это все отбирают себе…

Зав. отделом агитации и пропаганды райкома КП(б)У говорит, что когда поедешь в село проводить работу, то лишь изредка тебя накормят, а нужно приставить пистолет ко лбу, тогда будешь сыт. Когда я сказала заместителю по гособеспечению тов. Кириллову, что попробую прекратить эти бесчинства, он ответил, что все так сжились с ними, что ты не встретишь ни у кого поддержки, а если будешь им мешать, то когда поедешь на операцию, то тебя убьют свои, и посоветовал мне, пока я не приняла должность, выехать [в Киев] и рассказать там, чтобы кто-то навел порядок в этом районе».

Этот случай не был единственным. Документы того времени полны сведений о чинимом беспределе, как войсками, так и администрацией. Мы видим, что действия части «освободителей» давали основания пропаганде ОУН-УПА называть эту политику оккупационной и колонизаторской. Такая обстановка лишь усиливала симпатии населения к подполью. Во второй половине 1944 г. численность украинских повстанцев оценивается в 30 тыс. человек. Осенью того же года военные подразделения ОУН (М) перешли под общее командование УПА.

«Слава Украине — героям слава»

(1) Гравюра на дереве тех времен, Н. Хасевич. «Літопис УПА», т. 2. Киев, 1999.

(2) «Дядька Иван прорубается на свободу. Приветствует его Отчизна». Вероятно, тоже гравюра Н. Хасевича.

Мировоззрение украинского повстанца: слева — Сталин и НКВД, справа — Гитлер и гестапо. Как пройти между ними? Сцилла и Харибда античности были лишь слепыми силами мифологической природы, эти же две скалы века 20-го были очень конкретными жерновами смерти. «Літопис УПА», т. 2. Киев, 1999.

(3) «За Украинское Независимое Соборное Государство», гравюра на дереве Н. Хасевича. Тогда не вышло, но шансы пока есть. «Літопис УПА», т. 2. Киев, 1999.

(4) «Мы встали на страже свободы», гравюра на дереве Н. Хасевича. Эта вполне пасторальная картинка лесной жизни (просто мужики ходят с автоматами) отражала гораздо более суровые реалии. «Літопис УПА», т. 2. Киев, 1999.

С другой стороны, современные историки, в частности Александр Лысенко, констатируют, что руководство ОУН-УПА несколько запаздывало с выработкой новых форм политико-идеологической борьбы, которые бы предполагали выход за границы узкопартийных приоритетов, возможность подняться над ситуацией, провозгласить какие-то более универсальные социальные и освободительные приоритеты в борьбе против сталинского режима, новые подходы к жителям незападноукраинских областей.

Потенциал мировоззренческого сдвига у восточных украинцев был минимальным: национальные ценности у них почти вытравили 20 лет репрессивного советского режима и его тотальный пропагандистский аппарат. «Для распространения самостийнической идеологии среди населения Большой Украины не существовало объективных предпосылок» (Александр Лысенко). Как я сказал выше, «хребет» восточных украинцев уже был сломан.

Западную Украину же освобождать от советской власти было некому, кроме лесных повстанцев. А их перспективы в этой борьбе были явно печальными. Тем более что поддержка населения когда-то должна была сойти на нет — ведь обычные живые люди, с семьями и хозяйством, не могут жить бесконечно в условиях войны и ежедневного риска для своей жизни и жизни своих близких. По мере ощущения того, что Сталин пришел всерьез и надолго, местное население все больше склонялось к тому, чтобы смириться с печальными реалиями, но сохранить жизнь.

Тем не менее борьба продолжалась. Повстанцы уничтожали солдат, сотрудников госбезопасности и военкоматов, партийно-советский актив и тех, кто им сочувствовал или помогал среди местного населения. По мере ужесточения конфликта методы борьбы становились все более схожими — показательные казни «активистов» и членов их семей чередовались с показательными казнями «бандитов», их «пособников» и опять же членов семей.

На протяжении 1944 г. повстанцы осуществили против советских войск и администрации почти 3 000 вооруженных нападений, диверсий и террористических актов. Но это мало что могло изменить в общем ходе событий. Осенью 1944-го советская власть начала проводить против повстанцев масштабные операции с участием регулярных войск и частей НКВД. Бывшие партизанские отряды, опытные в партизанском виде боевых действий, переводились в состав НКВД и направлялись на антиповстанческие действия, а их командиры занимали высокие посты в органах госбезопасности западных областей. Спецподразделения НКВД направлялись в леса под видом повстанцев, в роли которых выявляли места дислокации отрядов УПА и терроризировали местное население. В целом за время борьбы с УПА органы создали 379 фиктивных повстанческих подразделений (около 6 тысяч человек), которые вырезали целые села (по данным историка Виктора Короля).

Ежедневная хроника перманентной войны на Западной Украине, как пишет Александр Лысенко, «может занять сотни страниц». Мы тут будем давать лишь общую статистику. Данные Львовского обкома КП(б) У за 1944 г. говорят о 10 тыс. убитых и 7 тыс. пленных бойцов УПА. На Тернопольщине в конце года в 204-х вооруженных столкновениях 3 484 повстанца погибло, 297 захвачено в плен. Хрущев в докладе Сталину указывал, что со времени освобождения края от гитлеровцев на 15 ноября 1944 г. было уничтожено 45 372 и взято в плен 38 тыс. «бандитов». Также он писал:

«Считаю необходимым ввести военно-полевые суды при войсках НКВД. Для запугивания бандитов по приговорам этих судов осужденных на уничтожение не расстреливать, а вешать. Суды необходимо проводить открыто с привлечением местного населения. Результаты судов в прессе не освещать. Исполнение приговоров военно-полевых судов осуществлять публично в селах, по возможности там, где совершил преступление осужденный. Это подействует на бандитов отрезвляюще».

Публичные повешения, в том числе и вниз головой, стали проводиться десятками. Как считает Александр Лысенко, в целом характер и последствия противостояния на Западной Украине были для ОУН и УПА малоутешительными. Бескомпромиссная борьба требовала больших жертв. За 1944 г., по данным НКВД, в ходе карательных операций было убито 57 405 «бандитов», 50 387 задержано, 15 990 явились с повинной. За этот период были выселены в отдаленные районы 4 744 семьи, связанные с подпольем (13 320 человек). Захвачено 35 орудий, 328 минометов, 211 ПТР, 4 230 автоматов, 18 591 винтовка, 32 939 гранат, 135 раций, 18 телефонных коммутаторов, 153 телефонных аппарата, 18 типографий, 18 автомашин, 20 мотоциклов, 741 склад. Было уничтожено много повстанческих отрядов и руководителей подполья.

Однако настроение командования повстанцев было бодрое: в новогоднем приветствии командующий УПА Роман Шухевич констатировал, что УПА успешно пережила переход фронта через западноукраинские земли и выстояла после репрессий осени 1944 г… Можно было бы сомневаться в искренности таких оценок, но мы знаем: Шухевич был готов идти до конца — что он собственно и сделал. Александр Лысенко описывает характерную ситуацию: во время последней встречи с Шухевичем его жена убеждала, что неравная борьба не дает шансов на победу. «Вы без машин, — говорила она, — без ничего, да они вас всех перестреляют, выловят». Роман Шухевич ответил: «Ты знаешь, как я тебя люблю. Но Украину — больше, чем тебя».

Карикатуры из подпольной прессы УПА

(1) «Командир — стрельцу: Охраняй, друже, бдительно этого здоровенного и упитанного немецкого ополченца. Мы эту сволочь законсервируем и сдадим в паноптикум как доказательство того, что немцы «освобождали» Украину от хлеба, сала, масла и яиц».

(2) «Обращение правительства УССР к населению Западной Украины дошло до самых отдаленных уголков украинского села», 1947.

(3) Тяжела судьба крестьянского народа, за счет которого живут окружающие «великие державы». Эти карикатуры укрепят российских патриотов в мысли об исконной жлобской сущности хохлов. Но и у крестьянских народов есть желание достичь свободы, как это ни смешно для жителей даже очень больших городов.

«Украинский перец», октябрь 1943 (далее по-украински все в рифму): 1. В СССР: Ни коровы, ни свиньи, — только Сталин на стене. 2. В «Новой Европе»: Нет ни хлеба, ни свиньи, но есть Гитлер на стене. 3. В самостийной Украине: Сало есть, и хрен к нему / Есть корова, хлеб, земля! /И вокруг — все мое, / На стене в портрете — я!

(4) «Украинский перец», сентябрь 1944. «Послал Сталин Хрущева запрягать Украину в большевистское ярмо. Так встречают сталинского бандита в украинском селе». Источник: «Літопис УПА», т. 1. Киев, 1995.

С 1944 г. на Шухевиче лежали обязанности по руководству борьбой на землях Западной Украины, а общее лидерство ОУН перешло к вышедшему из концлагеря Степану Бандере. Интересно, что руководство ОУН (Б) теперь уже провозглашало свою надпартийность, общенациональность своих задач:

«Каждый воин УПА должен называть себя своим настоящим названием, а именно “украинским повстанцем”, и это название популяризировать. Название “бандеровец”, которым с удовольствием называют нас наши враги, не отвечает содержанию нашей борьбы и является для нас бесполезным и вредным».

Начинался 1945 г., который приносил движению сопротивления все новые и новые жертвы и потери. Социальная база движения сокращалась, накапливалась усталость бойцов и населения, терялись склады, уничтожались лучшие командиры, тысячи гибли и тысячи отправлялись в Сибирь. Можно лишь поражаться упорству этих людей, которые готовы были или победить, или умереть.

Накануне гибели Рейха, ввиду очевидного превосходства СССР в Восточной Европе снова начали встречаться друг с другом представители украинского эмиграционного политикума — в поисках единого руководства и представительства. Оуновцы были близки к соглашению с гетманом Павлом Скоропадским, однако Бандера не договорился с Мельником. Но даже если бы консенсус и был достигнут, только окончательные послевоенные реалии могли определить новую мировую ситуацию и расстановку сил. В апреле 1945 г. под бомбами союзников гибнет Скоропадский, что обезглавливает консервативную часть эмиграции. Других же деятелей украинства, в том числе Бандеру, советско-германский фронт «вытеснял» все дальше на запад; контакты с Украиной терялись. Повстанцы оставались, по сути, без внешнего, пусть и формального руководства; дальше они действовали лишь сообразно с логикой изнурительной борьбы в лесах и горах своего края, уничтожаемые советской карательной машиной.

Решения Потсдамской конференции не оставили украинским патриотам перспектив на признание извне: они потерялись в дебрях огромной советской зоны контроля, а для великих держав существовало гораздо больше других важных дел, нежели украинские повстанцы. Их «вопрос» должны были решить «в рабочем порядке» советские власти.

Шухевич пытался восстановить контакты с Бандерой, но посланные им подпольщики были схвачены НКВД: один застрелился при задержании, другой покончил с собой в тюрьме.

На протяжении 1945 г. борьба велась в тех же формах, что и раньше. Определенным новшеством стали рейды УПА на территорию Польши, Чехословакии, Румынии и Венгрии; основная их миссия была пропагандистская — подать объективную информацию о себе, опровергнуть советскую пропаганду. В этот период активизируется деятельность Службы Безопасности ОУН, направленной на разоблачение советской агентуры в рядах движения. В ситуации активных агентурных действий, перевербовок и провокаций со стороны НКВД «шпиономания» в ОУН приобретала раздутые размеры и часто не столько помогала, сколько вредила.

Эта ситуация еще более успешно использовалась советскими органами безопасности, которые бросали тени подозрения на все большее число людей. Теперь «чистка» рядов происходила с двух сторон, что не способствовало укреплению подполья и усилению его морального духа. На 1946 г. количество информаторов, агентов и резидентов НКВД и НКГБ на Западной Украине приближалось к 20 тыс. человек. Можно согласиться с Александром Лысенко, что в благоприятной ситуации хорошо подготовленный агент мог нанести повстанцам больший ущерб, чем целый полк регулярных войск; подрывная деятельность агентов органов безопасности была более чем успешной — активно использовались провокации, «приманки», стравливание между собой участников движения, шпиономания.

За первое полугодие 1945 г. советскими органами безопасности было проведено 9 238 спецопераций, в результате которых убито 34 210 повстанцев, взято в плен — 46 059, явилось с повинной — 25 868, всего — 106 137. Выселено 2 395 семей «пособников» (12 773 человек). В противоположном лагере было убито 92 сотрудника НКВД (МГБ), 808 — ранено, 62 — пропали без вести. Очевидно, что многие цифры энкаведистской статистики завышены, но нам сложно их откорректировать.

Советские органы госбезопасности, набравшись «опыта» на территории Восточной и Центральной Украины в 1920–1930 гг., использовала его и на Западной. 1 августа 1945 г. в село Дрячинов Черновицкой области после облавы привезли двух повстанцев и в присутствии согнанного населения отрезали им половые органы, а потом оставили умирать в страшных мучениях. На Гуцульщине пленным бойцам УПА вырезали на теле трезубцы, ломали кости, забивали в нос патроны. Продолжались изнасилования, грабежи, другие издевательства над местными жителями. Все это, понятно, не добавляло симпатии к советской власти, но функцию запугивания, думаю, выполняло неплохо.

В январе 1946 г. в НКВД УССР были подведены предварительные итоги по борьбе с ОУН-УПА с февраля 1944 г.: 39 778 операций, убито 103 313 повстанцев, явилось с повинной 50 058 человек. Задержано 83 тысячи человек, уклонявшихся от призыва. Выселено 7 393 семьи «пособников» (17 497 человек).