7. Кто ждал немцев

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

7. Кто ждал немцев

В 1941 г. немцев ждали. Сегодня это уже не является государственной тайной. Другое дело, сколько их было: бывших кулаков и членов их семей, уцелевших торговцев «нэпманов», уголовников, репрессированных и других «обиженных» советской властью.

Немцев ждали, но не многие, как об этом пишут теперь историки и журналисты.

В Новгороде первым начальником города был археолог Василий Понамарев, до немцев работавший научным сотрудником в местном музее. В Пскове начальствовал бывший учитель математики Черепенкин. В Харькове последовательно начальниками были: профессор технологического института Алексей Крамаренко, затем адвокат Александр Семененко, а третьим по счету стал профессор физической химии Павел Козакевич. «Начальником» Смоленска недолго был профессор физики и астрономии Борис Базилевский. В кресле городского головы его сменил известный смоленский адвокат Борис Меньшагин. После эвакуации из Смоленска в 1943 г. он некоторое время занимал такую же должность в Бобруйске. В Гражданскую войну 17-летним юношей Меньшагин вступил в Красную армию и прослужил в ней 8 лет. В связи с религиозными убеждениями был уволен. Получив юридическое образование, работал юрисконсультом в Москве, затем – адвокатом в Смоленске. Защищал крестьян в период коллективизации, «врагов народа» в годы массовых репрессий. В ходе «дела» о вредительстве в животноводстве дошел до генпрокурора Вышинского и добился пересмотра ряда смертных приговоров.

«Начальником» Ялты служил при немцах некий Виктор Мальцев. Он родился в 1895 г. в Гусь-Хрустальном, в 1919 г. окончил Егорьевскую школу военных летчиков. В 1925 г. он – начальник Центрального аэродрома под Москвой. С 1927 г. пом. начальника Управления ВВС Сиб. ВО, затем – в резерве РККА. Приказом НКО СССР № 1916 от 26 ноября 1936 г. ему присвоено звание «полковник». В 1937 г. он был назначен начальником Туркменского управления Гражданского воздушного флота. За умелое руководство Управлением в 1938 г. был представлен к ордену Ленина, но награжден не был, так как 11 марта его арестовали органы НКВД. 5 сентября 1939 г. освобож – ден, а 1 декабря назначен начальником санатория Аэрофлота в Ялте. Осенью 1941 г. эвакуироваться не стал. 8 ноября явился в немецкую комендатуру и предложил свои услуги. В начале декабря начал писать книгу «Конвейер ГПУ», в июне 1942 г. передал законченную рукопись в отдел пропаганды 11-й армии вермахта в Симферополе.

С марта 1942 г. – бургомистр Ялты. 9 марта принял дела городской управы, организовал городское самоуправление, налаживал быт в оккупированном городе и распределение продуктов. А опубликованная книга, ставшая «бестселлером» на оккупированных территориях, принесла автору гонорар в 500 марок…

В период оккупации на территории нескольких районов Орловской (Брянской) областей с центром в поселке Локоть с разрешения немецких властей был создан так называемый Локотский автономный округ. Первым его главой был инженер Константин Войскобойников, преподававший физику в местном техникуме. В 30-е годы был репрессирован.

Его заместителем работал Бронислав Станиславович Каминский. Этот поляк родился в 1899 г. В 1917 г. он был студентом Петроградского политеха. С 1918 по 1921 г. служил в Красной армии. В 1930 г.

направлен на учебу в химико-технологический институт, по окончании которого работал инженером-технологом на химзаводе «Республика». В 1935 г. исключен из партии за критику коллективизации. В 1937 г. был арестован и отбывал срок в г. Шадринске, где работал на спиртозаводе. В начале 41-го освободился и переехал в г. Локоть. Работал инженером на спиртзаводе. Летом – осенью 41-го организовал эвакуацию предприятия, а сам остался в Локте.

После гибели Войскобойникова в январе 1942 г. Каминский возглавил местные силы самообороны и Локотский автономный округ, к которому впоследствии были присоединены новые районы. В конце 1942 г. переформировал местные отряды милиции и самообороны в 29-ю штурмовую пехотную бригаду войск СС РОНА («Русская освободительная народная армия»), с которой в январе – феврале 1943 г. принимал участие в боях против Красной армии.

В «Локотском автономном округе» было налажено производство товаров первой необходимости, возрождена структура местной власти. С помощью немецкого командования Каминскому удалось создать и собственное воинское формирование. Осенью 43-го ему удалось организовать эвакуацию Локотского округа и бригады в Лепель, затем из Лепеля – в Дятлово. В июне 1944 г. (более 50 тысяч человек) в Польшу. Погиб в 1944 г. при невыясненных обстоятельствах. По некоторым данным, РОНА насчитывала 11 – 12 тысяч человек.

В оккупированном Киеве некоторое время жил и работал В. Блюменталь-Тамарин. Он руководил театром русской драмы. Он был одним из самых популярных драматических артистов довоенной поры, играл Рогожина и Дон-Карлоса, Чацкого и Гамлета. Сын знаменитой актрисы Марии Блюменталь-Тамариной, которая в числе первых десяти советских актеров была удостоена звания «Народный артист СССР», сам он не признавал казенной «службы» в каком-то одном театре и разъезжал с гастролями по стране.

В октябре 1941-го В. Блюменталь-Тамарин оказался в занятом городе Истра, рядом с которым находилась его дача. Когда немцы отступили, он вместе с еще несколькими дачниками – соседями, в том числе знаменитым вахтанговским актером Освальдом Глазуновым, ушел на Запад. Самой знаменитой его ролью «Киевского периода» стал советский генерал Горлов в злой сатире «Так они воюют». В основу спектакля легла пьеса «Фронт» советского драматурга Корнейчука. Блюменталь-Тамарин выступал на радио и в печати и очень хлестко критиковал режим Сталина. Правда, до Германии артист не дошел. По пути он погиб при невыясненных обстоятельствах.

Достоверно известно, что с нетерпением ждали германскую армию крым ские тата ры. Из газ еты «А ЗА Т Крым» («Освобо жденный Крым»), издававшейся в оккупированном Крыму с 1942 по 1944 г.:

3 марта 1942 г.

«После того как наши братья – немцы перешли исторический ров у ворот Перекопа, для народов Крыма взошло великое солнце свободы и счастья».

10 марта 1943 г.

«Алушта. На собрании, устроенном мусульманским комитетом, мусульмане выразили свою благодарность Великому фюреру Адольфу Гитлеру-Эфенди за дарованную им мусульманскому народу свободную жизнь. Затем устроили богослужение за сохранение жизни и здоровья на многие лета Адольфу Гитлеру-Эфенди».

«Великому Гитлеру – освободителю всех народов и религий! 2 тыс. татар дер. Коккозы и окрестностей собрались для молебна… в честь германских воинов. Немецким мученикам войны мы сотворили молитву… Весь татарский народ ежеминутно молится и просит Аллаха о даровании немцам победы над всем миром. О, великий вождь, мы говорим Вам от всей души, от всего нашего существа, верьте нам! Мы, татары, даем слово бороться со стадом евреев и большевиков вместе с германскими воинами в одном ряду!.. Да благодарит тебя Господь, наш великий господин Гитлер!»

10 апреля 1942 г.

Из послания А. Гитлеру, принятого на молебне более 500 мусульман г. Карасубазара: «Наш освободитель! Мы только благодаря Вам, Вашей помощи и благодаря смелости и самоотверженности Ваших войск сумели открыть свои молитвенные дома и совершать в них молебны. Теперь нет и не может быть такой силы, которая отделила бы нас от немецкого народа и от Вас. Татарский народ поклялся и дал слово, записавшись добровольцем в ряды немецких войск, рука об руку с Вашими войсками бороться против врага до последней капли крови…»

«С первых же дней своего прихода немцы, опираясь на татар националистов, не грабя их имущество открыто, так, как они поступали с русским населением, старались обеспечить хорошее отношение к себе местного населения», – писал начальник 5-го партизанского района Красников.

Уже в декабре 1941 г. немецкое командование приступило к организации так называемых «мусульманских комитетов». В Крыму стали формироваться вооруженные отряды «самообороны». Многие татары использовались в качестве проводников карательных отрядов против партизан.

После освобождения Крыма Л. Берия 10 мая 1944 г. докладывал И. Сталину:

«Органами НКВ Д и НКГБ проводится в Крыму работа по выявлению и изъятию агентуры противника, изменников Родины, пособников немецко-фашистских оккупантов и другого антисоветского элемента. По состоянию на 7 мая с.г. арестовано таких лиц 5381 человек.

Изъято незаконно хранящегося населением оружия 5995 винтовок, 337 пулеметов, 250 автоматов, 31 миномет…

Из Красной Армии к 1944 г. дезертировали свыше 20 тысяч татар, которые изменили Родине, перешли на службу к немцам и с оружием в руках боролись против Красной Армии…

Учитывая предательские действия крымских татар против Советского народа и исходя из нежелательности дальнейшего проживания крымских татар на пограничной окраине Советского Союза, НКВД СССР вносит на Ваше рассмотрение проект решения государственного Комитета Обороны о выселении всех татар с территории Крыма…»

По данным на 1 июня 1943 г., в крымских партизанских отрядах численностью 262 человека было всего 6 татар.

Поэтому 140 – 160 тыс. татар выселили из Крыма и расселили в качестве спецпереселенцев в районах Узбекской ССР.

Во время боев на Харьковском направлении в числе других документов особым отделом НКВД 38-й армии был захвачен дневник капитана немецкой армии – командира батальона 294-й пехотной дивизии. До перевода на Восток этот офицер служил в составе гарнизона какого-то острова на Западе. Вот что он записывал о своих первых впечатлениях о России:

«Из Перемышля ехали по Украине. Вот она, Россия. Далекие, неизмеримо огромные поля не обработаны. Леса нет, только иногда несколько деревьев. Печальные колхозы с разрушенными домами. Немногие люди, грязные и завернутые в тряпье, стояли с безучастными лицами у железной дороги. Дороги грязные настолько, что оси экипажей застревают в грязи. Следов войны мало, только у вокзала видны последствия налетов пикирующих бомбардировщиков: сожженные здания и депо, перевернутые товарные вагоны, от которых остались только остовы».

В документе, подготовленном командованием 6-й армии вермахта «О поведении войск на Востоке», разъяснилось: «Основной целью похода против еврейско-большевистской системы является полный разгром государственной мощи и искоренение азиатского влияния на европейскую культуру…

Снабжение питанием местных жителей и военнопленных, не находящихся на службе в германской армии из воинских кухонь, и раздача папирос и хлеба является ненужной гуманностью.

Все, в чем отечество отказывает себе и руководство с большими трудностями посылает на фронт, солдат не должен раздавать врагу, даже в том случае, если это является трофеями…

Пассивность многочисленных антисоветских элементов, занимающих выжидательную позицию, должна быть ликвидирована путем разъяснения, и они должны быть привлечены к активному сотрудничеству в борьбе против большевизма.

Если они не идут на это, то пусть не жалуются на то, что с ними обращаются как с приверженцами советского строя. Страх перед германскими мероприятиями должен быть сильнее угрозы со стороны бродячих большевистских остатков.

Не вдаваясь в политические соображения на будущее, солдат должен выполнять двоякую задачу:

1. Полное уничтожение большевистской ереси, советского государства и его вооруженной силы.

2. Беспощадное искоренение вражеского коварства и жестокости и тем самым обеспечение безопасности жизни вооруженных сил Германии в России».

И вот как она обеспечивалась (из спецсообщения особого отдела НКВД Западного фронта от 1 ноября 1941 г.):

«Ряд населенных пунктов противником не занимается, но в подавляющее большинство населенных пунктов враг посылает по 2 – 4 автомашины с солдатами, которые забирают у населения продукты, белье, швейные машины и т. д., вылавливают выходящих из окружения красноармейцев и уводят их с собой. Необходимо отметить, что штабы противника размещаются в небольших деревнях или дачах. При занятии деревень противником колхозники в большинстве случаев из домов выгоняются. Командиров и красноармейцев, выходящих из окружения, противник старается захватить без боя. Отмечены неоднократные случаи, когда при оказании сопротивления бойцами немцы в бой не вступают. Характерно, что одиночки или группы немецких солдат, заметив красноармейцев и крикнув «Рус сдавайся», сами бегут или же стоят, не принимая никаких мер к преследованию».

Из разведсводки № 7 4-го управления НКВ Д СССР можно узнать о положении в городе Сталинграде и Сталинградской области при немцах (18 ноября 1942 г.):

«В оккупированных районах гор. Сталинграда немцами установлен строгий режим. Хождение по улицам воспрещено. Центр города усиленно охраняется, туда никого из жителей не пускают…

Все трудоспособное население города принудительно мобилизовано на разные работы: восстановление мостов, сооружение оборонительных укреплений, обслуживание солдат (стирка белья, работа на солдатской кухне)…

В здании Третьего Дома Советов, на углу улиц Чапаевской и Ладожской, размещается германская комендатура. Последняя начала свою деятельность с того, что объявила мобилизацию женщин для работы в немецких госпиталях и «сдачу» населением теплых вещей и обуви для германской армии.

В оккупированных районах города немцы приступили к созданию местных органов власти.

Бывший зав. хирургическим отделением железнодорожной больницы доктор Макушин, 50 – 55 лет, назначен немцами старостой одного района или всей оккупированной части города.

Оккупационный режим в сельских местностях Сталинградской области так же жесток, как и в городе.

В изданных германским командованием приказах было объявлено, что колхозы, совхозы и МТС являются теперь собственностью германской армии. Колхозное и государственное имущество и ценности не подлежат никакому разделу. Колхозники и рабочие совхозов и МТС превращаются, по существу, в рабочую силу, работающую под надзором и руководством германских военных властей.

Так, в хуторе Раскопкино, Клетского р-на, немецкое командование собрало все население во дворе МТС и приказало идти на уборку хлебов. Встретив решительное сопротивление колхозников, немецкие офицеры начали избивать их плетками, понуждая, таким образом, к тому, чтобы они взялись за работу…

Отношение к немцам со стороны местного населения враждебное. Даже отдельные, ранее доброжелательно настроенные к немцам жители хуторов и станиц теперь не верят им и нередко открыто высказывают свое враждебное отношение к оккупантам…

В конце июля и начале августа с.г. немцы проводили активную компанию по выборам сельских старост. Там, где немцам не удалось «избрать» старост, они их назначили через представителей военных частей, посланных на собрания, где «избирались» старосты.

В таких случаях одного слова немецкого офицера достаточно, чтобы старостой был тот, кого он назовет. Обычно – это старики из кулацкой среды, антисоветски настроенные».

Оккупация даже для тех, кто ее ждал, показалась адом. Одна из жительниц Ростовской области, в прошлом считавшаяся антисоветски настроенной, как-то сказала по секрету: «Советская власть в тысячу раз была лучше, чем эти ироды, немцы».

На захваченной территории Сталинграда немцы застали более 200 тыс. жителей. С первых же дней они установили жестокий режим, объявив восточную сторону центральной части города запретной зоной для местных граждан.

Правом беспрепятственного передвижения по всей оккупированной части города в любое время суток пользовались только старосты и полицейские, имевшие специальные нарукавные повязки и удостоверения от комендатуры. С середины октября 1942 г. немецкие военные комендатуры приступили к принудительной эвакуации населения. В городе были оставлены жители, необходимые для обслуживания воинских частей и проведения оборонительных работ, а значительное число было отправлено на работу в Германию, на Украину и в Донбасс, на восстановительные работы в промышленности.

Туда направлялись только здоровые мужчины и бездетные женщины, проходившие медосмотр в лагерях в гор. Калаче, на ст. Чир и Гумрак, где были собраны все изгнанные из города.

На 1 января 1943 г. в оккупированной части Сталинграда оставалось не более 12 – 15 тыс. человек.

До этого в трех районах города немцы провели «главную регистрацию» и учет всего оставшегося населения. На всех зарегистрированных были заполнены учетные карточки и сделана отметка в паспорте. Таким образом, комендант города пытался затруднить пребывание в городе военнопленных, партизан и других категорий жителей, стремившихся проникнуть в черту города.

В трех других районах города в связи с поголовным выселением жителей регистрация сначала не проводилась, но потом ее прошли только 2000 человек. А 10-го числа немцы сделали перерегистрацию. Лица, не имевшие документов, представили письменные поручительства от прошедших ранее «главную регистрацию».

В виде платы за перерегистрацию взималось 2 кг пшеницы, 3 кг ржи или пшено, овес, соль, мыло.

Голодные немецкие солдаты и офицеры перехватывали по дороге в комендатуры жителей и отбирали у них эту дань. Однажды комендант города генерал Леннинг заявил своим сотрудникам: «город Сталинград официально предназначен открытому грабежу из-за его удивительного сопротивления». Сам генерал прибрал себе 14 ковров, много фарфора, столового серебра и других предметов, которые затем увез с собою в Харьков.

В Сталинграде размеры проводимых немцами грабежей превзошли все, что имело место в других оккупированных городах и населенных пунктах Советского Союза. Но особо широкие масштабы они приняли с момента окружения.

Тогда даже создавались специальные команды, имевшие официальные разрешения. При активном содействии старост, полицейских и пособников из числа уголовных элементов и «обиженных» они отбирали у населения зерно и продукты питания. С той же целью в грабежах участвовали и «украинские добровольческие полицейские отряды».

Ограблениям не подвергались лишь прямые пособники, добровольно поступившие к ним на службу. Они имели документы, запрещающие немецким солдатам производить у них какие-либо изъятия. У их домов или квартир вывешивались дощечки с надписью: «Не трогать!»

В тыл немецкой армии и Германию из города вывозились цветные металлы, часть черного металла, смазочные масла и жиры, кожа и химические вещества. Из Сталинградского элеватора было вывезено около 20 тыс. тонн хлеба. При этом культурно-просветительные и коммунально-бытовые учреждения города для гражданского населения не восстанавливались, не работали театры, кино и радио, не издавались газеты.

После освобождения города советскими войсками в городе находилось всего 7 655 человек (в шести районах). 502 человека были выявлены как агенты, предатели и пособники. В том числе 68 – работников полиции, 28 – служащих, старост и помощников, 10 – прочих служащих, 172 – добровольца немецкой армии, 52 предателя, 19 дезертиров, 46 агентов разведки и т. д.

Характерно, что по социальному прошлому 166 человек были служащими, 186 – рабочими, 129 – колхозниками, 16 – репрессированными и их родственниками, 2 – торговцами и только 3 – кулаками.

Судя по документам, свидетельствам и фактам, жизнь в оккупации была жуткой. Даже те, кто не понял это сразу, осознали буквально в считанные дни.

По далеко не полным данным с временно оккупированной территории Советского Союза было насильно угнано на работы в Германию 4 794 087 советских граждан: из РСФСР – 1 906 661, Украины – 2 102 234, Белоруссии – 399 374, Литвы – 160 019, Молдавии – 84 475, Эстонии – 74 226, Латвии – 67 098.

Здоровые мужчины, женщины и дети в основном вывозились в принудительном порядке – на работы в промышленности или сельском хозяйстве, в порядке очистки оккупированной территории от еврейского населения, в качестве наказания за участие в сопротивлении.

Правда, были и желающие. Известно, что первый поезд в Германию из Киева, набранный досрочно, состоящий из добровольцев, отправился 22 января 1942 г. под гром оркестра. Но как только стало известно об истинном положении этих добровольцев, отправки стали саботировать. Первые письма из рейха стали свидетелями невероятной трагедии.