«Господь крепость людем
Своим даст»
(Пс.28,11).
Словно в знак недостойного сидения во Владимире Андрея Городецкого, его великое княжение в конце XIII века сопровождалось многими грозными знамениями. По многим местам прокатились страшные бури с вихрями, засухи, голод и мор. В лето 1298-ое в Твери сгорел княжеский дворец со всей казною и драгоценностями. Сам князь Михаил с молодою супругой едва успели спастись от пламени. На следующий год от пожара в Новгороде обратились в пепел многие улицы и немецкий гостиный двор. В Пскове прошло моровое поветрие, от которого, полагают историки, мог скончаться и Благоверный Святой князь Довмонт-Тимофей. В 1301 году всех ужаснула явившаяся в небе комета небывалой величины и формы.
Андрей Городецкий умер в 1304 году. Но ему, как мы помним, уже не удалось подчинить себе набиравшую силы Москву. Его младший брат святой Даниил Московский (последний сын Александра Невского), с удивительной смелостью разгромив под Рязанью татар и пленив рязанского князя Константина, дал понять и ему (Константину Романовичу) и самому Андрею Городецкому, что не только безнравственно, но и пагубно для Русских князей полагаться на помощь ордынских басурманов. «Таким образом, - замечает Н.М.Карамзин, - россияне начинали ободряться и, пользуясь дремотою ханов, издалека острили мечи свои на конечное сокрушение тиранства».
Святой Благоверный князь Даниил скончался годом раньше своего властолюбивого брата Андрея, однако и без Даниила Москва не утратила приобретенной независимости. А вскоре и сыновья Данииловы взошли на великое княжение. Сначала из Москвы начал править Русью старший брат Юрий (1319-1325 гг.), затем Иоанн Данилович (1328-1340 гг.), прозванный в народе Калитою (денежным мешком) за добродетельную бережливость государя и отеческую щедрость к сирым и убогим. И уже при нём Москва чрезвычайно возвышается над своими соседями.
В последнее лето XIII века, когда в Пскове, разгромив немецких рыцарей, почил Благоверный Святой князь Довмонт, из Киева, спасаясь от засилья татар, ушёл Митрополит всея Руси Максим. С ним вместе во Владимир перешла первосвятительская кафедра, но ненадолго. Его преемник, Святитель и чудотворец Петр, служивший до того в Москве, уже не стал переселяться из родного города. Московский князь Иоанн Калита уговорил нового митрополита остаться в Первопрестольной. И хотя стол великокняжеский лишь готовился утвердиться здесь навсегда, Москва прежде этого успела сделаться духовным центром Святой Руси.
Перед кончиною своей (1326г.) Святитель Петр пророчествовал о грядущем величии Москвы. В Успенском соборе Московского Кремля, специально воздвигнутом Калитою для Богослужений Святого митрополита, князь поместил его нетленные мощи, а преемник Святителя Петра митрополит Феогност уже сам не пожелал расстаться с его чудотворным гробом. Таким образом, Русская Митрополия переместилась в Москву окончательно. А в последующие годы на Руси просияли одновременно два несравненных светильника Православной веры. Один из них (крестник Иоанна Калиты) - Святитель и чудотворец Алексий, митрополит Московский; другой - игумен всея Руси Преподобный Сергий Радонежский. Первый - строитель Церкви и государства, зиждитель храмов, основатель святых монастырей. Второй - смиренный подвижник и печальник земли нашей. Святитель Алексий - воспитатель и опекун будущего победителя татар Благоверного князя Дмитрия Донского. Святой Сергий - наставник этого героя в зрелости, благословивший Дмитрия на победу в Куликовской битве. И оба они усердные молитвенники, предстоятели за Русь у Престола Всевышнего.
За десять лет до начала великого княжения внука Калиты, епископ Владимирский Алексий наследует за Феогностом митрополичью кафедру в Москве. Спустя шесть лет (в 1359 году), по кончине великого князя Иоанна Иоанновича, Митрополит всея Руси Алексий становится опекуном при подрастающем его сыне - Дмитрии Иоанновиче. Он наставляет юношу в вере и добродетели мужества, чтобы через четыре года возвести его на великокняжеский стол. Ради этого Святителю приходится неоднократно бывать в Золотой Орде, вести переговоры с татарскими ханами и творить чудеса, вразумляющие неверных.
Первый раз (в 1357 году) Святитель Алексий был приглашён в Орду ханом Джанибеком, чтобы исцелить его ослепшую жену Тайдулу. Хан был наслышан о молитвенной силе главного Русского попа и писал великому князю: «Да испросит он здравия моей супруге». Просьба хана была исполнена. От свечи, зажжённой у чудотворного гроба Святителя Петра, после молебна в Орде и кропления святой водою, Тайдула действительно прозрела. Джанибек был потрясен и, в порыве признательности, подписал грамоту о свободе русского духовенства от татарских поборов и дани. Возможно, он сделал бы и другие послабления для Руси, изнывавшей под игом татар, но в то же лето Джанибек умер, судя по всему, не без участия своего отпрыска. Свирепый Бердибек, умертвив двенадцать собственных братьев, завладел отцовским троном, а на Русь собрался идти войною. Святителю Алексию опять пришлось отправляться в Орду. С помощью благодарной Тайдулы он сумел укротить злобу молодого хана и, более того, получить подтверждение грамоты, ранее подписанной его родителем.
Сам же Бердибек не смог удержаться на троне долго. После кровавых смут власть в Сарае захватил хан Наврус, который отдал великое княжение Дмитрию Константиновичу Суздальскому. Тот снова перенёс престол во Владимир, но уже в последний раз.
Дмитрий Иванович вырос и возмужал. Воспользовавшись очередной сменой хана, митрополит Алексий с боярами решили вернуть ему титул великого князя, а Москве - звание столицы. Послы Дмитрия отправились в Сарай и добыли у нового хана Амурата великокняжеский ярлык. Только военной помощи Амурат им не дал (он сам едва держался на троне, преследуемый Мамаем). Да москвичи и не нуждались в ней. Их ополчение с дружиною были так сильны, что князь Суздальский без спора согласился уступить первенство Дмитрию Ивановичу. С этого момента (1363 год) ведется отсчет истории Руси - уже как Московского государства. Третий Рим вступает в пору последовательного овладения великой Империей. Москва становится центром притяжения всех Русских сил, стремящихся к сплочению Отечества.
Без духовного единения никакое другое сплочение людей невозможно, и всякий кристалл, как известно, растет от центра кристаллизации. Таким духовным центром на Руси в XIV веке стала обитель Святой Живоначальной Троицы, основанная блаженным подвижником и пустынножителем, Преподобным Сергием Радонежским. Долгое время он провел в уединённой келье, срубленной им самим среди дремучего подмосковного леса. Истощая тело постом, Святой Сергий укреплял дух и побеждал молитвою все дьявольские искушения. Позже к нему, уже чудотворцу, игумену Троицкой обители, стали стекаться ученики - монахи, крестьяне, бояре, князья. Сам Святитель Алексий, Митрополит Московский прочил Преподобного Сергия себе в преемники. Однако, несмотря на все уговоры, Радонежский подвижник отказался от великой чести. Духом Святым ему было открыто: предстоять за Русь в скромном чине. Не властью митрополита, но смиренною молитвой он поднимал дух народа, а воинство Русское вёл к победе.
Пример Преподобного Сергия породил массовое стремление людей к благочестию и обратил в веру множество заблудших грешников. Для тех же, кто искал духовной уединённой жизни, Святитель Алексий построил и освятил немало известных ныне монастырей.
Так, в 1361 году он основал в Москве женский Алексеевский монастырь; в следующее лето - Спасо-Андрониевский (на реке Яузе) и Владычный монастырь, в трёх верстах от будущего города Серпухова. Ещё раньше, пробыв с 1358 по 1360 год в Киеве, Митрополит Алексий восстановил там многие древние святыни, разорённые татарами. В 1365 году Святителем восстановлены два древних монастыря - Благовещенский, в Нижнем Новгороде, и Константино-Еленский, во Владимире. В том же году, в самом Московском Кремле, им основана обитель в честь чуда Архангела Михаила, свершившегося при исцелении ослепшей ханши Тайдулы. И там же, в Архангельском храме, по завершении земного пути, были погребены нетленные мощи Святителя, согласно его завещанию. В год кончины Святого митрополита Алексия князем Дмитрием была одержана важнейшая победа на реке Воже, предвосхитившая скорый разгром Орды. Так молитвами Святителей Петра и Алексия Московских, Преподобного Сергия Радонежского с братией и всех Святых, в земле Российской просиявших, в XIV веке было положено начало избавления от татарского ига и возрождения единой Русской Державы. Кульминацией сего стала победа в неслыханно кровопролитном Мамаевом побоище в 1380 году.
Теперь, чтобы сориентироваться в бурном море дальнейших событий, нам необходимо вспомнить, что сплочение Русских земель вокруг Москвы проходило отнюдь не гладко, и междоусобия князей продолжались ещё долго. Причем столкновения шли в основном уже не между удельными князьями, а между тремя великими княжествами, ибо татары, ради пущего раздробления Руси, ярлыков великокняжеских не жалели. Мало того, что, кроме Дмитрия Ивановича Московского, ярлык "великого" имели князья Олег Иванович Рязанский и Михаил Александрович Тверской, так ещё великое княжество Литовское, во главе с Ольгердом (Альгирдасом) Гедеминовичем, занимало в то время почти всю Малую и Белую Русь (Киев, Чернигов, Полоцк, Подолье, Волынь).
Польские историки сообщают о большой дружбе Литвинов с Русскими. В XIII веке половина жителей Литвы изъяснялась по-русски. Все грамоты образованных литовцев составлялись на русском, ибо на своём языке они не писали (не было письменности). И конечно, многие Гедеминовичи и Ольгердовичи, породнившись с Рюриковичами, принимали Православие. Их династические отношения были весьма тесными. Достаточно сказать, что знаменитый герой Куликовской битвы князь Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский был сыном Литовского князя Кориата - Михаила Гедеминовича, а женат он был на родной сестре Дмитрия Донского Анне. Дмитрий Брянский и его братья Ольгердовичи смело бились с Мамаем на стороне Москвы. Зато "великий" князь Михаил Тверской в своих претензиях на Владимирский стол непрестанно обращался к помощи самого Ольгерда, который приходился ему зятем. Восставая на Дмитрия Ивановича Михаил не раз бывал бит московской дружиной. За это в отместку Ольгерд приступал к Москве, но всегда неудачно. Так было в лето 1368-ое и в 1370-ое, в которое Ольгерд простоял под Москвою 10 дней. Тогда литовцев устрашили пришедшие на подмогу Дмитрию его двоюродный брат Владимир Андреевич Храбрый (также внук Калиты и герой Куликовской битвы) и братья рязанцы: "великий" князь Олег Иванович с Владимиром Пронским. Летописец сообщает: «То же слышав Ольгерд и убояся и начат мира просити и восхоче дати дщерь свою за князя Володимера Андреевича, еже и бысть». Так и Владимир Храбрый (второе лицо в Московском княжестве после Дмитрия) сделался зятем Ольгерда. Ещё в 1363 году Владимир Андреевич возглавлял поход москвичей на Галич Мерский и присоединил его к Московскому княжеству. В 1365 году он заложил город Серпухов и с тех пор именовался князем Серпуховским. На Куликовом поле он, командуя засадным полком, вместе с Боброком-Волынским внезапным ударом в татарский фланг обратил басурманов в бегство, что и решило исход сражения.
Первой ласточкой успеха в борьбе Русских с татарами можно считать отмщение хану Тагаю за его набег на Рязань в 1365 году. В то время, как Владимир Храбрый закладывал город Серпухов, а Святитель Алексий - Храм Архангела Михаила в Москве, Тагай «прииде ратью Татарскою на Рязанскую землю и пожже град Переяславль. Князь же великий Олег Рязанский с своею братью с Володимером Пронским и Титом Козельским, собрав силу свою, и иде вслед его, и постиже его на месте, нарицаемом под Шишевским лесом, на Воине, и бысть им бой, брань зело люта и сеча зла, и поможе Бог великому князю Олегу, и братии его Пронскому и Козельскому, а Тагаи в мале дружине едва убежал».
После того, как в 1370 году рязанцы помогли Москве защититься от Ольгерда, они на следующий год сами пошли войною на Димитрия. Тот поручил усмирить рязанцев воеводе Боброку-Волынскому. После чего великие князья вновь поладили, и в мирном договоре с Ольгердом (третий раз неудачно ходившем на Москву) они обозначены уже состоящими в любви с Димитрием Ивановичем. Этот мир они заключили в 1373 году. И тогда же состоялся новый набег на Рязань. Димитрий Иванович и Владимир Храбрый поспешили на выручку князю Олегу. Хотя их помощь ограничилась лишь стоянием на левом берегу Оки, это не позволило татарам развить успех нападения. Хан Мамай отступил. С того времени Русские князья всё больше начали сознавать пагубность разъединения и необходимость общих усилий в борьбе с врагом. Молитвы Святых были услышаны на небесах.
С 1374 на 1375 год в Переяславле Залесском состоялись два съезда, на которых более двадцати князей осудили раскольничью позицию Михаила Тверского. В июле того же года князья совершили совместный поход на Тверь. В результате осады города, 3 сентября Михаил Александрович сдался и отказался от дальнейших притязаний на великое княжение. С Олегом Рязанским дело обстояло сложнее. Он сторонился тесного общения, старался отстаивать независимость любой ценой и от своих действий страдал сам. Так, после взятия нижегородцами (совместно с воеводой Боброком-Волынским) крепости Волжских булгар и покорения этих союзников Мамая (1377 год), татары, мстя Русским, разбили их войско на реке Пьяне, а на обратной дороге захватили и разграбили Рязань. Раненный Олег едва спасся, но остался по-прежнему в стороне от общего дела, хотя время объединения Руси уже приближалось.
12 февраля 1378 года отошел ко Господу Святитель Московский Алексий, а уже в августе, по его молитвам, пришла первая долгожданная победа над татарами. Пьянская неудача не могла изменить хода событий. Русь, во главе с княжеством Московским, уже твердо стояла на своих ногах. И на реке Воже, близ Переяславля Рязанского, произошла битва, в которой Орда потерпела сокрушительное поражение.
Когда к Мамаю прибежали остатки разгромленного войска (орды Бегича), он, согласно летописи, «разгневался зело и взъярился злобою»; собрал новую рать и осенью напал на Рязань. Месть ордынцев на сей раз была адресная. Полки Даниила Пронского участвовали в Вожском сражении на стороне Москвы, а князь Олег своевременно сообщил Димитрию о продвижении Бегича.
Возможно, после этого очередного взятия Рязани, Олег и склонился к союзу с Мамаем. Кто знает? Летописцы, историки Куликовской битвы клеймят его как изменника и предателя. Но может быть, он вёл более тонкую игру? Например, Л.Н.Гумилев считает Олега скрытым участником Донского сражения. По его мнению, «немаловажным для победы [Русских на Куликовом поле] оказалось отсутствие в битве восьмидесятитысячного литовского войска. Ягайло опоздал к битве всего на один дневной переход. И это было не случайно. Оказывается, Олег Рязанский, которого обвиняли в измене и предательстве, с пятитысячным отрядом сумел, искусно маневрируя, задержать литовцев», которые шли на подмогу татарам.
Было ли так на самом деле, сказать трудно. Но факт, что не подоспевший к сражению Литовский князь Ягайло, наследник Ольгерда (умершего в 1377 году), узнав о поражении Мамая, стремительно бежал в свои пределы. Почему Ягайло так долго шёл и опоздал более чем на неделю к сроку, назначенному Мамаем, неизвестно.
Чтобы хоть как-то прояснить этот немаловажный вопрос, стоит вновь обратиться к летописи. В лето 1379-ое дружины воевод Московских ходили в Литовские земли. Тогда же на службу к великому князю Дмитрию перешёл его тезка Дмитрий Ольгердович Брянский, получивший в кормление Переяславль. Затем, уже зимой 1380 года, «князь великий Дмитрей Иванович, собрав многы и посла с ними брата своего князя Володемера Андреевичя да князя Дмитрия Михайловича Волынского и иные воеводы и велможи и бояры многы... отпусти их ратью на Литовские города и волости воевати».
Большинство западно-русских городов, завоёванных прежде Литвою, без боя перешли тогда под руку Москвы. Ягайло был крайне раздражён. И вскоре Орда при поддержке Литвы начала готовить большой карательный поход на Русь.
Следует заметить, что к тому времени сама Золотая Орда, раздробленная усобицами ханов, целиком Мамаю не подчинялась. На юге, поддерживаемый Тамерланом, правил хан Тохтамыш. Русь же была на подъёме сил, стремящихся объединиться. Мамай, понимая это, спешил нанести Москве решительный удар, тем более, что после Вожской победы Русь Московская татарам дани уже не платила. Поход ордынцев готовился не как обычный грабительский набег. Его главной целью было - сломать хребет Великому Русскому Княжеству.
Первого сентября 1380 года Мамай планировал соединиться на Оке с восьмидесятитысячным литовским войском. Летопись сообщает, что Мамай стоял в поле за Доном, «ждуща к себе Ягайла на помощь». Очевидно, договор о совместном нападении на Москву был заключен между ними заранее. То, что еще 8 сентября (в день битвы) орда находилась к югу от Дона, свидетельствует об ожидании татарами прибытия союзников и об отсутствии у них сведений о местонахождении литовских полков. Возможно, Ягайло сам не спешил соединиться с Мамаем. Он, без сомнения, пытался использовать создавшуюся ситуацию для укрепления своего влияния в западно-русских землях, но, имея в составе войска преимущественно славян, Ягайло навряд ли был так уверен в их преданности татарам. Похоже, он просто выжидал.
Из-за того, что Олег Рязанский не участвовал в битве, Димитрий Донской был на него разгневан. Между князьями произошла серьёзная размолвка. Летописцы в один голос называют Олега изменником, чинившим вред московскому войску даже после поражения татар. При этом они же сообщают, что через семь лет после Куликовской победы, «великии Дмитреи Иванович отда дщерь свою княжну Софью на Рязань за князя Феодора Олговича». И сделавшись сватами, отцы-князья снова стали союзниками.
Современный историк Александр Андреев полагает, «что вряд ли Мамай пошёл бы на немедленное сражение, если бы литовские войска находились так близко от поля битвы, как об этом говорится в "Летописной повести"... Основную массу войска Ягайла составляли рати, выставленные Полоцкой и Витебской землями, войска, приведённые Ольгердовичами, сидевшими на княжениях в Киевщине и Черниговщине, и войска Гедиминовичей, сидевших на Волыни». Чисто литовские полки из Жемайтии, Аукшайтии и Подляшья не участвовали в походе Ягайлы. Их не отдал ему старший из князей литовских Кейстут Гедиминович (Ягайлов дядя). И поскольку славян в составе литовского войска мало устраивала перспектива биться с братьями по крови ради поганых, то Мамай, по всей вероятности, и не мог дождаться своевременной помощи от Литвы.
В Москве же к предстоящему сражению готовились иначе. Прежде, чем выступить в поход, великий князь Дмитрий отправился в монастырь Животворящей Пресвятой Троицы, в обитель Игумена земли Русской Преподобного Сергия Радонежского, дабы испросить у Святого Отца благословение на ратный подвиг. Имея веру к Преподобному и почитая его пророком Божиим, благоверный князь прямо спросил у Сергия: идти ли ему на татар войною?
Радонежский подвижник отвечал: «Подобает тебе заботится о стаде, порученном Богом». По окончании Божественной Литургии старец пригласил Димитрия Ивановича вкусить пищи в его обители: «Обед сей, великий князь, будет тебе в пользу. Господь Бог тебе помощник; ещё не пристало тебе самому носить венец победы, но многим - весьма многим сподвижникам твоим - готовы венцы страдальцев». Окропив после трапезы всех присутствующих святою водой, Преподобный Сергий сказал князю: «Врага ожидает конечная погибель, а тебя милость, помощь от Бога и слава». Затем, осенив всех честным крестом, он добавил одному Димитрию: «Иди, господин, небоязненно: Господь поможет тебе против безбожных: победишь врагов своих».
После того Святой Сергий призвал двух иноков своей обители, в недавнем прошлом бояр, искусных в ратном деле - Александра Пересвета и Андрея Ослябю. Этих опытных воинов просил у него князь Димитрий. На сих иноков игумен возложил монашескую схиму и напутствовал словами: «Вот чада, оружие непобедимое, да будет оно вам вместо шеломов и щитов бранных».
Сбор ратников начался в окрестностях города Коломны, на границе с Рязанским княжеством, а во второй половине августа объединённые силы Русских тремя колоннами выступили в поход на Дон.
Узнав, что Мамай, ожидая литовцев, движется западным путем, Московские полки направились к Серпухову, переправились через Оку и подошли к верховьям Дона при впадении в него реки Непрядвы. Шестого сентября они перешли Дон и стали вблизи устья Непрядвы на Куликовом поле, напротив Мамаевой орды. Восьмого сентября, в день Рождества Пресвятой Богородицы, войска выстроились к битве.
Татары стояли по фронту двумя линиями. Передняя, преимущественно состоявшая из легкой конницы, растянулась на 10 верст. Задняя линия, покороче, прикрывала собою ставку Мамая на Красном Холме.
Русские выстроились так: далеко впереди - сторожевой полк (против центра татарской конницы); за ним, на расстоянии - полк передовой; далее - большой полк, а по краям его - полки правой и левой руки. Позади полка левой руки, за Зеленой Дубравой укрылся засадный полк.
Большой полк Русских состоял из пехоты и конницы, передовой - в основном из пеших воинов. Полки правой и левой руки были смешанными, а засадный полк составляла отборная конница. Сторожевому полку предстояло отразить удар конных нукеров передней линии, с тем, чтобы сузить её и не дать татарам охватить русские фланги; разбить вражеский строй надвое, и затем встретить идущую сзади пехоту. В Мамаевом войске, кроме ордынцев, было немало генуэзских наемников из Кафы (ныне - Феодосия в Крыму) и прочих западноевропейских ландскнехтов, без которых в XIV веке Орда уже не могла обойтись, хотя сами татары были ещё очень многочисленны. Если в русское ополчение, по разным сведениям, входило от 150 до 300 тысяч воинов (число небывалое), то в татарском (превосходящем его, как минимум, вдвое) могло насчитываться до полумиллиона человек, словно во времена Аттилы.
Перед началом сражения с вражеской стороны выехал зачинщик - исполинского роста богатур Телебей (Челубей) и начал вызывать русских витязей на поединок. Навстречу ему поскакал один из Свято-Троицких иноков - Александр Пересвет. Как заповедал ему Преподобный Сергий Радонежский, Пересвет вместо доспехов облачился в монашескую схиму. Накануне праздника Рождества Божией Матери смиренный герой получил письмо от духовного отца. Святой Сергий передал ему и князю Димитрию со всеми ратоборцами Богородичную просфору с благословением и грамоту, в которой он, с упованием на Бога, предрек им скорую победу. Самому Александру Пересвету - венец славы вечной в Царствии Небесном. Помолившись и мысленно простившись с любимым духовником, со всею братией, с князем и соратниками, мужественный воин-схимник передал себя в руце Божии, взял копье наперевес и помчался навстречу татарскому Голиафу. Первым же ударом он сразил врага наповал, однако и сам от вражеского копья принял мученическую кончину.
Если, по тогдашним толкованиям, исход поединка не определил победителя в готовящемся сражении, то он явно показал, что потери с обеих сторон будут огромными. Так и случилось. Победа на Куликовом поле досталась Русским ценою двух третей войска. И это при том, что татар полегло примерно вчетверо больше. Грандиозность этого величайшего кровопролития затмила все сражения прежних времен. В сердцах наших предков она отразилась болью неслыханных потерь, но в то же время - и великой радостью, уверившей всех в неизбежном окончательном освобождении от ига.
Вслед за поединщиками в битву вступили авангарды войск. Атаку ордынской конницы самоотверженно принял на себя сторожевой полк. Ценою жизни его героев фланги Русских избежали окружения. Кроме того, их защитили овраги рек. Бой перешёл во фронтальное столкновение, в котором передовой полк также полёг костьми. «Бысть брань крепка и сеча зла зело», - повествует летописец. Правый фланг Русского войска успешно отразил все атаки неприятеля. Левый фланг, атакованный превосходящими силами татар, стал подаваться назад. Вражеская конница, до того не имевшая возможности развернуться, теперь хлынула в наметившуюся брешь, угрожая зайти в тыл большому полку. Но татары при этом подставили свой фланг скрытому в Зеленой Дубраве полку засадному.
Согласно «Сказанию о Мамаевом побоище», князь Владимир Андреевич Храбрый, стоявший в засаде вместе с Боброком-Волынским, не мог терпеливо следить за ходом боя и всё время повторял: «Беда великая, брат, чему поможет наше стояние в засаде?» Но Волынец отвечал: «Великая беда, князь, но ещё не пришел наш час». Теперь же, когда татары, наконец, открыли фланг, подставили себя, Димитрий Боброк воскликнул громким голосом: «Час пришёл, а время приблизилось... братья мои и друзья, дерзайте!»
Словно соколы на стаю гусей, обрушились Русские витязи из Зелёной Дубравы на вражескую конницу. Словно свирепые львы, они принялись терзать оробевших басурманов. Увидев их высоко вознесённые знамена, татары в ужасе побежали. На берегах Непрявды неприятельских трупов оказалось так много, что кони преследователей начали спотыкаться. Паника немедленно охватила всё войско поганых, и под натиском большого полка бегство татар сделалось всеобщим. Мамай послал в бой последние резервы, но сдержать наступление Русских уже не смог. Преследование врага продолжалось на протяжении 30-40 вёрст до реки Мечи.
Когда же бой окончился, повествует «Сказание», князь Владимир Андреевич «не нашёл брата своего, великого князя, на поле... и приказал трубить в соборные трубы... Начал плакать и кричать, и по полкам ездить сам стал, и не сыскал, и говорил всем: "Братья мои, Русские сыны, кто видел или кто слышал пастыря нашего и начальника?" Ольгердовичи ответили: "Мы думаем, что жив он, но ранен тяжело". Другой воин сказал: "Я видел его в седьмом часу твёрдо бьющегося с погаными". Еще один добавил: "Я видел его позже того: четыре татарина напали на него, он же твёрдо бился с ними". Князь по имени Стефан Новосильский, тот сказал: "Я видел его перед самым твоим приходом, пешим он шёл с побоища, израненный весь. Оттого не мог я ему помочь, что преследовали меня три татарина"». И тогда рассыпались все по бранному полю в поисках великого князя Димитрия Донского, отныне так именуемого за сию величайшую победу. Одни нашли убитым князя Феодора Семёновича Белозерского, другие набрели на тело наперсника великого князя Михаила Андреевича Бренка (из его рода произошёл духовный писатель XIX века Святитель Игнатий Брянчанинов); увидели павшего Пересвета-монаха, а рядом - сраженного им злого татарина Телебея. Всего в бою полегло по сорока бояр московских и серпуховских, двадцать князей белозерских, тридцать посадников новгородских, по двадцати бояр коломенских, дмитровских, переяславских, по семидесяти рязанских, можайских, звенигородских, тридцать четыре ростовских, пятнадцать углических, двадцать пять польских панов, а простым дружинникам счету нет. Остались в живых всего пятьдесят тысяч воинов.
Рядом с телом Михаила Бренка лежали Тимофей Волуевич и верный страж великого князя Семён Мелик, очень похожий внешне на Димитрия Ивановича, так же, впрочем, как и князь Феодор Семёнович Белозерский. Два воина, родом костромичи, отклонились от места битвы направо и в тени срубленной берёзы увидели, наконец, самого князя Димитрия. Донской герой лежал избитый и утомлённый до беспамятства, но живой и даже не раненный. Вся кровь, запёкшаяся на его доспехах, оказалась вражеской кровью. Один из воинов, нашедших князя, Феодор Сабур, тотчас вернулся к Владимиру Андреевичу и доложил: «Князь великий Димитрий Иванович жив и здравствует во веки!» Все князья и воеводы бросились туда и пали в ноги Димитрию со словами: «Радуйся, князь наш, подобный прежнему Ярославу, новый князь Александр, победитель врагов: победы этой честь тебе принадлежит!» Он же в ответ едва проговорил: «Что там - поведайте мне». И сказал князь Владимир: «Милостью Божией и Пречистой Его Матери, помощью и молитвами сродников наших Святых мучеников Бориса и Глеба, и молитвами Русского Святителя Петра, и пособника нашего и вдохновителя игумена Сергия, - тех всех молитвами враги наши побеждены, мы же спаслись».
Димитрий Донской поднялся и возгласил: «Сей день сотворил Господь, возрадуемся и возвеселимся, люди!» Дорогою ценой нам досталась великая победа. Вечная память и вечная слава павшим за Отечество!
Восемь суток стояли Русские воины "на костях" неприятеля, погребая с честью тела павших соратников, а затем воротились назад в Коломну.
Одним ударом Димитрий Донской сокрушил не только могущество Мамая, но и подорвал авторитет литовской знати в западных областях Руси. Теперь, когда в Москве стал править не просто потомок Владимира Мономаха, но и освободитель всея Руси, самодержец крепкий, Святой Благоверный Великий Князь, под руку Димитрия Донского начали добровольно переходить остальные князья. Православный град, ранее сделавшийся духовным центром, теперь становился в полной мере центром экономическим и политическим.
Мамая, бежавшего в Крым к генуэзцам и там убитого, сменил в Орде хан Тохтамыш. В августе 1382 года он совершил разорительный набег на Москву, в отсутствие великого князя Димитрия. Однако эта беда, как и все пришедшие за ней невзгоды, а их было немало, не изменили положения дел. Иго на том не окончилось, но время Великого Царства Московского уже наступило. И верно заметил кто-то из историков, что на поле Куликово сходилась ещё Русь удельная, а назад с победой шла единая Российская Держава.