Глава XL

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава XL

Новый Крымский поход. Бурдюг с червонцами. Мазепа в Москве. Стрелецкий бунт. Падение Голицына. Дары Мазепы Голицыну возвращены ему. Самарская крепость. Жадность Мазепы к золоту. Компания надворной хоругви. Пасквили. Письмо Мазепы Государю. Саранча. Ломиковский. Дела под Очаковым. Самусь и Палий. Угнетения Поляками западной Украйны. Палий схвачен Поляками и сослан в Магдебург. Месть козаков. Хитрость их. Палий освобожден. Неудачи Поляков с Палием. Самусь Гетман. Наезды козаков. Великодушия Мазепы с Сибилевым. Казнь Соломона. Пытка Самуйловичу. Письмо Гетмана к Царю. Петрик. Сбор с шинков. Набег Крымцев. Новые подвиги Палия. Битва у Молочных вод. Государь в Воронеже. Первый поход под Азов. Вторый поход под Азов. Подарок Царским козакам. Свидание Мазепы с Петром в Острогожске. Плечник и Юрченко. Смерть Собеского и Царя Иоанна.

Царский: Королевские: Мазепа. Могила. Самусь.

Леопольд побеждал Турков; Янычаре низвергли Магомета; Солиман — й принял правление; Москва была в бездействии; Варшава стояла под Каменцем; козаки строили Самарскую крепость; наконец Голицын и София восторжествовали над Петром: началась вторая война с Крымцами. Временщик думал загладить стыд свой. Войска у него было семьдесят пять тысяч. Оно собралось у Самарской крепости и разделилось на две части: одна шла серединою степей — ее вел Мазепа; другая берегом Днепра — ее вел Голицын. Татары нас тревожили с боков, зажигали степи, портили реки мертвечиною; мы их отбили и преследовали. Двадцатого Мая стали у Перекопа, окружили крепость шанцами, изготовились к приступу. Хан предложил мир, выкуп, контрибуцию. Голицын разсчитал, что есть чем поживиться. Враг Петра, друг Софии, принял бурдюг с червонцами, из которых половина была фальшивых, и вступил в мирные переговоры.

Жары, недостаток продовольствия, безводие изнурили войска. Малороссияне роптали на творение временщика— на своего Гетмана. Они были в изступлении за то, что им не позволяют взять Перекопа приступом. Боясь возстания, Голицын нарядил Гетмана Послом к Царям и к Царевне, написал длинную реляцию, за конвоем выпроводил его со многими полками в Москву; а сам пошел домой со всем войском своим, разумеется, не зная, что червонцы, которыми он под куплен, фальшивы.

Гетман пировал два месяца в Москве. Вдруг возникнул Стрелецкий мятеж: София была заключена в монастырь, Голицын лишен чинов, сослан в Каргополь, потом в острог Пустоозерский, потом на Пинежский волок.

И хотя Иоанн оставался соправителем, но наш Великий Петр, поистинне, стал уже Самодержцем.

Мазепа подал ему бумагу, в которой испросил чтоб Государь возвратил ему все подарки, вынужденные от него Голицыным.

Самарская, или, как ее иначе называют, Богородицкая крепость взволновала Запорожцев. Уверения в том, что они останутся при своих правах, что крепость будет им защитою от Крымцев, эти уверения—не действовали. Жалованье их было увеличено: вместо пятисот червонцев, они начали посылать ежегодно на Кош по тысяче. Но это было распоряжение Царское; Гетман поступал иначе: по жадности к золоту начал присвоять себе доходы Сечевые. Из Переволочанского перевозу Сечь получала ежегодно двенадцать тысяч рублей: Мазепа присвоил себе этот перевоз. Государь присылал на Запорожье деньги и хлеб;

Мазепа тем и другим делился; войско вольное, гордое, безбоязненное возстало. Лихопой, пробыв несколько месяцев Кошевым после Григория Сагайдачного, был сменен; новый Кошевой, Иван Гусак, прислал к Мазепе род выговора за построение крепости Богородицкой. Гетман отвечал ему таким же выговором. Запорожцы послали Прокопа Лазука и Антона Кислаковича в Польшу искать Королевского покровительства; повели переговоры с Крымцами; Гетман не мог послать войско для усмирения бунтовавших; в Запорожьи была чума. К тому же он устроивал, собственно для своей безопасности, гвардию. Ему не было времени думать о Запорожцах; они жили далеко от Батурина; должно было оградить себя в Москве и в Батурине.

В Москве он оградил себя от наветов льстивыми письмами, притворною преданностию, и Царь более и более ласкал его. Даже в близких ему людях он тешил его: родной Гетманский племянник, сын Александры Степановны Обидовской, получил звание Стольника и слободу в Рыльском уезде.

В Батурине он ограждал себя оружием, гвардиею, которую составили три пехотных Сердюцких полка, батальон Жолдатский и полк Компанейцев, названный Компаниею надворной хоругви; все эти войска были набраны из охотников, из козаков Заднепровских, из разнородной сволочи; они окружили дворец и столицу Малороссийского Гетмана, и содержались на его собственном иждивении.

«Они были у Мазепы его ангелами-хранителями, духами, исполняющими самые мановения Гетманские. И горе человеку, впадшему в их руки. Лучшие из чиновников содрогались, увидя в доме кого-либо из сих гвардейцев за ним присланного. А чернию играли они как мячем, почему и ненавидел их народ. Войска национальные едва их терпеть могли, и при их падении и разрушении были они притчею в людях, так что те, которые не избиты во время перемены, начали питаться заработками самыми низкими и презренными, как-то: в народных банях, винокурнях и поденщиками.»

Могли ли его любить Украинцы? и в то время как Государь награждал, дарил его, в Малороссии появлялись пасквиль за пасквилем на Мазепу. Один был доставлен Царю Киевским Воеводою, сам Мазепа прислал другой.

«Тяжкая и неудобоносимая есть мне печаль и болезнь,» — писал Мазепа — «что враги мои и премногозлобными наветами, на главу мою козньствующими, не престают от своего душегубного намерения. Отец лжи, диявол, обращает их на прежние их блевотины, возбуждая, дабы растленным умом своим безумной и скверной клевете своей паче на повреждение своего спасения возрастали. И ныне явился пасквиль, на имя мое безстыдно написанный, сицевый, каковый был в прошлом году 1690, в Печерском местечке брошен…. То все лукавого зла полное письмо, сице и премного есть скверно и не чисто; и не только Вам в донесение несть годно, но и всякому к чтению несть прилично. Сердечно надежен есмь…. что, при моей простодушной невинности, и при верной и радетельной службе, та ложная и смрадная баснь вредити мне не будет».

Этот пасквиль Гетману принесла его мать, Игуменья Печерского монастыря; она получила его от Игуменьи Фроловского; а той его подали монахини прохожие. Митрополит, по просьбе Гетмана, сделал розыск; но виновника и даже подательниц не нашли.

В нем Гетман был назван злым и давним губителем Христианства; упрекали его в продаже людей Подольских, Русских и Волынских Туркам, называли изменником, и участником в бунте Стрельцов.

Петр утешал Гетмана письмами и новыми милостями.

Страдая под тяжкой булавой, Украйна претерпела еще иное бедствие. Архиепископ Конисский так передал его:

«В 1690 году налетела в Малороссию в первый раз зловредная саранча и истребила все произрастения и засевы хлебные до их корня; она взялась из Закубаньских и Черкасских степей, от Персии; и, в бывшие в том году великие бури, то есть сильные восточные ветры, неслась чрез Крымские степи и пала в восточной и полуденной Малороссии, а оттоль распространилась во всю сию страну. Полет ее представлял тучи страшные, затмевающие солнце, так что и в полдень казалась тьма ночная; и в тех местах, где она опускалась, съедала все произрастающее, даже и самые древесные листья и молодые погоны, оставляя землю черною, обнаженною, и как бы сильным пожаром опустошенною. В иных местах, где недоставало корму, ела людскую цветную одежду, то есть: зеленую, красную и что ни было крашеное, из шапок, поясов и кафтанов. Полет ее был сопровождаем отвратительным смрадом, наполнявшим воздух на далекое разстояние, а паче по ветру. Животные сии из самых больших насекомых, находящихся в воздухе, и подобны они тем прузам, кои описываются в Священном Писании и зарождаются в Сирии и около Египта, в Абиссинии и Эфиопии; почему многие из ученых здешних, а паче из священства, заметили на крыльях их литтеры Ассирийские, значущие гнев Божий. И так принялись было за набоженство и церковные заклинания, и выходили многие парафии с процессиею церковною на встречу летящей сараны. Но когда увидели, что сарана садилась на церковные хоругви и на ризы священнические и грызла их крашеную материю; то, оставив процессии и встречи, стали изыскивать средства простейшие к ее погублению. В телах сих насекомых же не замечено ничего смертоносного, и некоторые животные земнородные, каковы собаки, свиньи и птицы, пожирали их с жадностию. Правительства гражданские изобрели, по времени и опытам, два надежные средства к истреблению сараны: одно — выпахать осенью ее семена, которые кладет она в рыхлую землю, а другое — обводить рвами ту часть земли, в которой водится и ползает еще молодою, каковую можно загнать во рвы и тамо пережечь.»

Не смотря на скудное пропитание, для людей и животных саранчею оставленное, Гетман отправил Генерального Асаула Ломиковского к Очакову и Буджаку. Продержав их в осаде несколько времени, Ломиковский выжег и разграбил их предместия и окрестные селения, освободил множество пленных Христиан, а с ними захватил и Татар; скота и лошадей угнал он столько, что из продажи выручена была огромная сумма, разделенная тогда же на войско, на скарб народный и на Гетмана. Другой отряд козацких войск, стоя у крепости Самарской, оберегал границы и переправы на Конских водах и на Днепре.

В это время получили известность Полковники: Винницкий—Самусь и Хвастовский—Палий.

Первый ходил с своим полком, вместе с Ломиковским, против Татар. В битве с ними, под Аккерманом и Килиею, он, захватив их в плен тысячами, услал в Россию, Венгрию и Польшу; освободил множество Христиан; увел весь скот и истребил жилища. Мазепа назвал его своим Наказным Гетманом.

«Надобно знать, — говорит наша летопись, — что Заднепрские козаки, состоя всегда под верховным правлением Малороссийского Гетмана, и бывши признаны таковыми и по последнему России с Польшею мирному трактату, имели, однако, у себя особых Гетманов, зависимых от великого Гетмана Малороссийского, исключая тех, кои в революции то от Польши, то от противных партий наставлены были. И сии козаки долго удерживали свободу свою, заведенную в самой неизвестной древности и употребительную во всех вольных народах: чтобы воевать за ту из иностранных держав, которая согласит их подарками, а наипаче народными выгодами; по сему-то и воевали они с Собеским за Цесаря на Турков и Татар, а за Татар и Турков воевали на Польшу; и сия свобода видна в самом стройном состоянии Малороссии и во всем ее войске, т. е. война Гетмана Вишневецкого, когда воевал он за Царя на Турков и Татар под Астраханью, и война Гетмана Богдана Хмельницкого, как он, бывши уже под Царскою Державою, посылал сильный корпус на Цесарцев и Поляков, в помощь Королю Шведскому. Поводом свободы оной оказался в Заднеприи великим воином Семен Палий. Он был родом из Борзны, женился в Хвастове и быв первее Полковником Охочекомонным, потом произведен Гетманом Мазепою в Полковники Регистровых козаков Хвастовских; но, сверх того полку, держал он при себе и Охочекомонных козаков на своем иждивении или с выделом добычи, и всегдашнее с ними упражнение было воевать за всех, кто бы его ни позвал. Таким образом воевал он на Турков за Цесаря с Собеским, воевал и от Турков противной партии Собеского; между тем вел безпрестанные войны со всеми Татарами за отгон пленников из держав Христианских, которых отбивал и возвращал в прежние жилища, и зато обсылаем был от Государей подарками и почестями. Да и от самих Татар взимал несколько раз разные контрибуции; а паче когда взял было в плен самого Хана и несколько Ханских Вельмож. Тут они не щадили и самых остатков сокровищ предка их Чингис-Хана; ибо Батыевы сокровища, награбленные в России, истощил уже у них Запорожский Гетман Кошевый Сирко, которому Палий во многом подобился. И он жил себе, как владетельный Князь, в полной славе и в изобилии признавая, впрочем, верховным начальником над собою Малороссийского Гетмана и исполняя все его предписания, до службы войсковой и устройства касающихся. Зависть человеческая, обыкновенная спутница счастливцев, не преминула гнать и Палия с той стороны, с которой он не чаял.»

Польские Историки сказывают, что козаки, подговариваемые Турками, в то время начали возмущаться в Украйне под предводительством Палия; что, будучи недовольны притеснениями от войска и от Польских панов, обиженные самовольным отнятием добычи, полученной ими в Будяке и в Валахии, они жаловались Яблоновскому; что, между прочими мерзостями Польских панов и дворни их, они представляли Коронному Гетману отнятие имущества у Барабаша и убийство одного козака, в Шаргороде, людьми Коронного конюшего; отнятие коня и оружия у Полковника Самуся людьми Старосты Галицкого; что, наконец, Яблоновский доносил о том Королю, но ни Барабаш ни Самусь не были удовлетворены. «Так-то пртерпенные несчастия»— заключает Польский историк — «не приучили поступать с козаками кротко, справедливо.»

Как бы то ни было, скоро Яблоновский принужден был двинуться в западную Украйну против Палия. Козаки отступили от Ставищ к Хвастову и заперлись; город взят был штурмом; козаки отступили в замок, и ночью скрылись. Яблоновский погнался бы за ними, но Турки начали опустошать Волынь и Червонную Русь, грабить и раззорять имения Королевские и его собственные, наконец чуть было не схватили в Злочове и самого Короля. Все это понудило Яблоновского идти от Хвастова к границам Республики.

Тогда Палий поехал на богомолье в Киев. На дороге Поляки схватили его и завезли в Магдебург на вечное заточение; там просидел он, около года; козаки нахватали Поляков и обещали продать их в Крым, если правительство Польское не отдаст взамен за них Палия. Но надежда была тщетная. Царь, а более Мазепа, который не любил Хвастовского Полковника, приказал освободить Поляков, не сказав ни слова Речи Посполитой о Магдебургском пленнике.

В Германию шел из Малороссии купеческий караван огромных возов пароволовых с пшеном, кожами, шерстью и другими продуктами. Под шерстью спряталось триста вооруженных козаков; обоз упросился ночевать в Магдебурге, воловики наняли часть травы под городом и угнали туда на пастьбу скот. Ночью козаки вылезли из фур, перевязали стражу замка, вывели Палия из тюрьмы, вывезли четыре полевые пушки, и изчезли, оставя взамен за Полковника возы, волов и товары. Погоня была безуспешна. Чтоб вознаградить свой убыток, козаки, на обратном пути, разграбили поместья вельмож, участвовавших в заключении Полковника.

Поляки не преминули мстить Палию и делать над ним поиски. Без воли Королевской отправились полки гусарские и пехота Немецкая с артиллериею к Хвастову. Палий проведал об их приближении и скрыл свои полки в садах и лесах Хвастовских. Едва они приблизились к городу, он напал на них с двух сторон, разбил, разогнал и отнял артиллерию. Поляки, этим недовольствуясь, собрали отряд значительнее первого и послали его, под командою Венгерца Рустича, на Палия; этот пригласил Самуся, Абазу и Искру, упредил зачинщиков, встретил их под Бердичевым, разгромил и остаток от избиения вогнал в замок Майжелевский. Рустич туда же убежал и, ночью, спустясь со стены по веревке, оставил своих подчиненных на жертву козакам.

Тогда Поляки примирились с Палием, и в скором времени мы видим полк Хвастовский, награжденный Королем двумя тысячами злотых.

Что касается до Самуся, его Король поставил на место Могилы Заднепрским Гетманом; прислал ему клейноды, подтвердил привилегии и указал ему Винницу резиденциею. Новый Гетман собрал Гультяев и Запорожцев, определил им Полковников и занялся любимым Украинским занятием: — борьбою с Крымцами и Турками.

Говоря о подвигах Палия и Самуся, Малороссийские летописи так описывают их отчаянные наезды:

Хотя на широких и пустых степях нет ни одной тропинки, ни следу, как на море; но эти ватаги, хорошо зная пути, ездили как по большим дорогам; спасаясь преследованья от Татар, месяц другой огня не разводили, питались раз в день скудною пищею, толокном и толчеными сухарями, коням не давали ржать, крылись по камышам и тростникам, как дикие звери; чтоб уничтожить следы свои, съезжались и разъезжались; днем узнавали путь по кряжу земли и по солнцу, ночью — по звездам, ветру и ручьям.

В думе о трех братьях, которую и ныне поют слепцы Украинские, мы видим признаками пути — терновые ветви и куски одежды, брошенные передовыми всадниками для остальных.

Таковы-то были Палий и Самусь.

Между тем Мазепа, то милостями Государя, то происками и жестокою местью над врагами своими, усиливался на левой стороне Днепра.

Ему необходимо было выставить себя хоть однажды великодушным, чтоб потом с большим неистовством преследовать людей, которых подозревал он в пасквильничестве.

Рейтарского строя Ротмистр Сибилев, подгуляв, пришел в Глуховскую Ратушу и сказал при свидетелях, что ратные люди сойдутся, убьют Гетмана и изберут другого; его сковали, и отвезли в Севск к Воеводе Леонтьеву и приговорили к смертной казни; Мазепа вымолил ему жизнь.

В тоже время продолжался розыск о сочинителях пасквилей. Мирные семейства и обители иноков не могли укрыться от гоненя подозревающих. Судьба постигла чернеца Соломона; духовный сан не защитил его; отправленный в Москву, он не вытерпел пытки и казнен в Батурине казнью жестокою-смертною.

Очередь пришла Махайле Самуйловичу, племяннику бывшего Гетмана, сосланному в Москву, в 1687 году. Его били кнутом; завернув руки за спину, подымали его к потолку веревкою, привязанною к кистям рук; потом, связав обе ноги и вложив меж них бревно, опускали с быстротою вниз; он виснул на воздухе, палач становился на бревне и подпрыгивал; руки выворачивались в плечах из суставов; но «Мишка Гадячский не сознал свое преступление»—так писал Мазепа и сослал изувеченного пыткою Самуйловича в Сибирь на вечное житье.

Леонтий Полуботок и сын его Павел не ушли от Мазепиных преследований; лишенные всего имущества, они содержаны под стражею.

«Да будет ведомо Великим Государям,» — писал Гетман Петру, — «что мы, Гетман, Леонтия Полуботка и сына его содержим за караулом…. того ради, зная, что сын Полуботков не остерег нас, властителя своего, как ему надлежало; только спомощником Мишке учинився, искали головы нашей и зла всей Старшине и возмущения народа; а старой Полуботок, в Переяславле на Полковничестве обретаяся, промышлял о Гетманстве и желал нам, Гетману, и всем при нас будучи, пагубы и нестроения в народе. Постановили есмы, с Старшиною и с Полковниками, взять от них Полуботков все маетности старые и ныне вновь данные, и одне привратить к городу Чернигову, потому что издавна тому городу надлежали, а другие обратить на войсковый прожиток.»

Так угнетал пришлец красу Малороссии — Павла Полуботка; так, непризнанный сердцем Украйны, Гетман осмеливался себя называть властителем народа; старый Хмельницкий не решился бы противу закона и чести брать на себя такую власть; представитель народа, военачальник козаков, избранный волею общею, могущий быть свергнутым тою же волею, Мазепа отнюдь не был властителем Украйны; а любил он ее или себя одного, мы увидим по делам его.

Зная о неудовольствии Старшин и войска на Гетмана «за излишние строгости и великие издирства,»—Крымский Хан предпринял возмутить Малороссию и вызвал к себе сродника Искры, любимца Мазепы, войскового Канцеляриста Петрика. Этот, под именем Гетманского посланника, проехал через Запорожье к Хану; обнадеженный что будет Гетманом, он взял значительный Татарский отряд, при котором был и Ханский сын, и направил путь в средину Малороссии, к Переяславлю, чтоб, провозгласив себя Гетманом, соединиться с Палием. Он прошел удачно Херсонскою степью до Чигирин-Дубровы; городовые козаки и компанейцы выжгли посады Очакова, и с значительною добычею возвратились к Мазепе. Гетман взял с собою эти полки и пошел с Гамалеею навстречу Петрику, который разорил Полтавский полк, подступил к городам Орельским, назвался побочным сыном Мазепы, его единственным наследником, издал универсал и уговаривал Украйну возстать против Москвы и соединиться с Крымцами. Такой универсал не мог быть успешен. Гетман обещал тысячу талеров за Петрика живого или мертвого; послал в поиск за ним три отряда, один с Полковником Киевским Коровкою и Переяславским Мировичем, другой с Черниговским Яковом Лизогубом, третий с Гадячским Михайлом Боруховичем и Миргородским Данилом Апостолом; а сам вступил в Полтаву с многочисленным войском. Петрик вышел из Украйны и неудачно повторил в следующем году свои покушения.

Три года продолжалась его борьба с Мазепою. И хотя Виниус привез Гетману известие, что Государи отложили поход на Турков и на Крымцев, но козаки наши не были в бездействии: Лубенский полк, под предводительством Палия, разбил Татар у Кизы-Керменя; Миргородский разбил их на Ингуле; Полтавский захватил в плен несколько Крымцев и увел стадо лошадей из под Перекопа; в конце года, между Днепром и Бугом, при Кодиме, Палий и полки Переяславльский и конноохочий Пашковского трое суток бились с Татарами Нагайскими и Белгородскими; эти шли на Киев, те их прогнали.

И как же отблагодарил Гетман козакам за победы? Наложил денежный сбор с шинков, винокурень и гуртовых винных продаж; донес Государю о поборах и жестокости помещиков, О излишних работах крестьян, и выхлопотал указ надзирать за Малороссийскими помещиками как будто-бы не вправе был то делать и без указа.

С новым годом Петрик снова привел толпы Крымцев в Украйну.

Этот набег был вовсе неожиданный, после прошлогодних побед над Крымцами. Его нельзя было предполагать. Переяславский полк первый пострадал.

Мазепа, как мы уже видели, не любил Семена Палия. И прежде Палий просил, чтоб его приняли в Царское подданство; но Гетман сослался на мир России с Польшею, и не только не принял его самого, но запретил своим полковникам принимать его козаков в службу. Однако ж Палий добровольно пошел на грабителей; в Лысянке к нему присоединились Пашковский и Кузменко, Полковники охочекомонные, и Мокиевский, преемник Коровки, бывшего Киевского Полковника; из Лысянки пошли они степью к Бабанке, мимо Уманя; ни днем ни ночью не отдыхая, дошли до Буга и потом приблизились к Очакову. На дороге встретили Татар и заставили их положить оружие. Палий и Пашковский стали в версте от города, Мокиевский и Кузменко пошли на город. Нивы были зажжены. Огонь, предвестник козаков, вызвал человек около пятидесяти из города; наши начали их заманивать; вскоре четыреста Турков пеших и полтораста конных, под начальством Очаковского Бея, погнались за нашими; за дымом не видали, что к ним приближается свежий отряд. То был Палий. Силы наши стали превосходнее; козаки напали на Турков, гнали их до крепостных ворот; две сотни их легло на месте, взято в плен было девяносто, отнято три бунчука, угнано двести сорок волов, и пятнадцать тысяч овец.

Окончив Очаковскую экспедицию, Палий соединился с Полковниками: Черниговским Яковом Лизогубом, Лубенским Леонтием Свечкою, Переяславским Иваном Мировичем, Прилуцким Дмитрием Горленком, Наказным Нежинским Матвеем Шендюхом, да с Компанейскими: Кожуховским, Ясликовским и Максимовичем; все это составило отряд в двадцать тысяч козаков, с двадцатью пятью пушками. Пришли раззорять селения Татар Буджакских; а Кошевой Шарпило, с семьюстами Запорожцами, явился под Перекопом, раззорил каланчи на Сиваше, отнял восемь пушек, разбил Крымского Султана Нурадина в кровопролитной битве у Молочных вод, и привел в Сечу много пленников.

Государь в это время изготовился к войне с Турками назначил сборным местом Воронеж, построил флотилию и весною, в тысяча шестьсот Девяносто пятом году, двинулись две Русских армии: в одной, под начальством Бориса Петровича Шереметева, было сто тысяч воинов, в другой, под командою Алексея Семеновича Шеина, тридцать тысяч. Первая пошла к Днепру, вторая к Азову.

Шереметев соединился с Мазепою, Запорожцами и Слобожанами. Они взяли многие крепости и в том числе Кизы-Кермень, Аслан-Кермень, Нустри-Кермень; построили на Днепровском острову крепость Тавань, которая потом, по Карловичскому миру, была раззорена, и оставили в ней значительный гарнизон. Более других отличился в этом походе Миргородский Полковник Данило Апостол; но Мазепа не его послал к Царю с пленными, а Мировича, Мокиевского и Боруховича, которые возвратились из Москвы с богатыми подарками.

Что касается до армии Шеина, ее поход не столь был удачен. Гвардейский Капитан Янсен заклепал Царские пушки и бежал к Туркам. Русские, овладев двумя каланчами, оставили в них сильный гарнизон и отступили от Азова.

Соседство с Крымцами не давало покоя на Юге Малороссиянам; еще не открылась весна, как, не смотря на свои потери прошлогодние, Орда внесла в наш край опустошенья и грабежи и снова уведены были в рабство толпы Украинцев. Это случилось в феврале. Крымцы ворвались в полки Полтавский и Миргородский: Борухович и Апостол встретили их у Соколки, разбили, загнали в устье Ворсклы, и перетопили множество; но потеря была велика с обеих сторон. Смерть Охочекомонного Старшины Вечорки наиболее козаков огорчила. Он имел при себе партию отчаянных удальцов и охотников; всегда служил в тех козацких отрядах, которые были ближе к неприятелю. В эту войну побуждением, видно, поступленных Мазепою талеров, напускал всегда в середину Татар и искал Петрика.» Вскоре, близ местечка Кишенок, нашли тело Петрика, пробитое насквозь копьем и повешенное на крюк, с надписью: бунтовщик и возмутитель. А потом отыскали и труп Вечорки изуродованный, с вырванным сердцем.

Тут началась осада Азова вторичная. Пятнадцатитысячный отряд козаков пошел к Азову, под начальством Полковников: Якова Лизогуба, Боруховича, Горленка и Свечки, да Компанейских Полковников: Федорины и Кожуховского. У Коломака Мазепа с Шереметевым охраняли наши границы от вторжения Татар. Лизогуб за Азовом пересекал сообщения Орд Кубанских с городом. Они безпрерывно нападали на козаков, но всегда были отбиваемы. Во время их нападений городские Турки всегда делали вылазки, пытаясь помогать нападающим; но и они столь же мало имели успеха. Одно из этих дел вовлекло Турков в большую потерю: разгоряченные козаки кинулись к городу, овладели одним укреплением и четырьмя в нем находящимися пушками, прибавили своих девять и начали пальбу по городу, которая продолжалась целые сутки, — это было Июля 17; а девятнадцатого Азов сдался Петру.

Войску козацкому Государь подарил пятнадцать тысяч рублей, обещая прислать из Москвы еще прибавку к этой сумме.

Лизогуб получил сорок соболей и двести рублей денег, Полковники по тридцати червонцев, все Старшины по пятнадцати; о Мазепе же нечего и говорить, как он щедро одарен был Петром. Запорожцы также имели свою долю наград. Под предводительством Кошевого Чалого, они, и при них Мокиевский, с регистровыми, захватили восемь Турецких кораблей с хлебом и десять с товарами, шедших к Очакову; людей побили, перетопили и часть взяли в плен. Государь подарил им все товары с десяти кораблей.

В Острогожске случилось знаменитое свидание Мазепы с Петром. Старый Гетман поднес молодому покорителю Азова саблю Турецкую в золотой оправе с драгоценными каменьями, и щит с таким же украшением на золотой цепи; Царь посетил старика, благодарил его и отпустил в Украйну. На Таване взбунтовались козаки против Мокиевского, лишили его полковничества, поставили Полковником Хорунжего Сергея Солонину; Мазепа послал туда Генерального Бунчужного Ефима Лизогуба и прекратил мятеж.

Платя долг счастью за удачи и выиграши в походах, Малороссияне лишились Плечника и Юрченка. Когда Мазепа пошел от Коломака к Орчику, Полтавский сотник Плечник и при нем другой Сотник Юрченко были отряжены со ста семьюдесятью козаками к Молочным водам. Встретясь на дороге с Татарами, они взяли пятнадцать человек в плен, остальные или погибли в стычке или спаслись бегством; углубляясь далее в степь, козаки наскочили на многочисленную орду. Началось отступление и безпрерывная перестрелка на несколько часов; наконец эта горсть окружена была толпой. Плечник и его сподвижник израненные были взяты в плен.

Времена изменились. Ян Собеский скончался, Август вступил на престол; Царь Иоанн Алексеевич также сошел в могилу, оставя самодержавие, и без того Самодержавному, младшему Брату своему.