Глава LV. Граф Кирилл Григорьевич Разумовский

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава LV. Граф Кирилл Григорьевич Разумовский

Последний Гетман. Слова Разумсвского. Сон Гетманской матери. Род Разумовских. Место рождения. Служба. Возвышение Кириллы Григорьевича. Козачинский. Гендриков. Пышность избрания в Гетманы. Милость царицы к Гетману. Крепость Св. Елисаветы. Новосербия. Гетман объезжает Малороссию. Андреесвская лента. Совет матери Запорожцы прикрывают крепость Елисаветы. Козаки в Пруссии. Опомнясь и намедни. Егерсдорф. Капнист. Гетман в Петербурге. Смерть Генеральных Старшин. Галаган. Изменения в правлении. Угнетение торговли. Гетман снова в Петербурге. Смерть Елисаветы. Петр III. Андрей Гудович. Перемены в управлении. Пикинеры. Вербунки. Павлоголовко. Просьба Гетманская. Предательство Теплова. Гетман увольняется.

Наконец достигли мы последнего Гетманства; так, по крайней мере, стоит оно на страницах Истории; хотя сам Разумовский не называл никого, кроме Мазепы, последним Гетманом (?).

Прежде чем приступим к описанию его подвигов, разскажем несколько подробностей о его происхождении, которого он не только не скрывал, но которым гордился.

Если позволительно Титу-Ливию, Тациту говорить в своих глубокомысленных и красноречивых Бытописаниях о сверх естественных произшествиях, то почему же нам пропускать то, что хотя невероятно, но разсказано было самими деятелями и подтверждено свидетелями неоднократно? Мать Гетмана, привезенная в Петербург с величайшими почестями, нашла, и весьма справедливо нашла, что великолепный дворец Императрицы Елисаветы не по ней; она на старости не могла, или не хотела забыть своих деревенских привычек, которые не совместны были с пышностью этикета придворного, и казались смешными в столице, под лучами Русского Солнца; она оставила Петербург; вскоре Кирилл Григорьевич стал Графом и Гетманом; он сыскал свою мать, которая в Гетманском дворце придерживалась прежней одежды и за обедом имела всегда привычные кушанья. Гетман, как сын и как умный человек, чтил ту, которая носила его под сердцем. Но ей тяжел был и Батуринский двор. Это был отблеск двора Царственного Петербургского; скоро она и оттуда удалилась. У тех, кто бывал в гостях у Гетмана, остались, однако ж, в памяти многие разсказы умной Малороссиянки. Один из них сверх естествен и занимателен.

Бедная женщина, жена регистрового козака Григория Розума, она имела сыновей Алексия и Кирилла. Первый был в селе пастухом общественных стад. Никаких видов дальнейших, никаких надежд ей не представляло будущее. Однажды ей приснилось, что в избе у ней, на потолке, светят солнце, месяц и звезды— все вместе. Она пересказала сон соседям— они смеялись; но на третий, на четвертый день после видения проезжал через село Полковник Вишневский, услышал голос звонкий и приятный мальчика красивой наружности, взял его с собою. Это был Алексей Григорьевич Разумовский, Рейс-Граф, Генерал-Фельдмаршал, Обер-Егермейстер, Лейб-Компании Капитан-Поручик. Скоро после того Кирилл Григорьевич стал Графом и Гетманом; все родные Розума стали Генералами, Каммергерами, владельцами тысячей душ.

Разумовский родился, Черниговской губернии Козелецкого уезда, в селе Лемешах (?). Когда Елисавета, будучи еще Великою Княжною, увидела его, он ей понравился и она выпросила его у Графа Левенвольда. Прежде вверила ему управление одним поместьем; потом, став Императрицею, пожаловала Каммергером, потом Кавалером Св. Анны, Обер-Егермейстером; в 1742 году он был уже Кавалер Орденов Александра Невского и Андрея Первозванного; в 1744 Графом Римской Империи и Генерал-Фельдмаршалом.

Вслед за возвышением Алексея, брат его Кирилл был истребован в Петербург и отправлен в чужие края для образования; в надзиратели ему дан был Григорий Николаевич Теплов, бывший потом Тайным Советником и Сенатором. Граф Кирилл Григорьевич родился 18 Марта в 1728 году, — пожалован был пятнадцати лет Камер-Юнкером; в шестнадцать был Графом; Действительным Каммергером в семнадцать; Президентом Академии Наук в восьмнадцать; женился на Екатерине Ивановне Нарышкиной в том же году; в двадцать лет был Подполковником Измайловского полка; в двадцать два года стал Малороссийским Гетманом. Киевская Академия, желая угодить его брату, поручила какому-то Козачинскому написать доводы о происхождении Разумовских от Гетмана Богдана Рожинского и от знаменитого Гедимина. Козачинский начал доводы словами: «Славен, чуден, неоскуден в мудрости, о Боже! — Твою славу и державу кто изрещи може?»—Все это было написано на языках Польском, Латинском и Украино-Русском; на последнем составлялось Акростишие: «Сиятельнейшему Рейсграфу, Обер-Егермейстеру, Ее Величества Действительному Каммергеру, Лейб-Компании Поручику, разных Орденов Кавалеру, Алексею Григорьевичу Разумовскому многая лета желаем.» И все это было напечатано в 1745 году Марта 17 дня. Гетман смеялся подлости и глупости, и продолжал вести свою Фамилию от Лемешевского козака — громогласно.

Вступление на уряд Гетманский Разумовского ни в чем не было сходно с древними обычаями. Ханенко и Гендриков съездили в Москву вратились с известием о скором приезде Гетмана. Старшины, Полковники и посполитство собрались в Глухов. Граф Гендриков приехал Февраля 16 на разсвете; Февраля двадцать второго дан был первый сигнал из трех пушек. Генеральный Асаул Якубович повел козацкие полки на площадь, между церквей Троицкой и Николаевской; там было построено возвышение о трех ступенях, покрытое гарусным штофом и обведенное перилами, обложенными красным сукном. В восемь часов дан был второй сигнал. Генеральные и Войсковые Старшины, Бунчуковые товарищи и Малороссийское шляхетство явились к Гендрикову. Митрополит Тимофей Щербацкий, три Епископа и Архимандрит Печерский Оранский явились в церковь Николаевскую. В десять часов началась продолжительная пушечная пальба. Со двора Гендрикова выехало шестнадцать Компанейцев; за ними Гетманские войсковые музыканты; за ними Секретарь Коллегии Иностранных дел Степан Писарев, в карете, шестью лошадьми; он вез на серебряном блюде Царскую грамоту; перед нею играла музыка и полки преклонили знамена; вокруг шло двенадцать гренадеров; потом несли клейноды три Бунчуковых товарища, в том числе Гамалея: белое знамя с Двуглавым Орлом, пожалованное Апостолу Петром II; за ним шел Генеральный Хоружий с двенадцатью Бунчуковыми товарищами; Гетманскую булаву, на красной бархатной подушке, обложенной золотым позументом и с золотыми кистями по углам, несли Бунчуковые товарищи: Яков Маркевич и Федор Ширяй; за ними шли Генеральные: Подскарбий Михайло Скоропадский, Судья Яким Горленко и Писарь Андрей Безбородко; за ними шло двадцать четыре Бунчуковых товарища; Петр и Григорий Горленки несли печать на бархатной подушке; за ними шли: Писарь Генерального Суда Иван Пиковец и два Бунчуковых товарища: Иван Жоравка и Илья Журман, с Канцеляристами Генеральной Войсковой Канцелярии и Генерального Суда. Войсковый прапор нес Бунчуковый товарищ Павел Мокриевич, в сопровождении всех Войсковых товарищей; за ним ехал в богатой карете, шестеркою, Граф Иван Семенович Гендриков, окруженный гренадерами и придворными лакеями. Позади всех шло шестнадцать пеших Компанейцев.

Полномочный приблизился к возвышенному месту; грамоту и клейноды положили на два стола, покрытые красной камкою; Гамалея с двумя товарищами держал знамя. Митрополит с духовенством вступил на возвышение; за ним Гендриков с Генеральными Старшинами; шляхетство, войско и народ стояли внизу. Гендриков объявил им милость Государыни и право, которое Она им предоставляет—избрать Гетмана вольными голосами. Писарев спросил три раза: кого желают иметь Гетманом? имя Разумовского раздалось отовсюду; Гендриков поздравил его. Сто один пушечный выстрел прогремел, белый огонь был пущен во всех полках. Грамоту и клейноды отнесли в церковь Николая, откуда, после литургии и многолетия, при безпрерывной пальбе из ружей и пушек, перенесли в квартиру Гендрикова. Полки были распущены.

Козакам выкатили более двухсот ведр водки; Гендрикову поднесли десять тысяч рублей его свите три тысячи.

Как показалось Украинцам это торжество? Что говорил об нем народ? Оно было дотоле не виданное. Прежде забрасывали шапками нового Гетмана; говорили: «люб нам такой-то!» И такой-то брал булаву в руки; и потом в Варшаву или в Москву, посылали известие, что была Рада, и что есть новый Гетман. Несколько бочек вина оканчивали пир. Ныне все было иначе: пиршества, великолепие, церемониальное шествие и, чего никогда не бывало—двадцати двухлетний Гетман, избранный не за заслуги отца, подобно Юрию Хмельницкому, а за свои собственные. Очевидно, что это был последний Гетман; но он был действительно необходим. Он был примиритель народа Малороссийского с Двором Великороссийским.

Демьян Васильевич Оболонский, Семен Васильевич Кочубей и Илья Васильевич Журман поехали в Петербург; Государыня приняла их Апреля 24. Каммергер Граф Бестужев-Рюмин объявил им, что Государыня подтверждает избрание; Гетману предоставлено иметь в торжествах место с Генерал-Фельдмаршалами, считаясь по старшинству производства; Запорожская Сечь ему подчинена; Батурин назначен Гетманскою резиденциею; Комиссии: счетная, экономическая и об обидах—закрыты; Великороссийские чиновники высланы из Украйны; Министерская Канцелярия уничтожена.

Гетману подарены все доходы, собранные с 1734 года, то есть за шестнадцать лет. Он получил: Ямполь и Батурин с уездами; замок Гадячский с волостями Чеховскою и Быковскою; Почеп с уездом; волость Шептаковскую; дворец Бокланский; село Литвиновичи, хутор Будийский; перевоз Переволочанский; Кучеровку, Сопич, Потаповку, Поповку, Машев и Жадов. Малороссии стало хорошо, Гетману еще лучше. Приняв клейноды и грамоту, он торжественно въехал в Глухов.

Июля 14-го было в Глухове празднество. По первому трех пушечному залпу Глуховский гарнизон выстроился у церкви Николая Чудотворца. Полки стали по улицам от дворца Гетманского; по второму — все чины отправились во дворец; по третьему—в девать часов утра, двинулись музыканты, играя марш; за ними шестьдесят Компанейцев и сорок Запорожцев; за ними два конюха вели коня, на котором были повешаны серебряные литавры; по сторонам шесть Бунчуковых товарщей. За ниши Оболонский, с Гетманским бунчуком и двенадцать Бунчуковых товарищей; за ними Ханенко с знаменем, с двумя пешими Бунчуковыми товарищами и с двенадцатью чиновниками.

А там Генеральный Писарь Безбородько в карете; в руках у него Войсковая печать на бархатной подушке, и кругом шесть Бунчуковых товарищей, шесть лакеев в богатой ливрее и Михайло Скоропадский, в открытой коляске, с булавою на бархатной подушке, с шестью Бунчуковыми товарищами и с шестью лакеями. А там в карете, шестеркою, Коллежский Советник Григорий Николаевич Теплов с Высочайшею Грамотою на подушке; впереди его два скорохода, по сторонам два гайдука, позади четыре лакея; кругом двенадцать Бунчуковых товарищей на конях. А там, то есть, наконец, ехал в великолепной карете сам Гетман; перед ним конюший Арапин, с четырьмя скороходами и восемью лакеями в богатой ливрее; по сторонам четыре гайдука, два сержанта Измайловского полка, подле самой кареты Генеральный Асаул Якубович с двенадцатью Бунчуковыми товарищами; шествие замыкали Запорожцев сорок и Компанейцев шестьдесят.

Потом в церкви Николаевской, на столе, крытом Персидским ковром, положили грамоту; по сторонам стали: Оболонский с бунчуком и Ханенко с знаменем. Отпели литургию и Теплов прочитал вслух грамоту. Духовенство принесло благодарение Богу за милость посредством Своей Помазанницы. Пальба пушечная не умолкала. Грамоту повезли в Гетманский двор. Гетман угостил Старшин обедом, город осветил разноцветными огнями. Вскоре приехал Капитан-Поручик, Лейб-Компании Вице-Капрал Василий Суворов и вручил Гетману Андреевскую ленту и звезду.

Вступив в управление, Гетман получил приказание отправить в нынешнюю Херсонскую Губернию две тысячи козаков, для постройки крепости Св. Елисаветы, что ныне Елисаветград. Но как Инженеры долго искали места, удобного для постройки, то Гетман выслал козаков только в Мае 1754-го, и то всего шестьсот одиннадцать человек. Там уже поселились выходцы из-за границы: Сербы, Арнауты и Черногорцы; Генерал-Маиорам Глебову и Хорвату поручила Государыня наблюдать за их поселением; к ним присоединилась часть козаков Заднепровских, которые не успели перейти в восточную Украйну во время последних переходов, и у которых своевольные магнаты отобрали, себе землю. Все это Государыня велела назвать Новосербиею. Она простиралась по Тясьминю, Большой Выси, Синюхе и по вершинам Ингула и Ингульца. Эта сторона имеет небольшие возвышения, отрасли Карпатских гор. Север ее покрыт дремучими лесами; к югу примыкает нескончаемая степь.

Из Батурина Гетман поехал осматривать Малороссийские города и местечки; везде встречали его с радостию; везде устроены были пышные приемы ему и многочисленной свите его; вся Малороссия ликовала; два месяца его пути слились в один блистательный и от души веселый пир. Один только случай смутил торжество; случай обыкновенный, но истолкованный народом по своему. Гетман в Чернигове объезжал верхом городские укрепления; за ним ехали вся свита его и все чины полка Черниговского; он подъехал к главному бастиону у церкви Св. Екатерины; налетел вихрь и сорвал с него Андреевскую ленту. Теплов ее подхватил и хотел на него снова надеть; он взял ее, своротил и спрятал в карман; ропот в народе и нелепые толки дошли до того, что о произшествии узнала Гетманская мать; умная, но неученая старуха прошлого века, уговаривала сына отдалить Теплова, предсказывала неизбежные несчастия, если будет повиноваться советам любимца своего; покорнейший во всем своей матери, Гетман не послушал ее в этом случае, и после раскаивался. Между тем в Глухове дворец был достроен; Батурин приходил в первобытное состояние; все ожило в Малороссии; тут Государыня призвала Гетмана и удержала его около году. Он возвратился с новыми Царскими милостями и для себя и для Украйны.

Родственник его Петр Иванович Разумовский сделан был Нежинским Полковником; Гетманская мать, Наталья Демьяновна, была пожалована в Штатс-дамы. Сенат хотел отобрать от Гетмана индуктный сбор, — Государыня оставила этот доход за ним. Малороссияне были освобождены от внутренних пошлин: Самуйлович и Мазепа завели самовольно сборы покуховный, поковшовный и скатный; на границах Малороссии с Великороссиею стояли Таможни; Государыня уничтожила сборы и объявила свободу торговли Малороссиян с Великороссиянами.

В Августе двести Запорожцев под начальством Генерал-Маиора Глебова прикрывали крепость Св. Елисаветы; потом, по случаю кончины Султана, войска козацкие были усилены на границе; Посланник Турецкий проезжал чрез Малороссию, его встречали в каждом городе сто козаков, и везде выдавали ему по сту двадцати подвод.

Государыня начала тогда знаменитую войну с Пруссиею. Две сильных Императрицы семь лет бились с горстью Прусаков, которыми предводительствовал знаменитый Король-Философ, Политик, Историк и Полководец. Туда пошли и наши козаки в числе пяти тысяч под начальством Генерального Асаула Якова Демьяновича Якубовича, Полковника Прилуцкого Галагана, Обозных полковых: Стародубского — Скаруна и Киевского — Солонины. Этот отряд был разделен на четыре отделения: первые два пригнали в армию десять тысяч волов; последние до шести тысяч лошадей, собранных в Малороссии; кроме того отправлено было в Пруссию восемь тысяч погонцев, набранных из мещан и посполитых; они служили фурманами, денщиками, а иные и рядовыми в Великороссийских полках. Большая часть из них погибла не от воздуха, который в Германии и в Пруссии нарочито здоровый, но по худому содержанию от начальников, кои вгоняли их в чахотку и в иппохондрию за однонаречие, и за то, что они не скоро приучались выговаривать преизящные речения: опомнясь и намедни и придатки: де, дескать, уж, как-биш»

Полки наши участвовали в Эгерсдорфской битве, где был убит известный уже нам Капнист; это был отец одного из примечательнейших прошлом веке писателей. Старик тоже имел свою долю горестей: в 1750-м году он был арестован, отрешен от должности, отдан под суд, закован в цепи и посажен в тюрьму. Войсковый товарищ, Звенигородский, отправил в Киевскую Губернскую Канцелярию, при донесении от убитого в Польше гайдамака Якова Нещадима, письмо к Чигиринскому Старосте, с Греческою подписью Капниста; по этому письму увидели намерение Капниста убить Гетмана и открыли переговоры с Татарами в Киеве. Учреждена была Секретная Коммиссия под председательством Леонтьева. Капнист не только оправдался, но еще открыл мошенников: Звенигородский, злобясь издавна на него, поручил Киевскому маляру Василеву выгравировать на меди Греческую подпись Капниста и отбить ее внизу на четырех белых листах. Маляр взял за это четыре аршина зеленого сукна. Еремеевский Священник Антон Васильев переписал на тех листах письмо, сочиненное Звенигородским. Поп и Звенигородский приговорены были к кнуту и каторге, а маляр к плетям и ссылке в Оренбург.

Поручив правление Кочубею, Скоропадскому, Безбородку, Валькевичу и Ханенку, Гетман, в конце года, поехал в Петербург.

Вскоре, в один и тот же год, скончались: Скоропадский, Валькевич, Оболонский и Якубович

Журман был избран Генеральным Судьей, Василий Андреевич Гудович Подскарбием, Жоравка Асаулом; они разсматривали проект Малороссийских прав, сочиненный особенною Коммиссиею, но ничего по нем не сделали. Отправлено в армию восемь тысяч волов. Почеп, Батурин, Шептаки и Баклан подарены Гетману, который возвратился в Марте 1760 года.

Две тысячи козаков с Григорием Галаганом пошли в армию. В Суде Генеральном сделалась значительная перемена; Генеральный Хоружий Ханенко умер. Генеральный Суд, — прежде главное в Малороссии судилище, где «заседатели все Старшины, и где с 1728 года Гетман считался Председателем, — при Разумовском состоял из одного только Генерального Судьи и подвержен был аппелляции в Генеральную Канцелярию. И так инстанций было пять: Сотенный Суд, Полковник, Генеральный Суд, Генеральная войсковая Канцелярия и Гетман. Желая прекратить проволочку дел по мытарствам и возвысить Суд, Разумовский велел в Генеральном Суде присутствовать двум Генеральным Судьям и десяти Депутатам от полков; решение же их шло не в Генеральную Канцелярию, а прямо к нему на утверждение. Каждый из Депутатов, когда дело шло о его полку, выходил из присутствия. Тем же правилом руководствовались и Судьи. Мера, которая всегда мне казалась странною. Суд всенародный, не покрытый завесою тайны, не редко бывает справедливее; а лицо, до которого дело касается, и по здравому разсудку и по человеколюбию, обязано быть допущенным туда, где дело касается до его судьбы; иначе оно защищать ни добра своего, ни чести, ни жизни не может. Депутат же есть лицо собирательное.

Но что поразило Малороссиян и поразило чувством странным, непонятным, это: известие об отдаче ранговых волостей Гетману в потомственное владение. Одни говорили, что Гетмана уже впредь не будет; что Гетманщина кончится на Разумовском; другие утверждали, что Гетманство будет родовитое, в фамилии Разумовских; третьи доказывали, что, вместо избирательного Гетмана, будет наследное Герцогство Малороссийское, по примеру древнего Великого Княжения Киевского. Это последнее мнение, вовсе не в духе Императриц Елисаветы и Екатерины, со временем очень повредило Разумовскому; что же касается до первого, истина его была очевидна; к тому вел нас Петр Великий; а все, что начал Он старалась оканчивать Екатерина

Вскоре Гетман обнародовал универсал, в котором говорил, что Малороссияне, пренебрегая земледелием и скотоводством, вдаются в непомерное винокурение, истребляют леса для винных заводов, а нуждаются к отопке изб; покупают дорого хлеб и не богатеют, а только пьют; во избежание этих безпорядков, он запретил винокурение всем, кроме помещиков и козаков, имеющих грунты и леса. Полковникам, под угрозой лишенья мест, приказал надзирать за точным исполнением распоряжения; Великороссиянам, купцам и крестьянам не позволил иметь винокурен; запретил Полковникам и Полковым

Старшинам нанимать бедных козаков для произведения под их именами винокурения и шинкования; и предоставил производить то и другое только на своих землях и из своего имущества. Поводом к этому стеснению торговли послужил упадок вина в цене; она дошла тогда до пятнадцати копеек за ведро; но Гетман должен был знать, что всякое стеснение торговли вредит краю, а иногда и целому Государству; что в Украйне нет рек, по которым должно бы в неплодородные губернии возить хлеб на продажу; что земледелие и скотоводство у нас процветают, и весьма обширны, почему ни хлеб, ни шерсть, ни скот, ни лошади у нас не имеют ценности; что нельзя жить одним хлебом и скотом, что нужны еще и деньги; что курят вино не только лесом, но и соломою; что кто курит вино, тот его мало пьет, а пьет тот, кто не курит; что дороговизна вина, не уменьшая пьянства, уменьшает богатство народное; наконец, что винокурение в Малороссии есть единственная статья, которая дает средства хотя как-нибудь уплачивать подати. Все это зная, он увидел бы как дурно поступил он, издав универсал, утесняющий народную промышленность. Это было бы простительно в первый день его Гетманства, когда ему было двадцать два года от роду.

В последних числах Октября он снова был отозван в Петербург; дела поручил Кочубею, Гудовичу, Жоравке и Безбородку. Около того же времени Киев был взят из Гетманского ведомства и подчинен Сенату.

Это было больно для Гетмана; но приезд его в Петербург был несравненно горестнее: в день Рождества Христова скончалась его Благодетельница, Уничтожительница пыток и смертной казни, Христолюбивая Елисавета Петровна. Петр III вступил на престол. Петр Кириллович Нарышкин приехал в Украйну, привел к присяге полки, получил от Полковников в подарок двадцать тысяч рублей и от Гетмана перстень в три тысячи; все же подарки оценены в двести тысяч; «но они были сделаны доброхотно, прием их веселил народ.»

По докладу Гетманскому Император уволил в отставку с повышением в чинах: Генерального Бунчужного Осипа Лукьяновича Закревского Генеральным Обозным; Генерального Писаря Андрея Яковлевича Безбородка Генеральным Судьею; Черниговского Полковника Ивана Пантелеймоновича Божича Бригадиром.

На убылые места были избраны в Генеральные: в Судьи Александр Иванович Дублянский; в Писари Василий Григорьевич Туманский; в Асаулы Иван Михайлович Скоропадский; в Хоружие Данило Петрович Апостол; в Бунчужные Яков Степанович Тарновский. Без выборов пожалованы были в Полковники: Стародубским, с чином Бригадира, Голстинский Генерал-Маиор Карнович; Гадячским Голстинский Бригадир Крыжановский; Черниговским, прежде Гоф-Фурьер, потом армейский Полковник Петр Степанович Милорадович. — Василий Андреевич Гудович произведен в Тайные Советники и получил Орден Св. Анны I степени; Андрей Васильевич, сын его, был сделан Генерал-Адьютантом и посылан для переговоров с Фридрихом Великим. Так Малороссияне начали уже являться в службе Имперской, в толпе Царедворцев, в чинах Государственных, приближенными к Царям и любимцами их.

Киев был возвращен в Гетманское ведомство; война с Пруссиею кончена; неожиданное произшествие изменило судьбу Украйны, России, Европы и всего просвещенного мира: Принцесса Ангальт-Цербстская стала Царицею, Самодержицею Русскою, но какою Русскою! Матерью, Благодетельницею России! В Украине не стало Гетманов, в Польще Королей, в Крыму Ханов; добрая, просвещенная, боготворимая своими подданными и потомками их. Великая все это взяла к Великой Державе Своей.

Тот час вся Россия испытала благость Ее, и Малороссия имела удел Ея милостен: был разрешен безпошлинный ввоз леса из Польши, запрещено оттуда в Новосербию и на Запорожье впускать горячее вино; уничтожены табачный и другие откупа. Гетман снова сделал перемены в судопроизводстве: Генеральной Канцелярии велел сноситься с Генеральным Судом сообщениями; возстановил Суды Земские, Градские и Подкоморские, уничтоженные старым Хмельницким. Малороссию разделил на двадцать поветов (?); в каждом был

Земский Суд, в которых собирались три раза в год: от Богоявления до Пасхи; от Троицына дня до июля; от Октября до Рождества Христова. Судья, Подсудок и Земский писарь выбирались вольными голосами из шляхетства того повета и были бессменными. Из этой привилегии не исключалась и шляхта Польская, — «хотя сия шляхта почти ежедневно умножалась новыми выходцами из музыкантов, мастеровых и служителей Панских, которых здесь не разбирали, а кто бывало покажется из Польши, то уже и шляхта, как будто он избранного рода Левитского от древних Иудеев; Для уголовных дел установлен был в каждом полку Гродский Суд. Полковник был Председателем; Судья не назывался уже Полковым, но Гродским; Писарь также. Полковые и Сотенные Канцелярии производили дела военные и полицейские своего ведомства. Гетман и Старшины просили уравнения чинов Малороссийских с Великороссийскими. Государыня уравняла их.

Около этого времени появились в Малороссии Пикинерия и Вербунки. Мельгунов ездил по Заднепровью и, описывая народ полудиким, подал мысль вербовать; явились вербовщики. Мельгунов останавливался в шинках, его шайка пела плясала, пила донельзя, поила козаков и народ; потом пьяным предлагала записаться в службу в пикинеры, объявляя, что козаки и пикинеры все равно, что пикинеры, даже лучше, потому что пикинер начальства не боится и шапки ни перед кем не снимает; беднейшие и «великие опияки.» Записывались с радостью; грамотные шинкари и церковники становились Ротмистрами и Поручиками. Потом целые селения превратились в пикинеров, и были разделены на четыре полка: Елисаветградский, Днепровский Полтавский и Донецкий. Начались жалобы от народа к Гетману; он к Двору; ответа не было. Пикинеров уволили от податей; Мельгунов уверял, что они лучше Малороссиян; на шапки им нашили белые банты; и снимая шапки только внутри церкви, они кричали каждому встречному: «вороты с дороги,

Гетьманец! бо я за тебе лучший». Их спрашивали: чем они лучше. «Не знаю, а лыбонь за тым, що маем корону на шапках; а Ротмыстры наши уси письменни, бо из прасолыв, шинкарив, а де яки и из поповичов жалованы.» Эти бедняки забыли и права свои и привилегии; чванились своим величием, но когда начали их учить строевой службе, они, увидя беду, разбежались по Запорожским куреням, по хуторам Новосербским. Павлоголовко и другие старики села Нехворощи осмелились толковать о договорах Хмельницкого; их начали обвинять в передержательстве пикинеров; ропот превратился в мятеж; их приговорили к кнуту; перекрест из Турков, Пикинерский Полковник Адобаш, с восторгом исполнил приговор.

Под этот неприятный случай, бросивший какую-то тень на Малороссию, в Генеральном Суде сочинили просьбу к Императрице. Облагодетельствованный Гетманом, Теплов сам старался о том, чтоб эта просьба была написана, и сам же, будучи в это время при Государыне докладчиком, подал на нее тайный донос. Просьба была написана от лица всей Малороссии; в ней было изъявлено народное желание, чтоб Гетманство было наследственное в потомстве Разумовского, причины для этого показаны были оскорбительные для всей Малороссии; все Гетманы и Старшины—живые и мертвые — обруганы и озлословлены. Это был донос на народ, а не народная просьба; и это было сочинение — Теплова. «Другая рука, — говорит Конисский, — а паче рука гражданина природного, конечно, задрожала бы от первых почерков столь хульных и злобных на Малороссию; но сей питомец ее исполнил Пророческие и Царские слова во всей точности: иже яда хлебы моя возвеличиша на мя запинания.»

Шляхетство и чины были созваны в Глухов; но просьбы ни один не подписал. Ни Царское великолепие приемов Гетманских, ни ласки, ни искательства, ни обнадеживания, ничто их не преклонило. Они разъехались, — иным путем идяше в страну свою. Вслед за ними поскакали посланцы по полкам, по поветам, по сотням, с просьбою подписаться. Чины и козаки, не обинуясь, объявили, что просьба эта противна разсудку, чести, правам народным и есть нелепость сумасбродная. Гетман разсердился и послал к Государыне тую просьбу, которую можно бы скорее назвать пасквилем на Малороссиян, нежели просьбой.

Государыня потребовала Гетмана в Петербург. Приказав Асаулу, Хоружим и Бунчужным сохранять единообразие в оружии и в мундирах козацких, он поручил управление краем Кочубею, Туманскому и Апостолу, и явился в столицу. Теплов встретил его объятиями. Граф Григорий Григорьевич Орлов, стоя в дверях этой комнаты, громко сказал: «и лобза его же предаде.» Вскоре объявлен был Гетману Монарший гнев, и не приказано являться во дворец, пока не подаст прошения об увольнении.

Он явился с прошением; был уволен; ему дали шестьдесят тысяч пенсии, Быковскую волость, Гадячский ключ и Батуринский дом, где он и умер, в 1803 году Января девятого.

Полки превращены в Наместничества; Старшины получили чины Великороссийские; Гетманщина кончилась.

Но Запорожье еще имело Кошевых. Западная Малороссия была в руках у магнатов.