Глава LIV. МЕЖДОГЕТМАНСТВО.Шестиглавое правление

Глава LIV. МЕЖДОГЕТМАНСТВО.Шестиглавое правление

Члены правления. Министерская Канцелярия. Пытки. Орел на кахлях. Войны с Крымцами. Галецкий Гибель его. Ненависти Миниха к Малороссиянам. Постой целой армии. Капнист. Подвиг Малороссиян на Сиваше. Благодарность. Набор скота. Пословица. Моровая язва. Румянцев. Украинский Статгальтер. Кейт. Отзывы об нем Манштейна и Рубана. Неплюев. Миних желает быть Герцогом Украинским. Ответ Императрицы. Неистовства Бирона и брата его. Смерть Анны. Правительница. Елисавета Петровна. Бутурлин. Депутаты. Бибиков. Киев облагодетельствован Государынею. Посещение Императрицею Малороссии. Пышности приема. Фаетон божественный и пегасы. Депутаты в Москву. Насмешки. Ответ Гудовича. Письмо Елисаветы к Горленку. Подвиги запорожцев. Польша действует подкупами и поджигательствами. Саранча. Приезд Разумовского из-за границы.

Избрание нового Гетмана было отложено; Малороссия отдана в управление шести Членам: Князю Алексею Ивановичу Шаховскому, Якову Ефимовичу Лизогубу, Князю Андрею Трофимовичу Борятинскому, Василию Гурьеву, Михайле Тарасьевичу Забеле и Андрею Марковичу Маркевичу.

При них Асаулом был Федор Иванович Лысенко; в случае отсутствия Борятинского заседал Иван Акимович Сенявин.

Указано поступать на основании решительных статей, данных Апостолу; Членам соблюдать между собою равенство: Великороссийским сидеть на право; Малороссийским на лево; на Членов приносить жалобы Сенату; Подскарбиям надзирать за доходами.

«Командование оных Старшин»— говорит Архиепископ Конисский (?) — «хотя по личным оных добротам и благородным характерам было кроткое, справедливое и для Малороссиян утешительное; но бывшая из Членов их отдельная Министерская Канцелярия, или, так называемая, тайная Экспедиция заставляла Малороссиян трепетать в их самых отдаленнейших жилищах. Она была точная отрасль великой оной Санктпетербургской Канцелярии и не переставала, от времени до времени, распрашивать, мучить людей. Дела ее и подвиги значатся в нынешнее время— бредгорячки или помешанных умов; а тогда они были самые важные, таинственные и прибыточные. В ней истязывались и мучились люди, как бы в Римском чистилище, единственно по доносам и всех родов прицепкам и придиркам перехожих квартировавших солдат; а паче из беглецов и других бродяг; а доносы состояли о слове и деле Государеве. И сие слово и дело для злодеев и бездельников было как бы сигнал или лозунг либо талисман на злобу и мщение; и состояло оно из трех пунктов касательных до жизни, чести и благосостояния Государыни, и ее Фамилии. Каждый обыватель, хотя бы он был найчестнейший человек и дознанного поведения, подвергался мучительствам по доносу самого дознанного злодея и бездельника; когда не обдарил его, или, по неосторожности, озлоблял чем такого, то горе уже человеку тому. Бродяга тотчас идет к городскому или сельскому Начальнику и кричит перед ним, что имеет на такого-то слово и дело Государево, — «куй его и меня!». Начальство, не имея власти ничего выпытывать; оцепеневало от одного слова допосителева; закует, бывало, в цепи оговоренного вместе с донощиком, отошлет под крепчайшею стражею, и с видом самого ужасного секрета, в Министерскую Канцелярию; а тамо, — не входя в изследование о состоянии доносителя и оговоренного и о причинах самого доноса, и может ли он быть справедлив; не входя даже в разсуждение: мог ли оговоренный; по разстоянию жительства и по способам сделать какое зло Государыне и ее Фамилии, которых он никогда не видал и видеть не может, но, повинуясь слепо своей инструкции, — определяют доносителя в пытку и когда он в три разные ее приема выдержит и утвердит донос свой, то уже оговоренный безответен и его мучат непременно и умерщвляют. Предание общее, и достоверное повествует о том месте, где была Министерская Канцелярия: «что, ежели бы, перстом руки Божеской, изрыть частицу земли на месте оном, то ударила б из нее Фонтаном кровь человеческая. Известно, что во всяком роде добра и зла есть свои тонкости, ветви и разширения их. Таковые имело и таинственное слово и дело Государево. Сверх трех его пунктов, довольно угнетавших человечество и бывших великим для него бичем, прибавлены еще к ним поиски за честь и достоинство клейнодов и регалий Государственных; и не говоря о многих подробностях на счет жертв таковых изысканий, довольно сего доказательства истины, что один знатный владелец или помещик местечка Горска претерпел великие пакости и истязания за одного орла гербового, на печатях употребляемого. Перехожий через местечко оное армейский Офицер, по имени Иакинф Чекатунов, не довольно утрактованный хозяином, увидел в доме его, на одной печке, по кахлям или изразцам печным, вымалеванного мастером орла. Тотчас арестовал его командою своею и отослал в Министерскую Канцелярию, с доносом, что он жжет на печах своих Герб Государственный, не ведомо с каким умыслом. Министерская Канцелярия, сочтя донос тот полусловом и полуделом Государственным, допрашивала помещика: с каким намерением поставил он на печи своей Герб Государственный и для чего его прижигает? Помещик, поставляя в доказательство свидетелей и свою присягу, хотя извинялся, что он купил печи тую в свободном местечке Городне у гончара тамошнего Семена Перепелки, у которого, между множеством фигур и печных украшений, были лица человеческие и, между животными и птицами, орлы; но чтобы то было священное или заповедное ему, о том и в ум не приходило, а купил он все печи, а между ими и ту зазорную, с единственным и общим умыслом, чтобы зимою согревать горницы. Однако, не смотря на все извинения, орлы стоили помещику хорошого табуна лошадей и коров с денежныди приданным.» Если бы это писал не современник, не знаменитый человек, это было бы невероятно в наше благословенное время.

Войны с Крымцами продолжались. Изредка случалось козакам сражаться и с кочевыми народами востока. Сотник Василий Капнист, родом Грек, который начал службу при Петре Великом в Прутском походе, и который не однократно разбивал Ногайцев и Крымцев, ныне отразил от Изюмских пределов Калмыцкого Князя Дундука-Омбо. Когда же возгорелась война с Турциею, Малороссияне участвовали в неудачном походе Леонтьева. С ним было шесть тысяч козаков регистровых и две тысячи Запорожцев. Граф Миних принял начальство над войсками; открылась вторая кампания; пришло туда и наших четыре тысячи, кроме трех тысяч Запорожцев, приведенных Кошевым Иваном Милашевичем. Белицкий был уже сменен. Перекоп, Козлов, Бахчисарай и Кинбурн сдались знаменитому Военачальнику, и козаки весьма много участвовали в удачах его оружия. Они перехватывали Турецких курьеров, отбивали стада, брали редуты и укрепления, посредством которых армия сохраняла соединение с Украйною. Капнист отличался более и более. Он был пожалован в Полковники Миргородские; но примечательнее других Малороссиян неустрашимостью в этом походе был Генеральный Бунчужный Семен Яковлевич Галецкий.

Честолюбивый и решительный, он себе пролагал дорогу в Гетманы; желая заслужить благорасположение Фельдмаршала, старался прославиться неустрашимостью и обратить на себя особенное внимание Миниха. Получено было сведение, что Татары выступили из Крыма и заняли Черную долину, известную под названиями Серкеш и Гайман; эта долина имеет источники, что весьма редко посреди безводных степей; через нее должна была пройти наша армия. Миних нарядил против Татар значительный отряд с артиллериею; но Галецкий уверил его, что это не стоит таких забот, что это ничтожная передовая толпа, которая намерена перепортить копани, и которую весьма не трудно легким отрядом истребить. Дело взял он на себя. Миних согласился, и дал ему два полка драгунские. Тогда Галецкий взял с собою полки Гадячский, Нежинский, Стародубский и Черниговский, да полевую артиллерию. Днем отдыхали; ночами шли и на заре достигли Черной долины. Галецкий изумился: вся необозримая степь над долиною была покрыта спящими Татарами. Отважный он не испугался; решительный, — не медлил и не дал своему войску понять опасность; напал на Татар, прошел насквозь все пространство стана, избил их тысячами; вскочив со сна, оторопев, остальные разсыпались по степи. Совершив подвиг, Галецкий возвратился в долину, единственное пристанище. Татары опомнились, собрались и окружили его; он спешился, стал в каре, по углам поставил пушки, начал битву, накидал вокруг себя вал из мертвецов. Целый день Малороссияне упорно защищались; к вечеру Татары спешились и кинулись в каре. Гибель была неизбежна. При Галецком был сын его Петр, который стал потом Гадячским Полковником; тогда он еще был только Погарским Сотником. Отец приказал ему спасаться и, сказав —, тут могила моя, бросился на смерть. Три тысячи двести семьдесять козаков и драгунов легли в Черной долине. Галецкий был изрублен в куски.

С тех пор самолюбивый Миних возненавидел Малороссиян. Известие о поражении достигло до столицы; Фельдмаршал получил строгий выговор; другие чиновники тяжелые взыскания. Миних чернил Малороссиян, называл их упрямыми своевольцами не преданными Государыне.

Наступила зима, Миниховы войска все расположились в Украйне; козакам дано было повеление охранять границы от набегов Татар. Можно судить как тягостен был этот необыкновенный постой целой армии. Князь Иван Федорович Борятинский был тогда главным начальником Малороссии; он был добр, но не мог народу пособить.

С Новым годом опять началась война; Капнист водил наших Донских и Чугуевских козаков к Очакову. Запорожцы разъезжали на малых судах по Черному морю, распространяли ужас до самых Бендер и возвратились в Сечь со значительною добычею. Так продолжались и два последующие года. Всегда лето проходило в битвах, зима отягощала бедную Украйну нестерпимыми постоями. Восьмнадцать тысяч двести восемьдесят козаков были под знаменами Анны Иоанновны, в 1738-м году. Тринадцать тысяч в следующем составляли арриергард. Капнист разорил в Молдавии Сороку, набрал множество пленников, сжег неприятельские магазины, был в битве под Хотином, получил в награду несколько деревень.

И как Миних мстил за Галецкого всем Малороссиянам, то они всегда были посыланы в самые опасные места. Однажды им было приказано перейти залив Гнилого моря, Сиваш, и напасть на линейскую страфу. В козацком войске были многие люди опытные, живалые в Крыму, знавшие по Сивашу отмели и броды. Ночью они перешли залив; злобно ударили на Татар; загнали в угол, который имеет вид полумесяца и находится между крепостью и Сивашем, вырезали Турков и Татар на баттареях, заметали трупами рвы линии, и по ним, без лесниц и фашинника, перешли как по плотине. — «За сию чрезвычайную услугу хотя войска Малороссийские были достойны благодарности, но им сказано сквозь зубы и прибавлено к тому, что они уподобляются упрямой лошади, которая как хочет, то и на гору везет; а не схочет, то и с горы не йдет.»

Взятие линии облегчило переход армии в Крым. За это в награду велено набирать в Малороссии погибший в походах скот. Малороссияне полонили реки Днепр и Самарь, чтоб Татары по льду не переправились; другая целая армия людей выходила для этого дела; не имея где согреться в степях, она погибла от морозов. Так стеснял Миних Украйну и гостеприимный, по Славянскому обычаю, народ принужден был наконец сложит пословицу: «Москалыкы соколыки! поилы вы наши волыкы; як вернетесь здоровы, поисте и коровы».

Кроме войны и несоразмерных с силами народа постоев, Украйну посетила опять моровая язва; из Ясс и Букареста пробралась она через Каменец-Подольск, Бар, Днепровский Могилев и другие города на восточный берег Днепра; но должно отдать справедливость Графу Миниху. Он остановил ее. «К сожалению народа, исполненного признания к благодетельному и кроткому управлению в такое особенно время, когда край сей, по продолжавшейся Турецкой войне, чрезмерным подвержен был тягостям» — Князь Иван Федорович Борятинский скончался. Александр Иванович Румянцев занял его место; а в случае его отсутствия управлял Украйною Иван Афанасьевич Шипов. В довершение всенародных бедствий, постигло неожиданное, частное, — одну деревню: какой-то крестьянский сын в ней выдал себя за Царевича Алексия Петровича. Три солдата из часовых при маяках приняли его сторону; это случилось на Украинской линии; все село поклонилось мнимому Царевичу; поп отправил за него молебен с трезвоном. Тамошний Сотник дал знать о том Румянцеву; и Лже Царевича и его шайку перехватали, отправили в Петербург, допросили в Тайной Канцелярии и препроводили к Шипову с повелением казнить.

Долговременная война с Турциею окончилась. Румянцев, произведенный в Украинские Статгальтеры, был отправлен в Царьград чрезвычайным и полномочным Послом; на место его явился Генерал Кейт. Это был любимец Украины; добрый и умный человек. Мы представим об нем слово в слово отзывы двух его современников: одного— иностранца, другого— Малороссиянина: Манштейна и Рубана.

«Румянцова надлежало заменить человеком честным и безкорыстным. Эта провинция чрезвычайно страдала в продолжение всей войны; в ней четыре зимы зимовала армия, и одна она поставляла подводы и погонщиков. Это ее привело в плачевное состояние, не говоря уже о вопиющих притеснениях от Губернаторов и армейских чиновников. Двор, желая прекратить эти притеснения и избавить от совершенного разорения одну из прекраснейших стран Империи, избрал Губернатором Кейта, который возвратился в это врем из Франции, где лечился от ран. Ему было при казано ехать Губернатором в Глухов. Он пробыл там только год; но в это короткое время сделал дела более, нежели его предшественники в десять лет. Украйна очень чувствовала кротость его правления, и порядок в делах им учрежденный. Он даже начал вводить между козаками род дисциплины, о которой они дотоле не ведали; но он не имел времени окончить начатое; война с Швециею отозвала его. Когда он выезжал из Глухова, все эти люди очень грустили по нем. Они говорили, что лучше было б не давать им Губернатора, с которым так несходны все его предместники, или, однажды его назначив, не должно б его сменять.»

Так пишет Манштейн; вот слова Рубана: «В Кейте Малороссияне находили не меньше мудрого и кроткого, как и благотворительного вождя. Он торжествовал всяким случаем, который только мог предстать ему на оказание добра всякому от мала и до велика. В разборе судных и особливо уголовных дел старался он наблюдать, чтобы наказание определялось прямо соразмерное преступлению и приучал всех соседателей своих не решать легко таких дел, где идет о судьбине, имении, жизни или чести малейшего в обществе человека; но обнимать всю обширность околичностей. Был неприятель пыткам и распросам и отвращал их, поколику дозволяла ему грубость тогдашнего времени. Уже при Румянцове восприято начало и далеко распространилось вежливое, свободное и благонравное обхождение; но при Кейте и далее оное утвердилось. В 1741 году начата была война с Шведами. Кейт, как искусный Генерал, взят туда к команде. Сожаление о потере двух первых Начальников (Борятинского и Румянцова) облегчено было приобретением сего; но лишившись его, не были награждены подобными в последующих.»

Место эта занял, по счастию не надолго, угрюмый и сварливый солдат, неудачный Полководец, Киевский Генерал Губернатор Михайло Леонтьев, который нарушил равенство между Малороссийскими членами Генеральной Канцелярии, и которого сменили Иваном Ивановичем Неплюевым. Его народ полюбил: но он не долго пробыл.

Так Малороссия привыкала к жизни общей с Империею; так при Анне Иоанновне она уже видела у себя Генерал Губернаторов. Но это было лихорадочное состояние; добрые Начальники сменялись злыми, Гетманы Губернаторами, не было ничего постоянного. Было время, когда Меньшиков хотел быть властителем Украйны; ныне Миних просил Царицу, чтоб назвала его Герцогом Украинским. Страна богатая, плодоносная, многолюдная, она, как Сусанна, была искусительницею судей; а люди тогдашних времен были простодушны и не умели скрывать страстей; без дальних околичностей один просил Батурина, другой Украйны; первому Петр ничего не отвечал второму Анна сказала через Бирона: «Фельдмаршал слишком скромен; пусть лучше попросит Великого Княжества Московского.»

Не мало страдала Украйна и от Бирона; но от него страдала и вся Империя. «Всяк, веруй во Бирона»— говорят летописи — «спасен и прославлен.» От неистовств брата его Украйна приходила в содрогание. «Он был совершенный колека, имел однако на себе чин полного Генерала и, квартируя с войском несколько лет около Стародуба, уподоблялся пышностию гордому Султану Азиатскому.»

Но Анна Иоанновна скончалась. Добрая Правительница разсыпала Биронов по лицу России и сама погибла в омуте политической жизни. Дочь Петра Великого, Елисавета, провозглашена Императрицею. России стало легче.

Разумовский и Лесток более других содействовали ее возшествию на престол.

Александр Бутурлин получил в управление Малороссию; но вскоре его потребовали и поручили прежнюю должность Генерал-Кригс-Коммиссарскую; при нем поехали с поздравлениями к Государыне Депутаты от всего народа Малороссийского: Петр Апостол, Григорий Лизогуб, Андрей Горленко и Яков Маркевич.

Иван Иванович Бибиков заступил место Бутурлина; в Войсковой Канцелярии присутствовали: Иван Кондратьич Ильин, Андрей Тимофеевич Тютчев, Генеральный Судя Федор Иванович Лысенко и Генеральный Подскарбий Михаил Васильевич Скоропадский. Разумовский исходатайствовал для них право равенства с Великороссийскими членами, которое Леонтьев, вопреки указу 1734 года, похитил в свою пользу.

Войт Киевский Павел Войнич, Бурмистры, Райцы, Лавники и все мещане города Киева били челом Государыне о подтверждении городских привилегий, данных Петром Великим. Она исполнила их прошение: права, сборы, доходы и недвижимость мещан были утверждены; разрешена была вольная торговля и владение угодьями, сеножатями, выгонами, рыболовлями; допущен был невозбранный въезд в строевые и дровяные леса Киевские; дана была гражданам свобода торговать в Клеве разными товарами, припасами съестными, вином, пивом, медом; укреплено право иметь воскобойню, пивоварню, гостиный двор и свои весы; повелено собирать и отправлять в Ратушу сбор с Днепровского перевоза; и за все эти преимущества приказано с города взыскивать ежегодно в казну по шести сот рублей.

Облагодетельствованный Киев увидел вскоре в стенах своих свою Благотворительницу; она здесь прожила несколько недель; пешком посещала пещеры и храмы; украшала гробницы Угодников, алтари; раздавала дары Священству и неимущим. Ее встречали и конвоировали войска Малороссийские, десять полков регистровых, два Компанейских и несколько отрядов надворной Гетманской хоругви. Ее приняли на границе Великороссийской за Глуховом, в Толстодубове. Они были построены в одну линию, в два ряда; первый полк отсалютовав Царице знаменами и саблями, обскакав весь фрунт и другой полк, останавливался за последним; второй делал тоже, и таким образом Государыня видела неразрывную цепь полков до Глухова. Войска были одеты наново в синих черкесках с вылетами и в широких шалварах, с разноцветными по полкам шапками.

Из Киевской Академии были выписаны вертепы; певчие пели, семинаристы представляли зрелища божественные в лицах и пели канты поздравительные. А в Киеве молодой студент, в короне и с жезлом, в виде древнего старца, выехал за город в колеснице, названной «Фаэтон божественный,» на двух конях крылатых, которых студенты назвали пегасами, и которые были ничто иное как пара студентов. Этот старик представлял Киевского Князя Владимира Великого; на конце моста встретил он Государыню и произнес длинную речь, в которой называл себя Князем Киевским, ее своею наследницею, приглашал ее в город и поручал весь. Русский народ во власть ее и в милостивое покровительство. Довольная приемами, Она, однажды, произнесла всенародно «возлюби меня, Боже, в Царствии небесном Твоем, так как я люблю народ сей благонравный и незлобивый.»

Здесь чины и войско подали ей прошение об избрании нового Гетмана. Она его приняла и приказала явиться Депутатам в Петербург, ко дню торжественного бракосочетания Петра Феодоровича с Принцессою Ангальт-Цербстскою, то есть с Екатериною II, с этим благом и украшением Царства Русского. Депутатами были назначены: Генеральный Обозный Лизогуб, Хоружий Ханенко и Бунчуковый товарищ Василий Андреевич Гудович. Сенат определил им на содержание в месяц по десяти рублей; но Государыня, узнав о том, написала в Сенат: «Мы уведомились, что Малороссийским чиновникам назначено на наем квартиры, с покупкою дров и свеч, по десяти рублей в месяц, по примеру выдачи, производившейся им в 1727 году, в Москве; но как они приехали поздравить Нас с бракосочетанием возлюбленного Нашего Племянника, то повелеваем дать им квартиру от казны и по сту рублей в месяц.» Малороссияне отдохнули. Нельзя однако ж было, чтоб Великороссийские чиновники их не подсмеивались и даже иногда весьма неприлично. В то время еще не могло быть взаимного доверия между Великороссиянами и братьями их Малороссами. Они друг друга обоюдно подозревали. Однажды с видом насмешливым кто-то из Бар спросил Депутатов: что за причина, что ваши Гетманы, если не все, то многие, были коварны и не усердны для России, и искали ей вреда?

Гудович отвечал: «что касается до усердия к России, то никто из вольных народов не был к ней привержен так, как Малороссияне; и это доказывается тем самым, что, свободными, отбившись от Польши, предпочли Россию всем, другим народам, в свою протекцию их зазывавшим; а избрали ее одну только по родству и единоверству; в чем они навсегда устояли и никогда не колебались, отринув и презрев многие соседние льщения и страхи сильных Держав и даже недавние предложения Шведов, к искушению самые удобные. А что касается до некоторых Гетманов, то к ним может быть применена пословица: яких стварили есце, таких и майте; ибо то не оспоримо, что к России были неусердны только те Гетманы, которые избраны были по настоянию Русского правительства. И причины тому три: первая — Министры хуже знали кого следовало выбирать в Гетманы, нежели как чины и народ Малороссийские; вторая — Старшины Малороссийские искали паденья тем, которых избрали по неволе и потому попускали им совращаться с пути истины; третья — от Министров было к ним (потому, что то были их твари), более доверенности, нежели к народу, а может быть еще более потому, что тут были замешаны и личные интересы Министров, — интересы, нестерпимые для Гетманов, и невместимые в благоустроенных правительствах. К тому же можно сказать по-Христиански, что прочно только справедливое; ибо тут Сам Бог споручник и защитник.»

Таков был ответ умного Депутата; в то время более сказать было бы опасно. Ныне можно бы прибавить следующее: на каждого Гетмана, избранного против воли народной, в Москве было по Самозванцу; и народ принимал их с разверстыми объятиями; что же касается до мятежей Стрелецких, до заговоров и посягательств на жизнь Великого Петра, до Разина, до Пугачева, неужели можно с этим всем сравнить Гордеенка и его Запорожцев? Русь всегда предана Божиим Помазанникам, жаждет им служить верою и правдою, не однажды доказывала это на деле; а Киев, Чернигов, Переяславль — гнездо Руси, начало городов ее, начало и всех ее Княжений, три точки яркие, разлившие на Север и Восток свет Христианства. Ныне спор единоплеменников прекратился. «Вы все мне дети и все для меня равны», сказал один из Величайших Царей Русских.

Во время торжества Депутаты занимали везде почетные места. Впрочем, Государыня всегда, и еще до возшествия на престол, до того была к Малороссиянам благосклонна, что даже в письмах к Старшинам не первостепенным показывала им какое-то особенно милостивое уважение. Тому доказательством может служить следующее письмо к Горленку (?): «Благородный Господин Андрей Андреевич! послан от Нас в Малороссию, за Нашими нуждами, Камор-динер Наш Игнатей Полтавцов; и ежели он о чем у вас о своих нуждах просить будет, прошу, по вашей к Нам благосклонности, в том его не оставить. В чем на вас и не безнадежна остаюсь вам доброжелательная Елисавет. Июля 11 дня, 1737 года.»

Государыня обещала грамотою, что Малороссиянам позволит избрать Гетмана. Но это избрание отложила до приезда из-за границы того, кого хотела она почтить булавой. Тогда причин отлагательства не знали и ожидали с нетерпением. Обласкав Депутатов, Она пожаловала им собольи шубы, бриллиантовые перстни и на дорогу по тысячи рублей.

Бибиков умер. Украйной управляли члены Генеральной Войсковой Канцелярии: Ильин, Извольский и Челищев; Лысенко, Скоропадский и Асаул Петр Васильевич Валькевич. Капнист с Боскетом занялся составлением карты Заднеприя и окончил ее в Июле месяце. Запорожцы тревожили Крымцев, Турков и Поляков; раззорили деревни Саксонского Генерала Вейсенбаха близ Богуслава и Канева. Кошевым был у них Григорьев; жили они на Султанских землях, близ Затона и Очакова; безпрестанно сменяли Кошевых, и при Яковлеве вооруженной рукою ловили рыбу и зверей в Турецких владениях.

Польша прибегнула к прежнему образу действовать против обеих Россий. Радзивил и Потоцкие подкупили до двух сот человек Поляков, Жидов и беглецов Русских; наслали их зажигать города и узнавать о количестве и расположении войск в Малороссии. Они разсеялись по всей Империи. Москва, Воронеж, Ярославль, Орел, Калуга, Тула сильно пострадали; Глухов горел трое суток. Подлое и безполезное злодеяние уже безсильных! Клевретов их переловили и истребили.

Под час пожаров саранча съела хлеб на полях; голод был повсеместный. Государыня приказала вывесть Великороссийские полки, разрешила ввоз хлеба из Польши, ограничила на время винокурение и подарила на бедных восемьдесят четыре тысячи рублей.

В это время Граф Кирилл Разумовский возвратился из-за границы.