О «любви» беларусов к советской власти

О «любви» беларусов к советской власти

К июню 1941 года горожане и образованные слои Западной Беларуси успели «по полной программе» познакомится с такими «преимуществами» советской власти как массовые аресты, казни, ссылки, депортации, конфискация имущества и денег, запреты свободного высказывания мнений, свободного трудоустройства и много-много прочего в том же духе.

Справка

С сентября 1939 по 19 июня 1941 года из Западной Беларуси в Сибирь, на Север, в Казахстан было депортировано:

— военнослужащих польской армии — 46 тысяч;

— граждан (мужчин), обвиненных органами советской власти — 250 тысяч;

— членов семей польских военнослужащих, семей обвиненных, людей «под подозрением» — 990 тысяч;

— за тот же период было расстреляно 135 тысяч человек.

Всего — 1 млн 421 тысяча!

19 июня 1941 года, всего за три дня до нападения Германии на СССР, из Беларуси на Восток была отправлена партия беларусов в 22 тысячи человек. Это около 300 битком набитых товарных вагонов.

(Газета «Народная воля» от 4.08.1998 г.)

В результате они возненавидели советскую власть всей душой. Жители западных областей БССР летом 1941 года осуществляли акты саботажа, диверсий и террора, направленные против партийно-советских функционеров, сотрудников репрессивных органов, отступавших частей Красной Армии.

Однако в новейших российских фильмах о войне доблестным красноармейцам и чекистам на территории Западной Беларуси вредят исключительно поляки. Общая картина создается такая: с одной стороны — славные красные бойцы с каким-нибудь красавцем-политруком Безруковым во главе, с другой — враждебное им польское население. А где же беларусы?

Многие сельские жители «крэсов» действительно с радостью встречали войска Красной Армии. Они наивно думали, что с этого момента начнется у них такая же «райская жизнь», как в БССР. Что ж, эта дурь прошла очень быстро. В качестве примера приведу слова одного из коммунистов Западной Беларуси:

«Дурные были польские суды — вместо присуждения длительных тюремных сроков им надо было высылать нас на несколько недель на работу в Советы, мы бы радикально излечились» (Бешанов В. Красный блицкриг. Москва, 2006, с. 167–168).

Очень скоро местные крестьяне просто обалдели от посыпавшихся на их голову «благодатей»:

«…Съездил в Минск и мой отец. Вернулся расстроенный. Увидел совсем не то, о чем читал в подпольных книжках, которым верил… А теперь он не мог понять, как это — колхозники работают целый год за „палочки“, а кормятся со своего огорода. Его вера в правдивость советской пропаганды пошатнулась…

А комиссар все ездил к нам. Начал агитировать отца стать инициатором организации колхоза. Но отец уже кое-что знал о колхозной жизни. Никак не мог понять, зачем надо объединяться с голодранцем и лодырем, имеющим 10 гектаров земли, но живущим гораздо хуже отца, у которого вместе с лугом было всего 7 гектаров… Не мог понять, почему надо отдать свою корову в колхоз, а потом брать оттуда какой-то литр молока для детей…

С приходом зимы началось раскулачивание. Комбед, который создали из „бедняков“ (точнее говоря, из лодырей, потому что в него вошли даже те, у кого было по 10 гектаров земли, но хлеба до нового всегда не хватало), под зиму пошел раскулачивать пана в Качановщине. Фактически это был арендатор, а не пан, арендовавший у князя Радзивилла фольварк (имение) в 40 гектаров…

„Пану“ оставили одну корову и одну комнату в его доме… Так за один день было разрушено хорошее хозяйство, которое давало заработок нашим сельчанам, — туда летом ходили на сенокос и на жатву. Панское сено они косили за каждую третью или четвертую копну себе. После в колхозе косили за одиннадцатую… Жницам пан платил по два злотых в день и рассчитывался за работу сразу. За два злотых тогда можно было купить пуд зерна, а то и больше. В каком это колхозе колхозница получала на трудодень 16 килограмм зерна?

…Селяне огорчились. Они не понимали такой политики Советов. А в деревню зачастили агитаторы. Читали лекции о счастливой и зажиточной жизни в колхозах… Когда после часового доклада лектор предлагал записываться в колхоз, мужчины старались незаметно „пойти покурить“…

Сельчан обложили такими поставками, которые им при поляках даже не снились. Пищали, но выполняли. Все были при хлебе и молоке. А соседние дроздовцы поспешили создать колхоз первыми в районе и работали уже за „палочки“, и молоко носили по литру с колхозной фермы.

…Кстати, ту поделенную рожь на панском поле нашим крестьянам жать не пришлось. Поле отдали колхозникам из Дроздов. Но засеять его осенью они не смогли и превратили в выгон для скотины!

От вывезенных в Сибирь стали приходить письма со слезными просьбами прислать хотя бы черных сухарей и сушеной картошки, которой у нас никто и сушить не умел. Тогда мы поняли: вот и пришла к нам та „счастливая и зажиточная“ колхозная жизнь, которая раньше не могла нам присниться и в самом кошмарном сне». (Тарас А.Е. Анатомия ненависти. Минск, 2008, с. 656–659).

Ожидать в такой обстановке ухода населения в партизаны было бы глупостью. Летом 1941 года местное население встречало части Вермахта с цветами, так же, как двумя годами раньше — части РККА.

Правда, Пономаренко 22 ноября 1943 года доложил Сталину:

«…мы обладаем на территории Западной Белоруссии крупным превосходством сил (перед отрядами польской АК — М.П.). Там имеется 185 отрядов советских партизан, имеющих в своем составе 23.855 партизан» (Соколов Б.В., с. 397).

Без малого 24 тысячи на всю Западную Беларусь (в среднем, 120 человек в отряде)! Прямо скажем — не густо. Но главное не это. Главное то, что местных жителей в здешних отрядах почти не было. Советские отряды были либо заброшены в Западную Беларусь из-за линии фронта, либо состояли из окруженцев и партактива (многим рядовым функционерам и «активистам» в 1941 году пришлось «хавацца ў лесе»). Организованное массовое партизанское движение в здешних краях представляли отряды Армии Краёвой.

Кроме того, более 8 тысяч из этих 24 прибыли в западные области Беларуси из восточных областей лишь осенью 1943 года[44].

Население восточной части БССР тоже не бросилось в леса при появлении немцев. Зачем? Это население существовало в условиях оккупации уже 150 лет и привыкло ко всяким оккупантам, занимая позицию выжидания.

Эстрадный юморист Михаил Задорнов, которого россияне горячо любят за его хамские характеристики всех других наций, однажды сказал, что если руководство страны прикажет, то беларусы завтра же уйдут в леса. Должен разочаровать этого завравшегося «певца» славянского триединства — в лес уйдет только номенклатура, да и то не вся.

Старшее поколение беларусов терпело беды и страдания, сжав зубы. Недовольство изредка прорывалось наружу разве что в виде частушек:

Устань Ільйч, i падзівіся,

Як колхозы разжыліся:

Пуня — ракам,

Хата — бокам,

I кабыла з адным вокам!

В отличие от «западников», беларусы центральных и восточных областей воспринимали «власть советов» уже как данность. Поэтому им было присуще любопытное разделение стереотипов: репрессии немцев — это зверства оккупантов, репрессии советских органов — произвол своих властей.

Но и здесь такая характеристика применима не ко всей массе населения, а в основном к молодому поколению (от 25 лет и моложе). Оно и понятно, ничего другого эти ребята в своей жизни не видели и не знали. Именно вчерашние комсомольцы в 1943–1944 гг. добровольно вступали в партизанские отряды.