Глава 3. Юридический прецедент: дело Кононова

Глава 3. Юридический прецедент: дело Кононова

Сказанного выше достаточно для того, чтобы читатель мог понять глубину и тяжесть проблемы. Партизанскую войну большевики вели «по-большевистски» — то есть, не соблюдая никаких юридических норм. «Советские» ежедневно и повсеместно совершали военные преступления не только против комбатантов (служащих вооруженных и полицейских сил противника), но и против гражданского населения, проживавшего на той территории, где они дислоцировались.

В 1998 году латвийские власти арестовали и приговорили к 6 годам заключения — «за геноцид и преступления против человечности» — бывшего командира партизанского отряда 1-й Латвийской партизанской бригады отставного полковника милиции Василия Макаровича Кононова[71].

Первоначально Верховный суд Латвии признал обвинения недостаточно обоснованными и обвиняемого в апреле 2001 года оправдал. Но после протеста генеральной прокуратуры дело было направлено на доследование, после чего Верховный суд Латвии приговорил Кононова в апреле 2004 года к 1 году и 8 месяцам тюрьмы за военные преступления (несмотря на то, что обвинение требовало 12 лет). В связи с истечением срока наказания (так как Кононов уже успел отбыть его), подсудимого тут же, в зале суда, освободили из-под стражи.

С точки зрения представителя обвинения дело не стоило выеденного яйца, так как к моменту суда собранного материала вполне хватало для вынесения однозначного приговора. Сам Кононов ничего не отрицал и не скрывал, так как считал, что 60 лет назад действовал абсолютно правильно.

27 мая 1944 года отряд под командованием Василия Кононова вошел в латвийскую деревню Мазие Бати (Малые Баты), где убил 9 жителей деревни (пятерых партизаны расстреляли, четверых сожгли заживо, в том числе беременную женщину) якобы за то, что они тремя месяцами раньше (в феврале) выдали немцам 12 партизан.

Однако Конононов все время твердил о «предательстве» латышами советской власти. Так в латышском суде впервые юридически столкнулись правовая позиция государства, относительно недавно вернувшего себе независимость от СССР, и представителя этого самого СССР.

Кононов родился 1 января 1923 года в селе Страуя Лудзенского района Латвии, и на этом основании считался коренным гражданином Латвии. В действительности он представлял ту самую русскоязычную «пятую колонну», которую Петербург насаждал в Прибалтике с XVIII века. Сталин это дело продолжил, поэтому его подручные (такие как Берия и Меркулов) осуществляли массовые депортации жителей Прибалтики в Сибирь и Казахстан — на вымирание. Политика была простой: коренных жителей трех прибалтийских республик — в Сибирь, русских — в Прибалтику. Вот почему в Латвии ныне едва ли не половина населения является русскоязычной.

С точки зрения советской Кононов действительно неподсуден — он ведь уничтожил «пособников оккупантов» — категорию, придуманную в Политбюро ЦК ВКП(б), и этим же Политбюро приговоренную к уничтожению. Именно таким уничтожением занимались все советские партизанские отряды от Балтийского моря до Черного.

Да вот беда — под марку «пособников» можно было в годы войны подвести практически все население Латвии. Напомню — государства Балтии к началу операции «Барбаросса» являлись фактически оккупированными СССР и никто на Западе эти сталинские «приобретения» официально не признавал. Смешно думать, что оккупированные Москвой латыши за один год (с 20 июня 1940 по июль 1941 гг.) успели превратиться в ярых приверженцев советской власти. Скорее они успели искренне ее возненавидеть. Поэтому термин «коллаборационисты» применительно к латышам, ненавидевшим советскую (московскую!) власть и «сотрудничавшим» с режимом нацистов (то есть продолжавшим нормально жить вместо того, чтобы заниматься саботажем и диверсиями) звучит абсурдно.

Коллаборационистом в этой ситуации являлся сам Кононов — гражданин Латвии, но поборник советского режима — оккупационного для Латвии.

Отделался полковник запаса сравнительно легко. Тени убитых в Мазие Бати душу его не тревожили (да и была ли душа у этого нелюдя?), зато беспокоил нежданно-негаданно свалившийся на голову титул «военного преступника», а потому ветеран обратился за защитой… к проклятым буржуям — в суд по правам человека в Страсбурге.

В. Кононов в годы войны.

В.М. Кононов со своим иском попал в яблочко — «жирные европейские коты» оказались в двусмысленной ситуации. Признать правоту Верховного суда Латвии означало создать прецедент, подрывающий основы конструкции созданного после войны «нюрнбергского гламура» — с очень грязным нацизмом в противоположность очень чистому антифашизму. Ведь тогда могли последовать иски против бойцов «Сражающейся Франции» (которые, как отмечал Г. Уильямсон в книге «СС — инструмент террора» совершили ряд военных преступлений), против итальянских, греческих, югославских и других бывших партизан. Что уж говорить про СССР, правопреемницу которого — Российскую Федерацию, «жирные европейские коты» в тот момент видели своим политическим другом (в смысле — поставщиком энергоносителей и рынком сбыта всевозможного барахла) на веки вечные. Они ведь еще не догадывались о предстоящей аннексии Крыма.

А потому Европейский суд по правам человека в Страсбурге 24 июля 2008 года вынес решение в пользу Кононова и постановил выплатить ему компенсацию в размере 30 тысяч евро (полковнику запаса 30 тысяч оказалось мало, он назвал эту сумму «издевательством»)[72].

В.М. Кононов с российским флагом в руке. Однако уехать в Россию из буржуазной Латвии он отказался.

Европейские бюрократы рассчитывали, что латыши проглотят горькую пилюлю и заткнутся. Но те оказались последовательными и в январе 2009 года обжаловали решение страсбургского суда, после чего оно было рассмотрено в Большой палате Европейского суда по правам человека. Доказанный факт убийства 9 гражданских лиц в политкорректной Франции проигнорировать не решились, и 17 мая 2010 года, отменив решение Малой палаты, Большая палата признала приговор Латвии в отношении Кононова справедливым — на основании статьи 7 Европейской конвенции о защите прав человека. Таким образом, юридический прецедент для расследования преступлений, совершенных в годы Второй мировой войны советскими партизанами, был создан.

Наряду с тем процесс показал всю условность западного термина «коллаборационист» применительно к гражданам союзных республик, входивших в состав СССР во время войны. Ведь все эти якобы «союзные» республики фактически были оккупированы РСФСР.

Поэтому коллаборационистами можно было считать только граждан РСФСР, но никак не жителей территорий, оккупированных в период Гражданской войны 1918—20-х или в 1939—40 гг. Один из участников фильма «Беларусь пад нямецкай акупацыяй. 1941–1944» абсолютно верно сказал:

«Если принять за основу определение „коллаборационизма“, как сотрудничество с врагом во вред своей державе и своему народу, то какой же я коллаборант?»

Судите сами. Бороться против власти коммунистов (ныне трижды проклятой) под лозунгом «Беларусь — перад усім!» («Беларусь — превыше всего!» — фраза из гимна Беларуской краевой обороны) — это «предательство». А воевать за власть комиссаров во главе со Сталиным, Молотовым и Берией, за расстрельные «тройки», голодомор, тотальную русификацию, да еще под это дело убивать своих мирных сограждан — это патриотизм! Такую позицию патриоты стран, превращенных в свое время в колонии России, воспринимают как циничную и подлую.

Именно для замены понятия «патриотизм» была придумана ширма — понятие интернационализма. Молодежь призывали геройски сражаться и умирать за победу интернациональной коммунистической идеи. Истинная же цель призывов была иной: сохранение власти преступной шайки — коммунистических правителей СССР и созданной ими массовой преступной организации — ВКП(б).