«Актив», или «номенклатура низшего звена»
«Актив», или «номенклатура низшего звена»
Непонимание того, кто организовывал советские партизанские отряды, кто ими командовал, проистекает от непонимания реальной структуры тогдашнего советского общества. Нынешний обыватель воспринимает тогдашние события через призму дня сегодняшнего — мол, люди тогда были такие же, что и нынче, только одеты похуже. Увы, хуже было абсолютно всё.
Жесткую структурированность советского общества на три основных класса отметил писатель Игорь Бунич (1937–2000): элита — прослойка — быдло:
«Именно так понимали социализм еще древние мыслители — не чета нам: элита, стража, рабы. Стража находится между элитой и рабами. Плохой страж уходит в рабы, хороший — в элиту. „Ни то ни се“ — умирает на боевом посту. Любой член элиты может утром проснуться рабом или стражем, раб имеет возможность выбиться в стражи, но в элиту никогда! Самое главное тут — правильный подбор кадров для элиты и выбор мифов для воспитания стражей и рабов. Это подчеркивал еще старик Платон!» (Бунич И. Операция «Гроза». Кровавые игры диктаторов. М., 2008, с. 30–31).
Наиболее адекватную характеристику советского общества дал его непосредственный наблюдатель и исследователь Иван Солоневич (1891–1953), бежавший в 1934 году из Беломоро-Балтийского лагеря в Финляндию.
Сразу оговорюсь, что монархические взгляды, а также «западнорусизм» Солоневича мне совершенно чужды. Тем не менее, характеристика структуры авторитарного советского общества, которую дал Солоневич на страницах своей книги «Россия в концлагере» исключительно точна (я рекомендую прочесть эту книгу всем, кто полагает, что жизнь в СССР в ту пору была почти такой же, как в 1960— 1980-е годы, только чуть беднее).
Основу пирамиды составляла бесправная, голодная, сажаемая и расстреливаемая рабоче-крестьянская масса. У нее на плечах размещалась маленькая кучка партийной элиты. А между этими полярными группами располагалась прослойка, которую Солоневич метко назвал активом («приводной ремень к массам» или «твердой души прохвосты») — представители низов, стремящиеся пролезть в ряды элиты, и готовые ради этой цели на все.
«Нужно иметь в виду, что в среде „советской трудящейся массы“ жить действительно очень неуютно. Де-юре эта масса правит „первой в мире республикой трудящихся“, де-факто она является лишь объектом самых невероятных административных мероприятий, от которых она в течение 17 лет не может ни очухаться, ни поесть досыта. Поэтому тенденция вырваться из массы, попасть в какие-нибудь, хотя бы относительные верхи, выражена в СССР с исключительной резкостью» (Солоневич И.Л. Россия в концлагере. Минск, 2010, с. 111).
Главный путь «наверх» пролегал в области «общественно-административной активности», то есть в сфере управления. Но при этом был структурирован и сам «актив», в нем тоже существовали верхнее, среднее и низшее звенья. Низшую ступень актива составляли выходцы из простого народа, наиболее ретиво стремившиеся «из грязи в князи».
«Советская власть платить вообще не любит. Индивидуально ценный и во многих случаях практически трудно заменимый спец как-то пропитывается, и не голодает не воруя. Актив может не голодать только за счет воровства. Он и подворовывает, конечно, в нищенских советских масштабах, так, на фунт мяса и на бутылку водки, по такой примерно схеме: Ванька сидит председателем колхоза, Стёпка в милиции, Петька, скажем, в Госспирте. Ванька раскулачит мужицкую свинью и передаст ее милиции. Выходит как будто и легально: не себе же ее взял. Милицейский Стёпка эту свинью зарежет, часть отдаст на какие-нибудь мясозаготовки, чтобы потом, в случае какого-нибудь подсиживания, легче было отписаться, часть в воздаяние услуги даст тому же Ваньке, часть в чаянии дальнейших услуг препроводит Петьке.
Петька снабдит всю компанию водкой. Водка же будет извлечена из акта, в котором будет сказано, что на подводе Марксо-Ленинско-Сталинского колхоза означенная водка была перевозима со склада в магазин, причем в силу низкого качества оси, изготовленной Россельмашем, подвода опрокинулась, и водка — поминай, как звали. Акт будет подписан председателем колхоза, старшим милицейским и заведующим Марксо-Ленинско-Сталинским отделением Госспирта. Пойди потом, разберись.
Да и разбираться-то никто не будет. Местное население будет молчать, воды в рот набравши. Ибо, ежели кто-нибудь донесет на Петьку в ГПУ, то в этом ГПУ у Петьки может быть свой товарищ или, как в этом случае говорят, „корешок“. Петьку-то, может и вышлют в концлагерь, но зато и оставшиеся „корешки“, и те, кто прибудет на Петькино место, постараются с возможным автором разоблачения расправиться так, чтобы уж окончательно никому повадно не было портить очередную активистскую выпивку» (Там же, с. 119–120).
«Руководитель районного звена».
Вот эти-то ваньки-стёпки-петьки и кинулись в леса при появлении немцев. Деваться им было больше некуда: в Москве ванькам и петькам рассчитывать было не на что, а на местах их ждала неминуемая гибель. Сограждане охотно «сдавали» их оккупантам. А «комиссарам» грозила гибель от рук немцев. Вот и получается, что лес становился единственным вариантом продолжения карьеры в качестве советского активиста, на сей раз активиста партизанского.
Облик знаменитого С.А. Ковпака, по свидетельствам его земляков (а не по официальной биографии) был типичным для «активиста», описанного Солоневичем:
«Сидор Артемьевич Ковпак. (…) По национальности он — неизвестная тёмная личность. Газеты называли его „украинским батькой“, но он не говорил, не читал и не писал по-украински. Говорили, что он — цыган. Был безграмотен, груб, мстителен — классический тип советского активиста. Разговорная речь — газетный партийный пропагандный язык, полный штампов, канцелярита, демагогии. (…) Кроме партбилета и особого учета в НКВД, ничего не заслужил. (Захваченный немцами адъютант генерал-полковника госбезопасности Строкача капитан А.К. Русанов на допросе прямо заявил, что Ковпак вообще неграмотен).
За несколько лет до войны возглавлял в Путивле дорожный отдел райсовета, в работе которого ничего не смыслил. Путивляне видели его больше пьяным, чем трезвым, и называли „непутевым“. (…)
В конце 1939 года, на совещании работников дорожных отделов, он выступил с „критикой“ и оскорбил начальство. Его уволили с работы. С горя он запил (…). Но партия не могла потерять столь ценный кадр. По требованию райкома его избрали председателем Путивльского горсовета».
Спустя какое-то время «актив» осознал, что не все так плохо, как казалось поначалу. Немцы в 1941 году с малочисленными партизанами практически не воевали (напомню, что таковых почти и не было, заброшенные группы диверсантов — не партизаны), а в 1942 году первые карательные операции начались только летом — осенью. Все это позволило «активистам» вести вполне сытую полуфеодальную жизнь (ее суть неплохо передает современное выражение «полевые командиры»). Кроме того, пришло осознание того, что война принесла с собой и неожиданные плюсы. Ваньки-стёпки-петьки в мирное время не могли пробиться в фигуры первой величины даже на местном уровне.
«Кому война — кому мать родная!» Справедливость этой поговорки еще раз подтвердила немецкая оккупация, позволившая безнадежным аутсайдерам актива и низшего партийного звена сделать в послевоенный период карьеру. Ну, кто знал до войны всех этих ванек-стёпок-петек? Да кто они такие? Война же, заставившая сбежать в Москву партийно-советскую элиту республиканского масштаба, вознесла на гребень волны «актив» районно-областного уровня. Он остался в лесах и пожал большие дивиденды на этом по окончании оккупации.
«Во время войны выделилась группа влиятельных, амбициозных работников-беларусов, действовавших на оккупированной территории: командиры и комиссары партизанских отрядов, соединений, партизанских бригад. Они считали, что проведя всю войну на оккупированной территории, получив высокие правительственные награды, имеют право и впредь определять судьбу республики.
„Партизаны“ — так условно можно назвать эту группировку — заняли должности практически во всех партийных структурах — от горкомов и райкомов партии до ЦК КП(б)Б. Достаточно вспомнить несколько фамилий, чтобы понять, кто пришел к власти:
Василий Козлов (1903–1967) — с марта 1941 г. секретарь Минского ОК (обкома — М.П.), а с июля 1941 г. первый секретарь Минского подпольного ОК, с марта 1943 г. командир Минского партизанского соединения, в 1944—48 гг. первый секретарь Минского обкома и горкома, в 1948–1967 гг. председатель Президиума ВС (Верховного Совета — М.П.) Беларуси.
Владимир Лобанок (1907–1984) — Герой Советского Союза (1943 г.), с августа 1941 до июня 1944 гг. первый секретарь Лепельского подпольного райкома партии, с июля 1944 г. командир Лепельской партизанской бригады, с 1944 г. последовательно в аппарате ЦК КП(б)Б, председатель Полоцкого, Гомельского облисполкомов, первый секретарь Витебского, Полесского обкомов партии, с 1962 г. первый заместитель председателя, с 1974 — заместитель председателя Президиума ВС БССР.
Роман Мочульский (1903–1990) — Герой Советского Союза (1944 г.), во время войны уполномоченный ЦК КП(б)Б по Минской и Полесской областям, секретарь Минского подпольного обкома, один из организаторов и руководителей соединения партизанских отрядов Минской и Полесской областей, командир партизанского соединения Борисовско-Бегомльской зоны, в 1947—51 гг. заместитель председателя Президиума ВС.
Излюбленное занятие „актива“.
Иван Климов (1903–1991) — с мая 1943 до июля 1944 года первый секретарь Вилейского подпольного обкома, в 1944—53 гг. первый секретарь Вилейского, Барановичского, Молодечненского обкомов, с 1953 г. первый заместитель, с 1962 — заместитель председателя СМ БССР, в 1968—74 гг. — заместитель председателя Президиума ВС БССР.
Список можно продолжить, но и по этим фигурам видно, что „партизаны“ прочно заняли высшие партийные и государственные должности…» (А. Великий. КПБ и национальный вопрос / «Деды», 2010, с. 178–179).
Таким образом, именно «актив» стал ядром формирующегося советского партизанского движения. Поэтому нет ничего удивительного в том, что «актив» этот вел в отношении населения ту же политику, что и до войны, разве что с поправкой на немецкую оккупацию.
Вскоре «актив» стал обрастать «окруженцами» и беглыми военнопленными — которым тоже некуда было податься.