2. К Сицилии
2. К Сицилии
Ричард был разочарован, не найдя в Марселе своего флота. В это время его корабли еще только проходили через Гибралтарский пролив, хотя сам король знать этого не мог. Поскольку точно о времени прибытия флота ничего не было известно, Ричарду вскоре надоело ждать. Он знал, что при благоприятных условиях плавание от Марселя до Палестины занимает всего пятнадцать дней. Ему также было известно, что немецкая армия, почти равная по численности англо-французской, лишилась командования и застряла где-то к северо-западу от Сирии. Король провел в городе около недели, коротая время в беседах с монахами аббатства Сен-Виктор. Наконец, не желая больше ждать, он нанял двадцать галер и два грузовых корабля, погрузил на них свою гвардию и отправился на юг.
Корабли Ричарда шли неторопливо, так как он надеялся, что его флот нагонит их по дороге. Он велел сделать остановку в Генуе, чтобы навестить тяжело заболевшего Филиппа. У постели больного состоялся разговор о начатом ими предприятии. Филипп попросил у английского короля пять кораблей для предстоящей экспедиции. Ричард даже в этот раз не упустил случая позлить Капетинга и предложил всего три корабля. Обиженный французский король отказался. Затем Ричард сделал остановку в Остии у горы Тибр, и здесь сумев вызвать раздражение своих союзников. К нему явились два папских легата, тепло приветствовали английского короля и пригласили в Рим для аудиенции у папы Климента III, однако Ричард отказался.
Как ни странно, он пренебрег приглашением того человека, на чей призыв к Крестовому походу откликнулся первым. У английских королей давно были сложные отношения с Римом по вопросу о роли церкви в государстве. Помня старые ссоры по поводу убийства Томаса Бекета, Ричард уже в начале своего царствования обратился к папе, выразив недовольство независимостью Кентерберийского аббатства. Письмо короля папе выглядело довольно резким. Он заявил: «Если мудрость Апостольского престола не обуздает гордыни этих монахов, мы более твердо применим к ним нашу королевскую власть». Это была пока лишь угроза, но она не могла не ухудшить взаимоотношений Плантагенета с Римом. Были трения между Ричардом и папской курией и в дальнейшем — например, из-за назначения его единокровного брата Джеффри архиепископом Йоркским.
Общению с римским двором Ричард предпочел отдых на лоне природы в Неаполе и Салерно, где он провел три недели. Он охотился и развлекался, но главная причина его задержки состояла в заботе о флоте. Королю не терпелось узнать о его судьбе, о том, прибыли ли его корабли в Марсель и отплыли ли в Мессину. Прошло ли плавание благополучно — этот вопрос больше всего беспокоил короля.
Король, которому наскучило пребывание на корабле во время плавания, охотно разъезжал на лошади по Калабрии, останавливаясь на ночлег в местных монастырях. Однажды, неподалеку от городка Милето, резиденции епископа, Ричард едва не погиб. Это случилось, когда он, сопровождаемый лишь одним рыцарем, проезжал через какую-то захудалую деревеньку и услышал крик ястреба, донесшийся из крестьянской хижины. Поскольку по правилам рыцарства не допускалось, чтобы простонародье владело такими благородными охотничьими птицами, Ричард спешился, вошел в дом и схватил ястреба, словно он был местный полицейский. Такое вторжение чужестранца в жизнь деревни вызвало негодование местных жителей, и вскоре король был окружен толпой разозленных крестьян, вооруженных палками и камнями. Один смельчак даже обнажил нож против лучшего воина Европы. В ответ Ричард стал бить крестьян мечом плашмя, пока тот не сломался, и король, вооруженный лишь обломком с золоченой рукоятью, должен был отступить, швыряя в противников обыкновенные камни, пока не нашел приют в небольшом местном монастыре Ла Баньяра. Большинство историков Третьего Крестового похода опускают этот нерыцарский эпизод.
А что было бы, если бы Ричард погиб столь бесславно? Ему, наверное, вспоминался ужасный случай с другим королем-крестоносцем. Фридрих Барбаросса, германский император, почти вдвое старше Ричарда, также был храбрым рыцарем, ни в чем не уступавшим английскому королю. Хотя его русые волосы и некогда рыжая борода поседели, глаза императора излучали отвагу и силу духа. Несмотря на возраст, он был высок, статен и крепок телом. Как и Ричард, Фридрих, узнав о катастрофе в Иерусалиме, сразу принял крест. Он проявил себя как прекрасный военный организатор и собрал свою армию быстрее еще и потому, что не занимался тогда междоусобными дрязгами. Собранное по всей обширной Священной Римской империи, его войско, как обычно, отправилось в Крестовый поход на юг через Венгрию и Румынию, и в октябре 1189 г. император достиг Константинополя.
Как истинный рыцарь, Барбаросса счел необходимым написать письмо своему знаменитому противнику Саладину и предупредить его о вторжении: «После того как ты осквернил Святую землю, которой мы правим по воле Царя Небесного, мы всеми нашими силами воспротивимся подобной преступной дерзости. Верни землю, которую ты захватил! Мы даем тебе год, после чего тебе придется уповать только на военное счастье… По воле Господа ты познаешь на себе мощь наших победоносных орлов и гнев народов Германской империи — молодежи Дуная, не знающей, что такое отступление, могучих баварцев, мудрых швабов, неистовых бургундцев, доблестных альпийских горцев… Ты узнаешь, как способна владеть мечом наша десница, вовсе не ослабшая от старости, в день великого торжества христианского дела».
В отличие от некоторых своих предшественников германские крестоносцы устояли против хитрых интриг византийского двора, не потерпели серьезного урона от стрел турок-сельджуков, выдержали ужасные испытания и лишения при переходе через горы Анатолии. Они благополучно пересекли малоазийское плато — прежде всего благодаря хорошей дисциплине и твердому руководству — и весной 1190 г. прибыли в Армению. Саладин получал донесения об их продвижении от византийского императора и вполне оценил опасность. Перед лицом наступления этой сильной и хорошо организованной армии он разослал призывы к джихаду во все пределы и даже багдадскому халифу. Было приказано поджигать поля и уничтожать склады припасов там, куда должно было прийти вражеское войско. Целый ряд крепостей на византийской границе был оставлен мусульманами. Но хотя кое-где началась суета и даже паника, Саладин ответил на послание Барбароссы не менее твердо: «Если ты считаешь многочисленными христиан, то знай, что моих арабов во много раз больше. Если нас и европейцев разделяет море, то неисчислимое множество арабов не разделено морями. С нами и бедуины, и тюрки, и наши крестьяне, которые храбро будут сражаться с чужестранцами, вторгшимися на их землю, чтобы грабить и убивать их. Мы встретим их по воле Аллаха и с Его помощью, и когда Он дарует нам победу, нам останется лишь занять ваши земли по Его воле и ради Его торжества».
10 июня 1190 г. под палящим зноем, иссушившим песчаную равнину, германские крестоносцы начали переходить вброд киликийскую речку под названием Железная река, отделявшую их от Сирии. Во время переправы, страдая от жара в раскаленных стальных доспехах, император выкрикивал приказы, сидя на коне, в окружении группы мощных вьючных лошадей. Вдруг лошади испугались чего-то и понесли, а сам царственный всадник был сброшен в воду. Хотя речка была мелкой, падение оказалось для Фридриха роковым: из-за шока, вызванного падением в холодную воду, после того как тело его было разгорячено от страшной жары, с императором случился сердечный приступ, и он утонул.
«Звезда Рейна пала, разрушив дело Рима и погрузив землю во тьму» — так оплакал его гибель один из поэтов.
Последствия гибели Барбароссы были ужасными для крестоносцев. Почти сразу же в армии начался хаос. Турки-сельджуки, воспользовавшись моментом, атаковали их, окружив со всех сторон. Лишенные командования, германские солдаты спасались бегством или были перебиты. Из стотысячного войска, вышедшего из Константинополя, через несколько недель до Акры с трудом добралось только около пяти тысяч человек.
К счастью для своего войска, Ричард в тот неудачный для него день нашел приют в ближнем монастыре. Без своего великого полководца Крестовый поход был бы обречен на провал, еще не начавшись. Один из хронистов Саладина недаром заметил: «Если бы Аллах не явил свою милость мусульманам, погубив германского императора накануне его вторжения в Сирию, то сейчас люди бы сказали: „Сирия и Египет некогда были исламскими странами“».
Ричарду повезло куда больше. Он наконец узнал, что огромный английский флот уже приближается к Сицилии. Устремившись навстречу своей армаде через Мессинский пролив, король, вероятно, вспоминал о Сцилле и Харибде, этих двух ужасах античных моряков, а самого себя вполне мог бы сравнить с Одиссеем. Если шестиглавое чудовище из легенды про Одиссея не пожрало Ричарда и его крестоносцев, то они вполне могли остерегаться также призрака Морганы Ле Фей из легенд о короле Артуре, которая также могла притаиться в тех местах. Это была ведьма, научившаяся колдовству у Мерлина, и она могла спасти корабль от морской пучины или, наоборот, утопить его в отместку за отвергнутую любовь. Плывя к Сицилии, король Ричард, возможно, гадал о своей судьбе и судьбе флота. А если ему не были чужды сомнения, то не спрашивал ли он самого себя: «А что, если начатое мною великое предприятие по освобождению Палестины также призрак?»