1. Отбытие
1. Отбытие
В сентябре 1192 г. оставшиеся в живых участники Третьего Крестового похода прибыли в Акру, собрали свое оружие, осадные машины, трофеи и стали готовиться к отъезду из Палестины. Нет точных данных о том, сколько этих людей уцелело после всех испытаний. Обращали скорее внимание на число погибших. Было подсчитано, что лишь примерно двенадцатая часть из прибывших сюда в начале находились теперь в порту, ожидая, когда можно будет сесть на корабль, и глядя на крепостные стены, которые они штурмовали пятнадцать месяцев назад. Главный христианский историк Третьего Крестового похода подсчитал, что только при осаде Акры погибло около ста тысяч человек, а всего за время этого похода — до трехсот тысяч. Эти цифры выглядят абсурдно высокими, но потери крестоносцев действительно были поразительно большими, причем от эпидемий и голода погибло больше людей, чем во время сражений.
Были ли все эти жертвы, с их точки зрения, напрасными? Нет, потому что их мученичество открыло перед ними двери рая. Именно мученичество считалось главным смыслом их дела.
«Каждый из них, — писал историк и о погибших, и о живых, — по-своему совершил акт мученичества. Все эти люди, смелые и верные, проявили свою любовь к Господу во время этого дальнего паломничества. Кто мог бы усомниться в том, что столь славные и благородные люди спасли свои души? Несомненно, они заслужили место на Небесах!»
Но опасности еще не кончились — долгое путешествие на родину также могло быть чревато смертельным риском. Вскоре после того как корабли вышли из Акры, началась буря, во время которой многие суда сбились с пути и блуждали долгие месяцы, пока не достигли желанной цели, а некоторые из них потерпели кораблекрушение.
Короля Ричарда бережно доставили в Хайфу, а оттуда — в Акру, где его выходили и вылечили королева Беренгария, его сестра Иоанна и преданный ему менестрель Блондель де Несле. В последние недели лета Плантагенет страдал от сознания бессилия и оттого, что не справился с миссией паломника, не меньше, чем от своего недуга. Он все время повторял, что возвращается домой лишь на три года перемирия, чтобы спасти свое королевство, а затем вернется сюда с новой, более сильной армией, чтобы освободить Святой город.
Немного оправившись от болезни, Ричард через своих послов сообщил Саладину о намерении в будущем вернуться. У султана эта бравада вызывала, должно быть, лишь улыбку. Со щедростью победителя Саладин отвечал на это, что если уж Аллаху будет некогда угодно лишить его владений, то лучше пусть они в таком случае достанутся именно королю Ричарду, славному государю, человеку чести и большого великодушия. Впрочем, оба полководца питали друг к другу взаимное уважение.
Сообщая об этом последнем обмене письмами между ними, даже преданный королю историк заметил, что никто не может заранее предсказать свою судьбу. Слишком много неожиданностей и опасностей ожидало английского короля в будущем. Ричарду следовало помнить слова поэта: «Помни, судьба каждого из нас подвешена на тонкой нити».
Обе королевы вместе с трубадурами отплыли домой 29 сентября, но самого Ричарда неотложные дела задержали еще на 11 дней. Следовало, в частности, решить судьбу благородного рыцаря Вильяма де Про. Именно он за год до того спас от пленения короля в окрестностях Лидды, выдав себя за него. Теперь Вильяма обменяли на десять важных мусульманских пленников, за которых можно было бы получить богатый выкуп.
Короля, садившегося на корабль, воины-франки провожали жалобами: «О Иерусалим, теперь ты остаешься поистине беззащитным без такого великого воина! Кто защитит тебя, если вдруг мир будет нарушен?»
На это можно было дать верный ответ: защитой городу служило честное слово Саладина, и Ричард знал, что этому слову можно верить.
Когда берег был уже едва виден с королевского корабля, король сказал: «О Святая земля, вверяю тебя воле Господа. Да подарит Он мне, по своей милости, достаточно долгую жизнь, чтобы я смог освободить тебя! Ибо я желал бы помочь тебе в будущем».
С этими словами оборвалась тонкая нить, доселе связывавшая Ричарда с Палестиной, и он обратил взор на Запад.