Глава 19 «ЖЕРТВЫ НЕ НАПРАСНЫ»

Глава 19

«ЖЕРТВЫ НЕ НАПРАСНЫ»

1. Королевское путешествие

Ричарда все больше раздражали вести о достижениях короля Филиппа под Акрой. Еще немного, и слабый соперник добьется полного успеха и похитит у него славу!

5 июня 1191 г. король Англии отплыл из Фамагусты на самом быстром из своих кораблей, который прозвали «Морским скороходом», приказав флоту следовать за ним как можно быстрее. На следующий день перед мореплавателями возник в туманной дымке Маргат на высоком сирийском берегу. Горную крепость госпитальеров со всех сторон окружала территория врага. Проплывая мимо Триполи, Сидона и Бейрута, англичане знали, что все это вражеские земли. Так было, пока они не достигли Тира. Но даже здесь «друзья» повели себя, скорее, как враги: Конрад не открыл перед королем городских ворот, и Плантагенету пришлось стать лагерем на берегу, словно безродному страннику.

7 июня Ричард снова был уже на корабле. В это время, южнее Бейрута, им повстречалось в море огромное трехмачтовое судно, борта которого были красно-желтого цвета. При первом контакте выяснилось, что неведомый корабль принадлежит французскому королю. Ричард тут же приказал своим морякам подойти поближе в надежде узнать последние новости, но команда странного корабля на этот раз объявила, что он генуэзский и следует в Тир.

Арабский шпион на борту королевского корабля отметил, что эта громадина напоминает подобный же корабль, который он видел недавно в бейрутском порту, и на борту которого находилось сто верблюдов, груженных оружием, бутылями с «греческим огнем», и ампулами, в которых находились двести ядовитых змей. Вскоре наступила ясность. Огромный «морской верблюд» двигался к Акре, видимо выжидая подходящее время, чтобы пробиться через кольцо блокады. Он вез достаточное количество еды и боеприпасов, чтобы истощенный город смог продержаться несколько месяцев.

Когда «Морской скороход» приблизился вплотную, на него обрушился шквал стрел, дротиков и «греческого огня» с высокой палубы неприятельского судна. Эта неожиданно яростная атака напугала крестоносцев, и они отступили. Ричард с гневом и презрением отчитал своих людей: «Как, неужели вы хотите дать этому кораблю уйти невредимым? Позор! Слишком большая удача и частые победы над слабым противником сделали из вас трусов! Всему миру известно, что вы служите кресту!»

Эти гневные слова пристыдили англичан. Несколько человек бросились в воду, чтобы, поднырнув под неприятельский корабль и спутав канатами руль, замедлить его ход. Другие попытались взять судно на абордаж, но были отбиты.

Не вполне ясно, что произошло вслед за этим. По одной версии, Ричард, поняв, что на абордаж этот корабль взять нельзя, приказал своим людям его протаранить. По другим сведениям, сам арабский капитан, видя, что их дело безнадежно, приказал затопить судно. Как бы то ни было, громадный арабский корабль утонул. Так же по-разному рассказывали и о реакции Саладина на гибель этого судна, двигавшегося на помощь осажденным. По словам одного католического автора, султан воскликнул: «О Аллах, я потерял Акру! Я потрясен этой нашей неудачей». Но уныние и жалобы были не в его характере. Арабский летописец утверждает, что султан не горевал, а снова обратился к Корану и нашел там следующую строку: «Аллах не позволяет жертвам тех, кто творит добро, пропасть даром».

8 июня Ричард Английский с двадцатью пятью боевыми кораблями прибыл наконец под стены Акры. Стены осажденного города, изнуренного блокадой, были повреждены, но по-прежнему стояли на пути вражеского войска. Башня мух и Проклятая башня также пострадали от обстрела, но продолжали служить бастионами для защитников города. Во многих местах высились огромные метательные машины, тут и там возле них полыхало пламя, вызванное «греческим огнем». Мусульманские войска напирали на позиции крестоносцев, а на холмах, окружающих поле битвы, повсюду виднелись вражеские абрикосовые знамена, палатки и шатры, включая командный пост Саладина на Холме рожковых деревьев.

Прибытие короля Ричарда было, конечно, торжеством для крестоносцев. В лагере напротив Проклятой башни запылали огромные костры, и началось веселое празднество. Гремели трубы, звенели цимбалы, и крестоносцы хором распевали по-латыни свою боевую песню «Под знаком креста мы вслед за вождем идем», а также песенку на стихи Вергилия «Побежденные пусть оставят упования», а затем плясали при свете многих тысяч факелов. Мусульманам, которые наблюдали за этим с ближайших холмов, казалось, будто горит вся долина. Они были наслышаны о «короле из королей» Ричарде и его подвигах; теперь же он сам явился под стены Акры, и они опасались худшего. Саладин же сохранял спокойствие духа. Он полагался на милость и помощь Аллаха и был уверен в правоте собственного дела.

Филипп, конечно, сердечно приветствовал прибывшего царственного собрата и проводил его в приготовленный заранее королевский шатер. Они горячо обсуждали планы скорого взятия истощенного неприятельского города. Но вскоре у монархов начались разногласия на денежной почве. Филипп, постоянно чувствовавший себя ущемленным, был склонен к принятию неверных решений, когда речь шла о земле и о деньгах. Теперь он имел глупость потребовать от Ричарда половину кипрской добычи, сославшись на соглашение в Везелэ. Ричард насмешливо ответил, что в таком случае он может претендовать на половину Фландрии. Соглашение это, напомнил он, касалось только земель, покоренных совместными усилиями здесь, в Палестине. Кое-как им удалось уладить этот спорный вопрос и перейти к более серьезным делам.

Но склонность короля Филиппа принимать неверные решения в финансовых вопросах проявилась и позднее. Когда его верный вассал и племянник Генрих Шампанский попросил у Филиппа помощи в снабжении своего войска, тот предложил ему сто тысяч французских золотых, но при условии, что племянник уступит французской короне свой домен в Шампани. Потрясенный и разочарованный Филипп Шампанский воскликнул: «Я делал то, что должно, теперь же делаю то, что вынужден делать! Я хотел служить моему королю, но ему нужен не я, а мое достояние. Я пойду к тому, кто примет меня ради меня самого и кто склонен скорее отдавать, чем получать». Ричард с удовольствием принял его, подарив новому вассалу четыре тысячи фунтов серебра, четыре тысячи мер пшеницы и четыре тысячи свиных туш.

Филипп был слаб, и Ричард очень скоро сумел отодвинуть его на второй план. Узнав, что французский король платит своим солдатам три золотых бизанта в неделю, Плантагенет объявил через герольда, что он сам будет платить четыре. Филипп не мог тягаться с Ричардом в умении привлекать людей. Английский летописец писал по этому поводу: «Когда приехал Ричард, французский король ушел в тень и потерял свое значение, подобно тому как Луна гаснет в лучах Солнца».

Поскольку король Филипп выбрал целью для своих атак Проклятую башню, Ричард расположил осадные машины против северных ворот города. Арабский историк XIII столетия Абульфараки впоследствии написал, что у обоих королей к этому времени было на вооружении триста катапульт и баллист. Поскольку генуэзцы считались вассалами Филиппа, Ричард принял под свое командование пизанцев. На третий день по прибытии он воссоздал в лагере деревянную походную резиденцию «Матегрифон», привезенную с Сицилии. Стены ее были укрыты шкурами, пропитанными уксусом, чтобы предохранить их от «греческого огня». С этих деревянных стен английские арбалетчики и лучники стали, в свою очередь, обстреливать Проклятую башню, а саперы начали готовить подкоп стен. Метательные машины Ричарда были поменьше машин французского короля, но его гранитные снаряды из Сицилии были гораздо разрушительнее ядер из местного известнякового камня, которые использовали люди Филиппа. Теперь этими гранитными каменными ядрами англичане обстреливали северные ворота Акры. Сам Ричард оставался по-прежнему деятельным и, по словам хрониста, «постоянно был среди воинов, подбадривал одних, отчитывал других, хвалил третьих. Он успевал повсюду».

Надо думать, противник английского короля, готовившего решающий штурм Акры, немало его удивил. Вскоре по прибытии Ричард получил от Саладина не стрелы и снаряды, а подарки. Ему и Филиппу передали от султана груши, дамасские сливы и еще разные приятные мелочи. То был знак доброй воли и готовности к переговорам. Заинтригованный этим поступком, Ричард отправил к Саладину посольство с предложением встретиться наедине.

Саладин ответил: «Не в обычае царей встречаться, если только они не заложили основ соглашения. Ведь если они уже встретились в знак взаимного доверия, негоже им было бы вернуться, чтобы снова воевать друг с другом».