§ 7. СТРУКТУРА ТОРГОВЛИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

§ 7. СТРУКТУРА ТОРГОВЛИ

Теперь мы перейдем к вопросам строения торговли внешней и внутренней. Мы знаем те направления, которые притягивали к себе внутренний рынок. По таможенным данным 15 и 16 вв., т. е. по сборам таможенных пошлин можно судить о назначении тех конечных пунктов, которые прилегали к приграничью и через которые пропускались местные и иностранные товары. Так, во второй половине 16 в. самым крупным пунктом внешней торговли было Берестье, второй по значению после Волынского Луцка. Это давало ежегодно 1100 коп гр[ошей] лит[овских] таможенных доходов. Луцк давал вдвое больше. Киевская таможня давала многим менее. Это указывает на то, что южное направление в то время притягивало к себе торговлю. Правда, мы не можем сравнить этих цифр с доходами Полоцкой и Витебской комор, которые находились в управлении горожан. Но несомненно, что прекращение новгородской торговли благоприятно отразилось на торговле подвинских городов. Все остальные мытные коморы давали значительно меньше Берестейской. Так, Путивль, через который шла только часть киевской торговли, дал вторую по размерам цифру. Смоленск, частью отражавший на себе то же течение торговли — низший размер дохода. Новгородская и Минская коморы стояли на пути к Берестью, главным образом, из Вильны в Новгородок давал по размерам цифру (322), а Минск — столько же, сколько Ковно (250). Таким образом, последний пункт, притягивавший к себе торговлю Вильно и др. центр[альных] городов по направлению к Королевцу, занимал одно из последних мест по размерам таможенных доходов, а следовательно, и по размерам торговли. Примерно такие же соотношения, независимо от цифр, держатся в начале 16 в. Но по тогдашним данным видно, что Полоцк стоит сейчас после Берестья. К половине 16 в. картина меняется. На первый план выступает ковенская торговля. Доходы с Подляшского таможенного округа, центром которого был Берестье, занимает второе уже место, несмотря на то, что войны не беспокоили этого края. Даже Полоцкий округ, несмотря на военные перипетии, в конце концов сравнивается с Подляшским, а если принять во внимание, что Могилевское мыто почти исключительно тянуло к Подвинью, то и превосходит подляшские мыта. Значение Новгородской коморы совершенно падает, а Виленская и Минская коморы дают еще больший доход, то Вильна, как мы потом увидим, в сильной мере повернула к неманскому порту. Надо помнить, что юго-восточное направление торговли, центром которой был Путивль, совсем пало в начале 16 в., также как Брянск, Вязьма и Дорогобуж, так как все эти города отошли к Москве.

Поэтому мы остановимся только на той части южного направления, которая притягивалась Берестьем. Несмотря на рост непосредственных сношений Белоруссии с балтийскими портами, все же Берестье был крупным передаточным торговым пунктом. Товары через него шли зимою и летом. Но летние товары были другого типа, чем зимние. Это был хлеб, лес, воск, лой, свиное мясо, сплавлявшееся польскими панами в Гданьск. Судя по обрывкам дошедших до нас таможенных книг, только небольшое число белорусских панов проводило свои товары через Берестейскую таможню. Это вполне понятно ввиду окраинного положения Берестья.

Речными перевозочными средствами здесь были шкуты, т. е. барки, поднимавшие до 500 бочек хлеба. Такого же типа были суда, называвшиеся комягами. Впрочем грузоподъемность тех и других судов значительно колебалась. Лихтанник или бычок было небольшое по грузоподъемности судно, оно приравнивалось к половине комяги. Большинство транспортов невелико по размеру, от одной до трех комяг и только один транспорт представлял собою караван в 45 комяг. Паны редко провозили лично свой товар. Вместо них выступали их приятели, служебники и факторы. На 123 лица, провезших свои товары, только 10 принадлежало к ряду городского купечества. Это значит, что вся вывозная торговля или почти вся уже к концу 16 в. оказалась в руках шляхты. Это для нее было выгодно потому, что она не платила пошлин в том случае, если представляла доказательства, что провозимый товар является продуктом собственных имений. Мещанская торговля была, сравнительно со шляхетской, мелкой торговлей. Это был легкий крамный или гостинный товар.

Хлеб шел на север, а крамный товар шел из Белоруссии в Польшу и из Польши в Белоруссию. Поэтому он перевозился сухим путем и, по-видимому, преимущественно санным. Это был довольно мелкий торг. Купцы лично привозили товар, в громадном большинстве случаев умещавшийся на одном возу. Редко проходили три-четыре воза одного купца и только в отдельных случаях видим транспорты в 9 возов и даже в 20–22.

По тем же таможенным книгам можно видеть, какие районы притягивало к себе Берестье и между какими городами шел обмен. Наибольшее значение в этом торге имел Люблин с его знаменитой ярмаркой. В Люблин шли следующие товары: воск простой и воск шмальцованный, меха (выдры, куницы, лисицы, рыси, волка, норки, горностая), черные бобры, бобровая струя, почеревины бобровые, футры беличьи, брюшковые, барсу[чьи] футры кромковые, коты дикие, хомутина, калиты и иное ременье рымарской работы из Слуцка, ремни шведской работы; затем шли юфть, выбойка, скуры дубленые, узды, тебеньки, рукавицы московские, лубье сагайдачное, стремена железные простые, игольники малые, мыло простое, боты, черевики, чижмы, капцы черные, войлоки, стрелы, радно, т. е. грубое полотно и др.

Гораздо разнообразнее был товар, шедший из Люблина. Это слишком длинный перечень самых разнообразных предметов. Тут мы встречаем железо, сталь, олово, медь, свинец, ртуть и изделия — топоры, косы, ножи разные, гвозди латные, иголки, котлы, ручницы; отсюда же поступади на белорусский рынок текстильные изделия немецкой, английской и фландрской работы: сукна, каразея, шапки метлевые и фолдровые, шапки посполитые, колдры тафтяные. Это уже турецкий товар. К последним надо отнести: торбы турецкие (очевидно чувалы, кисеты и пр.), хозы, кожухи турецкие, тканины оксамитные, шелк, перец), розинки, бархап (краска), лакрица, мушкет, тесьма, платки, шафран, чамлат, гвоздика, сафьян, ладан, турецкая китайка, орехи волошские, запонки. Затем можно указать еще на ряд товаров: полотно коленское (Кельн), и цвилихское (Цвикау), мыло барское (из Бара), купорос, зеркала, гребни, ножницы, вино, золото пряденое, даже огуречные семена, семена лука, чепцы моравские, мухояры (mouchoir) немецкие, капелюши полотяные со шнурами, замшевые рукавицы, краски, сера, миндаль, даже сливы, очевидно сушеные, вообще всякого рода «речи крамовые».

Другие города Польши имели малое значение в этом обмене.

Так, ряд товаров посылало Гнезно: шапки, немецкие сукна, немецкие полотна, ножи, рукавицы, кофты, гребни, зеркала, щетки, ножи, каразею, даже восточные пряности. Торн давал сельди, сукна, полотна (глоговское и зеленогорское), кроликов, даже мед пресный. Сукна и шапки ввозились также из Познани. Из Ильжи шло в большом количестве стекло, стеклянные изделия и горшки. Вино шло из Подгорья в Венгрию и из Львова. Соль шла из Дрогобыча. Кое-что шло из Кракова, Холма, Ломжи, Ратно, Острога. Некоторое количество товаров получалось этим путем из Гданьска, напр., сельди, кролики, туда же посылались, очевидно, в замороженном виде серны, зайцы и тетерева.

С другой стороны можно учесть и те города белорусские, которые были втянуты в эту преимущественно люблинскую торговлю.

На первом месте стоят берестейские купцы. Их много и, очевидно, они играли роль посредников. Относительно весьма большие партии товаров через Берестье, направлялись в Вильно. Этот город был, по-видимому, крупным передаточным пунктом для железных изделий. Особенно много туда везли кос. Сюда же привозилось много сукна, вина, не говоря о других мелких товарах. Затем Слуцк занимал очень крупное место в этой торговле. В потреблении слуцкого рынка большую роль играли косы и сукна. Сам Слуцк вывозил много товаров, переработанных в этом городе, это изделия из кож. В Могилев подвозился товар, разнообразный по своему набору, но небольшими партиями. Наконец, идет еще ряд городов, купцы которых ездили в Польшу: Минск, Бобруйск, Троки, Пружаны, Новогрудок, Слоним, Пинск, Кобрин и др. Данными, которые можно извлечь из отрывков таможенных книг, далеко не исчерпываются сношения польских городов с белорусскими. Даже в том, что Берестейский таможенный округ опирался на 19 таможенных пунктов, среди которых Гродно и Дорогичин имели большое значение. Вследствие установившихся обычаев и административных предписаний купцы различных городов должны были ездить через тот или иной пункт. Так, напр., через Берестье должны были проезжать все едущие с Волыни. Купцы из Мозыря и Пинска имели дорогу тоже на Берестье. Виленцы, едущие в Люблин, направлялись тоже этим путем. Но виленцы и гродненцы, направляющиеся в Варшаву и Гнезно, проезжали только через Дорогичин. Лесной товар и хлеб приходили к Берестью реками Муховцом, Бобром и Наревом. Речной путь по Припяти имел большое значение, причем здесь важными пунктами были Давид-Городок и Пинск. Подляшский город Бельск имел довольно значительные сношения с Познанью, подвозя на познанскую ярмарку воск.

Направление на Королевец захватывало Принеманский и преимущественно Виленский район. Сюда товары пропускала, главным образом, Ковенская таможня. Неудивительно поэтому, что здесь очищали товары таможенными пошлинами большею часть[ю] ковенские купцы, конечно, в качестве посредников. Однако, виленские купцы принимали весьма крупное здесь непосредственное участие. Затем встречаем купцов из Минска, Слуцка, Гродно, Несвижа и Меречи и некоторых других. К устью Немана шли частью те же товары, которые проходили через Берестье: хлеб в зерне и муке, воск, поташ, пепел, лен, льняное семя, орехи, шкуры яловичьи, иногда дубленые, смола, лой шмальцованный и др.

Но наряду с этим грубым сырьем в Германию идут и предметы ремесленного изделия, тоже большею частью грубые и примитивные. Так, сюда идут тарелки (конечно деревянные), ложки, нетцки (Netz-«сеть»), рыболовные принадлежности шли в большом количестве. Сюда везли телеги, сани, полотно ковенское, т. е. литовское. Виленцы сюда везли боты, шапки, простое мыло провозилось брусками, пояски скураные, пошевки к ножам, ковшики червоные московские, полотно грубое, рогожи; наряду с виленскими купцами большую роль играют слуцкие. Наряду с сырьем они вывозят яглы (возжи), юфть, которая носит техническое название «слуцкой юфти», полотно простое, беличьи подкрашенные меха, меха волков, козлину, шкуры серн, лосей, ланетины (по-видимому, меха лани), журавлиное перо вообще вывоз Слуцка отличается значительным масштабом, оригинальным и замысловатым подбором предметов вывоза и тем, что ассортимент вывоза носит характер местного производства и таковым большею частью известен в торговле. Надо еще отметить, что почти каждый случанин вез и некоторое количество фаз пшена — тоже местная особенность.

Ввоз из Королевца не был так разнообразен, как это мы видели на Берестейской таможне. Почти исключительно господствует ввоз соли, сельдей. Затем мелькают медь, олово, сера, купорос, гвозди. Некоторые товары далекого юга или теперь уже американские мелькают среди ввозимых, напр., перец, фиги, кишмиш и пр.

По Неману ходили суда, называвшиеся витинами. Это были суда, подымавшие около двух тысяч пудов груза. Из одного отрывка таможенной книги конца 16 в. видно, что через Ковно за два месяца прошло в Гданьск около 70 витин и из Гданьска около 60, на которых проехало в оба конца 105 купцов. Но многие витины шли порожняком за товарами в Гданьск. На такие порожние витины присаживались мелкие купцы с очень незначительным количеством товаров.

В Ковно вели давние установленные пути. Сюда шла старая великая дорога «из Вильно на Лиду» и Троки. Речкой Вилией виленцы пользовались в летнее время и даже довольно рано получили право беспошлинного проезда по боярским езам.

В предыдущем изложении уже не раз упоминалась видная роль Вильны, как торгового центра. Действительно, это был крупный центр торговли. Новая литовская столица была очень удачно расположена в географическом отношении и служила связью между восточной и западной половинами государства. С другой стороны, она пользовалась большими привилегиями, что означало стремление правительства поддерживать на высоте благосостояние этого города. Уже при Ольгерде встречаем в литовской столице купцов из Новгорода, Пскова, из Риги и Москвы, из Кенигсберга и Данцига и даже из Владимира и Львова. Таким образом здесь был узел торговых сношений между югом и севером, западом и востоком. Сюда Гедимин так удачно звал христиан всех исповеданий обещал им религиозную свободу, право свободной торговли и особенно сзывал ремесленников и даже земледельцев. К сожалению, мы мало знаем относительно материального роста этого города. В 1387 г. Ягайло дает ему привилегию на магдебургское право. Это была первая в государстве привилегия, данная первенствующему городу. Она была началом длинного ряда привилегий, которыми пользовались виленцы. В первой половине 15 в. город освобожден от мыта по всей территории Великого княжества, он имеет свободу от мостовых и других мелких пошлин, особую привилегию на беспошлинный проезд через езы по Вилии и Неману, получает привилегию на ярмарки и на устройство гостинного двора для иностранных купцов. Городская ратуша имеет исключительное право пользования городскими весами и взимания за это особой пошлины, город имеет монопольную постригальню сукон и шерстяных материй, монополию продажи пива, меда, хмеля и вина. Он имеет воскобойню, в которой все обязаны были переливать свой воск. В 16 в., как мы отчасти видели, объем торговых отношений Вильны был весьма широк. Виленцы не только сами ездили в Москву, Польшу и Пруссию, но сюда приезжали для торга турки, армяне, москвичи, поляки и иные гости. Здесь были склады немецких сукон, восточных ковров, дорогих каменей. Через Вильну в Москву шли косы, серебро. Много московских товаров проходило на Запад через руки виленских купцов. К концу 16 в. можно наметить несколько торговых крупных домов, вроде дома Мамоничей., Брука, торговавшего венгерским вином, Мартина Шлегеля, Свирида Шостака, который провозит большие партии кос, ножей, турецких товаров и пр. Московские меха в 16 в. главным образом попадали в руки виленцев, они очень интересовали немцев, многие из которых поселились в Вильне именно с целью торговли мехами. Тут же, как мы говорили, можно было встретить представителей других национальностей, в том числе англичан и шотландцев с их разносным торгом мелкого товара («шкоты»). В конце 16 в. в Вильне был особый Московский гостинный двор, который поражал иностранцев обилием мехового товара. Река Вилия иногда настолько запружалась подходившими судами, что они должны были ждать очереди, чтобы войти в город. И это случалось в конце 17 в., когда торговля Вильны уже была на закате.

Конечно, такой объем торговли, как уже было сказано, поддерживался привилегиями и тем, что Вильна была сосредоточием богатого литовского и белорусского щляхетства. О виленских привилегиях мы уже знаем. Надо только помнить, что все иностранцы, приезжавшие в Вильну должны были останавливаться на гостинном дворе. Даже в пределах Польши виленцы не платили податей. В отношении меховых товаров, это давало Вильне право склада, т. е. право продажи мехов оптом и только в Вильне, причем торговля между приезжими купцами возбранялась. Даже в Ковно виленцы имели право розничной торговли, что запрещалось складским правом этого города по отношению к другим городам.

Вся торговля и промышленная конструкция Вильны выделялась среди других городов.

Виленский рынок отличался своим большим масштабом. Здесь был главный рынок и второстепенные. Купцы имели склады товаров, амбары, откуда они вывозили товары на базары. Кроме того, были обыкновенные лавки крамы, погребцы, торговля с возков и из клеток, т. е. ларей. Клетки иногда, занимались и ремесленниками, где, они очевидно, работали и торговали. Для некоторых предметов были особые пассажи, напр., упоминается кушнерский (скорняжный) дом, где происходила торговля мехами, вероятно, розничная. Были и особые рынки для некоторых предметов, напр., упоминается рыбный рынок.

Торговая структура Вильны отличалась большой сложностью. Тут мы встречаем крупные товарищества торговцев, носившие название гельд (гильдия). Гельды имели дома с обширными при них складами и подвалами. Часть гельд принадлежала известному типографу и издателю Луке Мамоничу. Потом эта часть гельд перешла к товариществу из 10 человек. Одна большая гельда принадлежала тоже небезызвестному виленскому купцу С. А. Азаричу. Торговый рост города сказался и в том, что здесь появляется первое учреждение банковского характера, с ломбардным кредитом, на что выдана была двум евреям в 1551 г. особая привилегия.

По-видимому, Вильна была не только торговым, но и крупным промышленным центром для своего времени и сравнительно с крайне слабым промышленным развитием других городов. Промышленные предприятия принадлежали большею частью городу. Так, ему принадлежала плитница (каменоломня), мельница, кирпичные заводы, пушкарский, т. е. литейный завод. Под городом были некоторые и частные заводы, напр., стекольный завод Пилецкого. Владелец завода получил привилегию на монопольное право скупки всего стекла, привозимого купцами в город, очевидно в целях уничтожения конкуренции. Из монополий изьято было только стекло венецианской работы.

Торговля и зарождающаяся промышленность привлекали в Вильно рабочих. Уже грамотою 1547 г. учреждается в Вильне биржа труда, отводится особое место, где происходит наем пришлых рабочих. Городской вряд обязан наблюдать за тем, чтобы никто не уклонялся от заключения сделок с рабочими, в указанном месте около ратуши.

Скопление покупателей в Вильне вызвало спекулятивное повышение цен. Это обстоятельство заставило высшее правительство неоднократно принимать меры к урегулированию цен и к борьбе со спекуляцией. Так устанавливается время, когда перекупщики могут покупать жизненные припасы. Издавались и другие распоряжения, направленные против спекуляции, если даже таковые были из панских подданных.

Теперь перейдем к двинскому направлению. Притягательным пунктом его была Рига. Автор второй половины 16 в. Ниенштадт сообщает о Риге, что в этом городе был большой склад купеческих товаров. Как зимой, так и летом сюда подвозят разного рода хлеб и другие купеческие товары. По Двине из далекой России везут на плотах, в ладьях и стругах много огромных бревен, строевой лес и дрова, золу, смолу, зерновой хлеб, коноплю, лен, кожу, воск, сало, конопляное масло, конопляное семя, и другие товары. Сюда же везут товары из Литвы, Курляндии и Ливонии. Все эти товары продаются в Риге, откуда идут за море. Много кораблей из разных мест привозят в Ригу соль, сельди, дорогие полотна, шелковые материи, различные металлические мелкие товары, вина, пиво, съестные припасы, пряности, всякие специи, железо, красную медь, олово, свинец, одним словом все, что «нужно только людям, всего привозят довольно». Ежегодно многие сотни судов нагружают кожаными и другими товарами. Это было цветущее состояние Риги. Еще в первые годы 17 в. из Витебска отправлено в Ригу 48 стругов и 8 плотов, нагруженных товарами. Все это были те же знакомые нам продукты.

Главными белорусскими городами, стоящими на пути к Риге, были Витебск и Полоцк. Через эти города проходили товары более далеких пунктов: Вильны, Смоленска, Могилева, Орши, Белович, Торопца, Велижа, Усвята и других. Главными ввозными товарами здесь были соль и сельди. Главными вывозными, еще в 16 в., - воск, который затем уступает место лесу и хлебу. Воск вывозили цехованный, соль ввозили в мехах. Это преимущественно летние товары. Зимние товары были: железо всякое, сковороды, лемехи, топоры, косы.

Через Полоцк проходили и москвичи на своих стругах, иногда с пассажирами, «присадниками» с мелким товаром.

Впрочем рижский торг, как и в более древнюю эпоху отличался тем, что рижское купечество старалось эксплуатировать белорусское. В начале 17 в. полочане жаловались, что рижане нарушают старинные привилегии. Сами со своими товарами проезжают мимо Полоцка. В самой Риге берут «незвыклые податки и мыта», применяют неправильный вес. Браковка товаров несправедливая. С другой стороны рижане и витебляне затягивали уплату долгов рижанам. В 1701 г. королевский комиссар Рыбинский явился в Витебск с 1000 чел[овеками] саксонской пехоты для взыскания долгов с витеблян, но вообще больше мы встречаем жалоб на рижские порядки.

В начале 18 в. о Риге было мнение как о городе «совершенно бесправном и не знающем никакого другого закона, кроме хитрых макиавеллевских штук ко вреду человечества».

Надо, впрочем, заметить, что наибольший расцвет рижской торговли относится к 16 в., а в 17 в. с переходом ее под власть шведов, создается так много затруднений, что они мешали правильному торгу. Конечно, этому способствовало и общее падение производительности соседней Белоруссии.

По Двине ходили суда разных наименований. В более древнее время упоминаются «учаны» — суда большого типа. С 16 в. упоминаются струги, ладьи и плоты, иногда полуструги и шкуны. Наиболее употребительным типом были струги, барки, поднимавшие до 12 тыс. пудов. Проведение их по порогам требовало искусства, поэтому на Двине были особые лоцманы, сами владевшие стругами или нанимавшиеся проводить чужие струги. Стоимость струга определялась в 300 коп грошей.

Как мы видели, Полоцк и Витебск были городами, через которые проходили товары купцов других городов. Но и сами полоцкие и витебские купцы принимали живое участие в торговле. Ближайший район Подвинья был районом, куда разъезжались купцы из Полоцка (в Вяжичи, Бешенкович[и], Уллу, Чашники, Коптевичи и пр.) и скупали здесь у крестьян товары. Тому же способствовала и Витебская ярмарка.

Пока Смоленск был под властью лит[овско]-русского князя, он также принимал участие в рижском торге. Московские купцы из Москвы в Ригу и в позднейшее время, однако, ходили через Дорогобуж и Смоленск.

Наиболее крупным пунктом торговли Верхнего Поднепровья с течением времени сделался Могилев. Его купечество вело довольно широкие торговые сношения. Мы видим могилевских купцов, торгующих с Ригой, Смоленском, Витебском, они сами бывали в Вильне, Минске, Ковно, Житомире, Слуцке. Могилевские купцы охотно ездили в чужие края. В Люблин они ездили на тамошние ярмарки 28 октября и 2 февраля; оттуда они привозили мануфактурные или колониальные товары. Они бывали в Торне, Гданьске, Гнезно, Королевце, Львове. Пробирались в Москву, а через Смоленск также получали московские меха. Могилевское население часто ходило на рыбные промыслы на Украину. Они через Киев ходили в Канев, Черкасы, в Подолию и на Волынь. Все это указывает на далекий и широкий круг сношения.

Но кроме того, могилевские купцы с редкой энергией будили местный рынок. В местечках и селах Поднепровья они скупали пеньку, сало, лой, мед пресный, хлеб и, очевидно, здесь же продавали далекие привозные товары. Можно отметить весьма широкий округ, где утвердился скупщик из Могилева: Копысь, Мстиславль, Кричев, Пропойск, Речица и даже Гомель, Орша, Шклов, Головщина, Бялыничи, Лукомль, Смоляны, Толочин, Глубокое, Даниловичи и другие.

Документы, характеризующие быт могилевского купечества, подтверждают тесную связь его с широким заграничным рынком. Напр., в перечне предметов домашнего обихода преобладают вещи, сделанные и отделанные из привозного заграничного материала, напр.: кошули из коленского полотна, расшитого шелком, или же полотна голландского, швабского, московского, одежда из сукна лионского и других сортов, из оксамита и каразеи. В большом ходу было сукно муравское. Одежда подбивалась московскими мехами. Кружево употреблялось брабантское и голландское. Даже простые бараньи кожухи имели воротник, расшитый шелковой красной строчкой. И это одежда не зажиточного класса, а среднего мещанства. Даже бедная мещанка из предместья среди завещанной ею жалкой рухляди имеет все-же «сукман лионский синий».

Списки товаров, поступавших на могилевский рынок, также указывают на то, что в лавках города можно было найти все заграничные товары, проходившие в Белоруссию через Польшу из Прибалтики и Москвы.

К выше приведенному обзору торговли нам следует прибавить еще несколько штрихов, характеризующих ее. Нам уже приходилось обращать внимание на то, что купцы крупных торговых городов широко охватывали мелкие рынки, скупку по местечкам и селам. Можно даже наметить некоторую специализацию в некоторых местностях, рынок которых приобретает известность подвозом тех или иных товаров. Вот несколько примеров: в Минск окрестные производители свозили для продажи хлеб. Те же источники говорят о Чернобыле, Мозыре, Пинске и Меречи. В Мозыре же на рынок свозили мед, приводили скот. Могилев был известен как рынок «зверя косматого», лошадей и кож. В Мстиславль соседние крестьяне приводили крупный и мелкий скот и привозили мед пресный. Речица была рынком продажи лошадей.

Но вообще рынок состоял из немногих товаров, расчитанных на далекий сбыт и из разнообразного крестьянского товара, свозимого на местные базары. Вот, напр., список предметов, подвозимых на рынок Могилева и облагающихся могилевским магистратом: мед, лой, солонина, мерзлая рыба (возами), соленая рыба (бочками), яблоки (возами), орехи (возами), пшено, живые и битые свиньи, кожи, скот, хмель, воск, рогожи, древесная кора и лубье, сено, бревна и другой лесной материал, приносили даже вязанки дров, деревянную посуду, смолу, деготь, пепел. Таким образом, местный базар состоял из самого разнообразного крестьянского сырья.

Пока воск имел большое значение в торговле, то еще в 16 в. были воскобойни, т. е. промышленные заведения, где воск очищался, штамповался в особые круги и «цеховался», т. е. на нем делали клеймо. Тут же происходила государственная скупка воска и взыскание с него пошлин. Такие воскобойни были в Новгородке, Минске, Берестьи, Вильне, Полоцке, Волковыске, даже в таком маленьком местечке как Пещатка, были воскобойни и в других местах, напр., в Бельске. Заграницу вывоз воска происходил главным образом через Ковенскую восковую комору. Об отпуске воска можно судить по тому, что в 20-х годах 16 в. через Ковенскую таможню проходило около 1,1/2 тысяч пудов, т. е. 1,1/2 вагона в год На первом месте стояла Виленская восковая комора, через которую в те же годы проходило около 15 тысяч пудов, через Полоцк около 2100 п[удов]. Торговля воском, впрочем, в 16 в. падает. По дошедшим до нас отчетам о сборах восковничьей пошлины, видно это постепенное падение во второй половине 16 в., а в самом начале 17 в. отпуск воску пал в 2,1/2 раза, сравнительно с половиной 16 в.

Торговля не была свободной. Она встречала ряд препятствий в правительственной политике, стремившейся использовать торговлю в целях увеличения доходов скарба, о чем придется говорить особо, мещанская торговля была стеснена привилегиями шляхетства, наконец, постановлениями ратуш и самих купеческих обществ имели тенденции налагать те или иные запреты на торговлю. Еще в 17 в. господствовал средневековый взгляд на торговлю, как на цеховое занятие. В Вильне и Могилеве, а вероятно и во многих других городах, купцы образовали единое городское общество, купеческое братство, в целях упорядочения торговли. Соответственное постановление купечества в качестве причины образования братств указывает на то, что в город приходят различные люди и занимаются торговлей, не принося пользы купечеству и городу, т. е иными словами ассоциация купечества имеет целью борьбу с иногородным купечеством. В купеческую ассоциацию входят только лица, записавшиеся в купеческий рееестр, внесшие в братскую скринку вклад в 2 копы грошей и принесшие присягу. Для иногородних вступление в братство затруднено тем, что эти купцы должны показать сначала свое «почтивое» происхождение, сначала вписаться в мещанский реестр, а потом уже просить о записи в купеческий реестр. В это братство, по-видимому, входят более или менее крупные купцы привозными товарами. Купеческое общество имеет обычный тип братства, цеха, оно имеет свой дом и ему предоставлены магистром права регулирования торговли. Был и институт купеческого ученичества, который рекрутировался прежде всего из сыновей купцов, а затем из приказчиков, рекомендуемых их хозяевами.

Таким образом, в тот период, когда в Европе торговля освобождалась от средневековых институций, у нас они имели полную силу. Целый ряд постановлений направлен был против свободной конкуренции. Уставы тех цехов, которые имели связь с закупкой сырья на рынке, в своих постановлениях и через свои органы боролись против тех, которые покупают раньше цеховых братьев, на рынке, не в определенные часы и т. д. Так поступали могилевские солодовники. Мясники могилевские установили порядок скупки мяса и скота, приводимого в Могилев. Они не допускали не только перекупщиков, но и устанавливают равномерную закупку членами цеха.

Рыбные торговцы Могилева для избежания конкуренции по закупке привозимой в Могилев сушеной рыбы большими партиями вошли между собою в следующего рода соглашение: комиссия в составе 4-х торговцев осматривает привозимую рыбу, ведет переговоры с привезшими ее купцами, закупает ее и купленная таким образом рыба делится между всеми торговцами. Мелкие покупки может делать каждый купец. Это постановление не распространяется на посполитных людей, которые могут оптом и в розницу покупать привозимую гостями рыбу.

Иногда само правительство в более крупном масштабе способствовало созданию ассоциаций купечества для скупки того или иного продукта, напр., для скупки хлеба.

Купеческие ассоциации выступали иногда на более широкое поле в деле упорядочения торговли. Так, напр., могилевские купцы в 1698 г. постановили на год прекратить торговое сношение с Пруссией и Москвой ввиду грабежей, которые происходят в пределах Белоруссии. Купеческие общества выступали в защиту своих интересов и т. д. Но голос имело только купечество крупных городов, хотя даже права на магдебургию далеко не всегда его обеспечивали.

Купечество мелких городов, особенно находившихся в частных владениях, подчинялось всецело воле старост; несмотря на формальное существование магдебургского права, торговля находилась в крайне стесненном положении. Правда, это была мелкая местная торговля, но староста стремится выжать из нее столько соков, что торговля не могла иметь широкого развития и непосредственной связи с торговыми центрами. Напр. , в ратушных книгах г. Кричева в половине 18 в. был записан приказ старосты такого содержания: торги в Кричеве назначались по пятницам и воскресениям. На базар свозились пенька, воск, свечное сало и другие товары. Экономия обещает покупать эти товары для экономии и по той цене, по какой будут платить посторонние купцы. Но ведь короткий приказ направлен против посторонних купцов. Все товары, купленные в городах Кричевского староства, не могут быть вывезены за пределы староства и обязательно должны быть проданы только в экономии. Местным купцам разрешается ездить в некоторые соседние местечки, в другие под угрозой тяжелого тюремного заключения ездить запрещается. Но купленные в других местечках товары продаются в Кричеве по той же цене, какая устанавливается в Кричеве для тех же товаров местного производства.

И это явление не случайно. Жадность шляхты и тяжелое финансовое положение государства давили на торговлю, держали ее в оковах средневековья и способствовали ее постепенному падению. К этому вопросу нам придется еще вернуться.

Городская торговля находила себе сильного конкурента в почти освобожденной от пошлин шляхетской торговле.

Шляхта не платила пошлин за товар, за продажу своего производства, а равно безпошлинно ввозила иностранные товары «на свою потребу», причем потреба эта понималась широко. До некоторой степени можно судить об участии шляхты в торговле по сохранившимся от конца 16 в. сведениям о размере безмытного пропуска шляхетских товаров. В общем, шляхта ввозила и вывозила товаров в 5 раз меньше, нежели городское купечество. Но надо сделать поправку в том смысле, что шляхта платила пошлины за те же товары, которые ввозила сверх своей потребы. Все же указанное соотношение дает некоторое понятие об относительном масштабе той и другой торговли. Мало того, если взять таможенные округа, то оказывается, что там, где была более развита не шляхетская торговля, там доля шляхетских товаров была меньше. Напр., в Виленском и Минском районе шляхта провозила только 1/8 товаров, в Гродненском пятую. Напротив, в Витебском она провозила третью часть товаров.

Торговые транспорты шляхты особенно по вывозу отличаются более крупным масштабом. Напротив, городская торговля — в общем мелкая торговля. Она носит все характерные черты средневековья. Сам купец лично едет с товаром и за товаром; это купец — ремесленник (по характерному определению Зомбарта): даже такой крупный представитель торговли, совладелец гельды типографии, как Иван Мамонич на шести возах лично везет свой товар из Люблина. В торговле преобладает единоличный торговец, товариществ нет, кроме исключительно редких указаний.

Торговый оборот не мог быть быстрым вследствие трудности условий передвижений. Даже на переезд из Берестья в Люблин и обратно требовалось две недели. Из Берестья в Познань справлялись за три недели. Но Берестье лежало на краю государства. Купцы предпочитали зимнее передвижение, что объясняется и временем ярмарок, Люблинской, Познанской, Липецкой и тем, что провозили сравнительно легкий товар. Крупный купец проезжал зимой, а мелкий работал и летом. Некоторые из мелких купцов весьма интенсивно подвозили товары, появляясь, напр., на Берестейской таможне подряд несколько раз через каждые 2 недели.

Процесс скупки товаров был нелегкий. Чтобы собрать транспорт в 450 пар юфтей и в 500 с лишним других кож и мехов, т. е. всего на 2–3 воза, двое купцов скупали этот товар у десяти разных лиц, причем центром скупки было далекое Поднепровье — Могилев, Орша, Мстиславль, Быхов. Чтобы перебросить эту партию товара с Поднепровья в Слуцк, оттуда в Берестье и Люблин надо было участие многих лиц и, конечно, много времени.

Надо отметить, еще одно важное обстоятельство, что с белорусской стороны эта торговля была активной, т. е. именно сами белорусские купцы выезжали заграницу. Польские купцы редко появлялись в Берестье, еще реже приезжали купцы из балтийских портов.

В этой торговле кредит, по-видимому, играл очень малую роль. Форма письменного векселя была в малом употреблении. Только среди еврейских купцов чаще упоминается о заемных письмах. Акт займа просто объявлялся пред войтовским врядом. Трудно говорить о высоте процента. Он не упоминается в заявлениях, вероятно, потому, что «гостинец» или процент прикладывался к капиталу, подлежащему возврату. Процент, по-видимому, был низким. Займы отличались мелким масштабом. О трудности добывания денег в кредит можно судить по тому, как нелегко было государству в годы Ливонской войны находить деньги даже под залог великокняжеских добр.

В заключение хотелось бы бросить общий взгляд на характер торговли. Несомненно в ней, это мы видели, — принимало участие большое число пунктов городских и даже сельских. Даже число лиц, принимавших участие в торговле относительно не было малым. Достаточно сказать, что через Берестейскую таможню в 1583 г. за 4 м[еся]ца прошло около 200 купцов (в том числе и возвращавшихся из-за границы). Почти половина их приходится на берестейских купцов, которые впрочем появлялись на таможне по 2 и даже 3 раза. Но в Вильно из Люблина прошло 27 виленских купцов, в Минск 32 (некоторые с возвратом), в Слуцк 10, могилевских 5, в остальные города по 1–2. Для купцов дальних расстояний использование зимних путей означало годичный или полугодичный срок оборота товаров. Это количество представителей торгующих иноземным товаром может быть и не малое (надо помнить о других направлениях торговли, о коих не имеется таких цифровых данных), но дело в том, что масштаб каждого отдельного транспорта, а следовательно и всего торгового движения отличался весьма скромными размерами.

До половины 16 в. вывоз воска имел несомненно доминирующее значение в торговле. Можно с некоторой вероятностью учесть количество отпускаемого за границу через все таможни воска: оно равнялось 24–25 тысячам пудов, т. е. половине товарного поезда. Этим воском удовлетворялся спрос всей тогдашней Западной Европы, потому что московский воск еще не находил себе непосредственного сбыта.

Труднее дать общие итоги ввоза или вывоза. До нас дошли записи Берестейской мытной коморы за 4 мес[яца] 1583 г. (февраль-май). Эти месяцы охватывают подвоз товаров с ярмарок Люблина, Познани и Гнезна. Для дальних городов, как мы говорили, это означало годовой рейс. Данные о вывозе товаров будут совсем непоказательны, так как записи застают дальних купцов уже на обратном пути. Имеет некоторое показательное значение только экспорт близких к границе городов. Данные ввоза более характерны.

Извлекаем следующие важнейшие штрихи из нашего источника.

Прежде всего, заметим, что торговая мощность купцов различных городов не одинакова. Из Вильны за товарами в Польшу ездил крупный купец. Встречаются купцы, товары которых оценены в 200, 400 и даже 600 коп грошей, кроме сукон и вина, с которых бралась пошлина не по цене, а поштучно. Известный Иван Мамонич провез товару на 100 коп грошей и сверх того 174 постава сукна, что тоже надо оценить около пяти тысяч коп Могилевских купцов немного проехало через таможню, но тоже все довольно крупные купцы, затратившие капитал в 150–300 коп [грошей]. Среди пинских купцов мелькают несколько крупных, но дальше идет очень мелкий купец. Напр., многочисленные берестейские купцы ввозили, каждый в отдельности, на очень скромную сумму товаров, иногда на 10–15 коп [грошей]. Тоже можно сказать о купцах других городов.

По размеру ввоза на первом месте стоит Вильно, купцы которого ввезли товаров на 1/3 часть всей оцененной суммы и 1/3 часть всех сукон и почти 90 % вина, не говоря о солидном ввозе пряностей. За Вильно стоит Пинск, ввезший почти десятую часть всего оцененного деньгами товара и немного менее третьей части сукон. Рядом с ним стоит Могилев и уже значительно ниже Берестье, Минск и другие города. Берестье, напр., в 7 раз меньше ввозили товаров, оцененных деньгами, но в 20 раз меньше сукон, чем Вильно; Минск в 7 раз меньше ввозил товаров по денежной оценке и ничтожное количество сукон. В общем, за полгода ввезено на 9 800 коп, грошей разными товарами, полторы тысячи поставов сукна, 200 полукубков вина, 172 воза железа, около 7 п[удов] пряностей и пр. Стоимость всего этого определить трудно. Но путем довольно приблизительных вычислений, можно предположить, что годовая ценность товаров, оцененных таможней в деньгах и ценность ввезенных сукон выражалась, приблизительно, в 1.200.000 пуд[ов] ржи. Это, конечно, приблизительная цифра, все же близкая к действительности.

Наши сведения о ввозе по другим таможням значительно слабее.

Сохранилась за целый год таможенная книга по Витебской таможне за 1605 г. Витебск лежал на перепутьи. Через него проходили не только товары, направленные в сам город или из города в Ригу, но его таможня отмечала транспортный товар, направлявшийся из пределов Москвы в Ригу, Могилев, Вильну. Перевод на какую-нибудь определенную единицу всех прошедших через Витебск товаров является делом невозможным. Поэтому приходится судить грубо о количестве товара по средствам передвижения.

В общем, это период упадка собственно витебской торговли. Поэтому неудивительно, что в самый город вошло относительно немного товаров на 36 подводах, 2 стругах, 2 полустругах и 5 лодках, притом преимущественно базарного товара (мед, рыба) и реже отпускного (пенька, кожи). Город Витебск отпустил 42 подводы, 3 лодки, 1 струг и 1 полуструг в разные города. Среди этого отпуска довольно много кожевенного товара пошло в Минск. Кроме того, через Витебск в Ригу и Полоцк прошел крупный товар, в том числе и панский (по-видимому, не весь учтен таможней): 43 струга, 7 плотов, 2 лодки и 3 подводы с лесными товарами, кожевенным товаром, пенькой, льняным и конопляным семенем, с хлебным зерном. Это и есть настоящий заграничный отпуск Витебской округи. Размер его, как мы видим, довольно скромный. Но сверх того Витебская таможня пропустила значительную партию московского товара из гор[ода] Белого: 16 струг, 2 полуструга и 14 подвод. Это все кожевенный товар, частью меховой и московские изделия — рукавицы, полотно, сермяги, мыло. Наконец, записи Витебской таможни свидетельствуют о том, что Могилев являлся крупным складочным пунктом кожевенного товара, частью мехового, 25 подвод этого товара прошло в Могилев. Меха простые, частью московские, частью, очевидно, белорусские (волки, выдры, куницы). Скопление мехового товара в Могилеве наводит на мысль, что там его подвергали выделке и подготовке для заграничного экспорта. В Вильну, как и в Минск, шел преимущественно кожевенный товар (26 подвод, 1 струг, 2 полуструга, 2 лодки). По Ковенской таможне имеется отрывок таможенной книги за апрель-май конца 16 в. Панский товар не регистрировался на таможне. Поэтому главного вывоза определить нельзя, а в Королевец шли, главным образом, хлеб и лес. Остальной 2-х месячный вывоз грубых товаров можно было забрать в один товарный поезд. Ввоз давал, главным образом, соль, которой ввезено не менее 70.000 пудов за два весенних месяца.

За последующую эпоху наши сведения о вывозе также не отличаются богатством и точностью. Знаем, что гданьская торговля, обслуживавшая, главным образом, Польшу, еще поддерживала значительный отпуск хлеба до половины 17 в., но затем начинается быстрое ее падение. Уже в начале 18 в. отпуск Гданьска, по данным, сообщаемым Корзоном, иногда падает на 2–3 тысячи лаштов в год, т. е. в 50–60 раз меньше отпуска половины 17 в. Впрочем, к половине 18 в. его отпуск поднялся, не доходя, однако, иногда до периода цветущего состояния гданьской торговли. Через Королевец в 1750–1780 гг. в среднем проходило около 17.000 лаштов четырех важнейших хлебов. Отпуск Королевца этой эпохи вдвое меньше одновременного отпуска Гданьска. Но, конечно, в этом отпуске решительное преобладание было на стороне Белоруссии и Литвы. Если судить по сохранившимся данным от 1792 г., то доля в этом отпуске Литвы и Белоруссии составляла, приблизительно, 3 % общего вывоза. Но центральная и восточная Белоруссия вывозили свои товары еще через Либаву и Ригу. По мнению Корзона, Литва и Белоруссия вывозили через эти порты в общем на 14–19 млн. польских злотых, в том числе на 3–4 млн. злотых польских хлеба, т. е. около 11.000 лаштов.

Эти миллионы еще ничего не говорят. Отчетливее будет, если мы проделаем несколько арифметических упражнений и скажем, что применительно к средним (очень неровным) виленским ценам ржи 1780-х годов весь вывоз, в переводе на рожь, по цене соответствовал 25–50 млн. пуд[ов] ржи.

Это очень приблизительный расчет. Во всяком случае ясно, что в вывозе начинает преобладать не хлебный продукт, но лен, конопля, пакля. Отпуск лесных товаров, скота и кож не играл уже большой роли.

Мало того, отпуск в сильной мере изменил свой характер, сравнительно с 16 в. в том смысле, что там мы видели попытки и сравнительно довольно значительные к вывозу некоторых, правда, грубых, но все же обработанных изделий, кожаных, нитяных и пр. Теперь эти предметы совсем исчезают и из числа предметов отпуска, если не считать некоторых обработанных изделий не местного происхождения, переправляемых в пределы России. Это значит, что зарождающиеся в 16 в. некоторые отрасли местной промышленности с течением времени пали, не получив развития.

Масштаб городских поселений весьма хорошо характеризовал бы торговлю, если бы о нем у нас было больше сведений. Городов и местечек было много. На всей территории Литовско-Русского государства можно насчитать около 112 городов и местечек, из них приблизительно 40 в центре и западной Белоруссии и 16 в Поднепровьи. Но в этом счете нет частновладельческих городов и местечек, из которых некоторые отличались по тому времени немалым размером, напр., Слуцк, Несвиж и др. Но среди господарских местечек была масса мелких землевладельческих поселений. Многочисленные частновладельческие местечки нисходили иногда до 10–15 мещанских дворов. Строго определенного понятия городского поселения не было, за исключением крупных городских центров, оставшихся таковыми и поныне. К сожалению, наши источники бедны указаниями о количестве городского населения. Но вот несколько данных. В половине 16 в. Полоцк имел около 11/2 тыс. дворов, Берестье — около тысячи с небольшим дворов, Пинск и Гродно по 700 с небольшим. В Могилеве 17 в. считалось 500 домов. Такие полуземледельческие города, как Брянск и Сураж — почти по 400, Мозырь около 150. Небезынтересно сравнение с западно-европейскими средневековыми городами, но только надо помнить, что даже Пинск и Берестье заключали в себе некоторое количество земледельческого и полуземледельческого населения, чем наши города и отличаются от западных. Не вдаваясь в рассмотрение вопроса о том, какова населенность городского двора (в 16 в. во всяком случае преобладали сложные семьи), можно указать на то, что даже Полоцк в 16 в. был более, чем вдвое менее населен, чем такие города 15 в. как Любек, Аугсбург. Может быть, он подходил к Франкфурту на Майне (около 7-10 тыс.) или Реймсу (101/2 т[ыс]. А между тем и на Западе население средневековых городов было невелико.