6. Петр I достиг только желаемого

6. Петр I достиг только желаемого

В 1718 году не стало сразу двух главных для Петра I и международных наблюдателей политических фигур, имевших возможность противодействовать осуществлению петровских замыслов (воплощению «царской мечты»), В июне был умерщвлен (задушен в тюрьме) царевич Алексей Петрович, все 28 лет своей жизни служивший надеждой, символом и естественным «центром кристаллизации» оппозиции власти отца внутри России. В декабре в бою неожиданно погиб король Швеции Карл XII.

После этих двух смертей уже никто, какие бы сюрпризы ни преподносила история, не смог бы помешать царю Петру I занять место в когорте Великих Императоров, ибо Мистерия богини Исиды высвечивает и возносит на свой Олимп только тех, кто доказал право стать избранным из избранных ни одной какой-то, даже самой яркой победой, а всей своей судьбой монарха-, полководца-, реформатора-победителя.

Через три года мир признает Россию империей, а ее царя императором. Но ценой триумфа Петра навсегда останутся убийство сына, смерти казненных и замученных. А ведь Петр I был православным царем…

Борис Годунов после убийства последнего потомка Рюриковичей — неродного ему царевича Дмитрия — мучился так, что не мог ни есть, ни спать. Петр же лично допрашивал и фактически убил собственного сына…

От юного Петра Алексеевича до императора Петра I Великого личность царя сильно трансформировалась. Происходило это постепенно, но закономерно. Так же менялось вместе с царем и его окружение [9]: «Придя к власти в 1689 г., бояре… Нарышкины во главе с Петром могли управлять страной только так, как они умели это делать.

А способ управления в России существовал только один, известный еще со времен Шуйских и Глинских: царь проводил свою политику, опираясь на верные войска и правительственных чиновников, и потому все русское государство представляло собой совокупность сословий, так или иначе связанных с „государевой службой“.

После стрелецких восстаний привилегированные войска стрельцов были уничтожены…

Значит, Петру для сохранения трона и жизни требовалась своя армия.

А кого он мог привлечь на свою сторону?

Мобилизовать башкир после разгрома восстания нечего было и думать. На Украине лишних сил тоже не имелось. Дон после восстания Булавина перестал быть опорой трона.

В итоге у начавшего войну со Швецией Петра боеспособных войск оказалось мало. Поэтому молодой король Карл XII смог нанести русским под Нарвой сокрушительное поражение и решил, что о России можно и не думать, ведь вся ее армия уничтожена».

8000 воинов Карла XII разгромили 39-тысячное (!) войско Петра I. Что оставалось делать русскому царю после такого ужасного и позорного поражения? Северная война, поход к 60-й широте были смыслом его жизни, и отказаться от них он не мог [9]: «У Петра оставался единственный выход: увеличить количество войск иноземного строя, а именно пеших солдатских и конных драгунских полков. Следовательно, основная реформа Петра — военная — носила вынужденный характер. Численность регулярных войск была увеличена с 60 до 200 тысяч человек, но для этого пришлось начать „рекрутские наборы“».

И тут становится очевидной главная причина будущего отрыва рожденного петровскими реформами слоя людей от народных корней, от страны, которую они скоро перестанут понимать, от этнических и национальных реалий России [9]: «У дворян забирали крестьян и холопов в солдаты на 25 лет, то есть навечно. Обучали рекрутов жестко, скорее даже жестоко, руководствуясь принципом „семерых забей, одного выучи“».

Конечно, профессиональные солдаты были весьма боеспособны, крепки в бою, но снижавшаяся пассионарность этноса не позволяла перевести это войско на самообеспечение, как было в случае с дворянской конницей или стрельцами. Если только солдатам разрешали добывать себе пищу — начиналось мародерство и грабеж, так как солдат, домом которому была казарма, не склонен был жалеть чужих ему людей — обывателей.

Полки иноземного строя в отличие от стрельцов уже никак не были связаны с кормящим ландшафтом и потому нуждались в полном обеспечении.

Кто были эти солдаты, абсолютно оторванные службой от кормящего русский народ ландшафта, нуждающиеся в полном обеспечении, с потрохами зависящие от своих начальников? Кто были эти военные начальники, так же, как и их подчиненные, «выдернутые» «рукой» Петра из народной жизни и поэтому не менее бесправные перед волей царя, руководствующиеся правилом «семерых забей, одного выучи»? Кто были «птенцы гнезда Петрова», воспитанные за границей, знавшие иностранные языки и многие науки, поставленные Петром во главе армии, флота, министерств, но не имевшие ни малейшего представления о истинных желаниях, устремлениях, потребностях русского народа?

Ответ прост. Все это была иностранная армия, причем не только в переносном, но и в прямом смысле. И защищала эта армия интересы… иностранного государства со столицей в Санкт-Петербурге. И это иностранное государство, подавив непомерными налогами и изощренно бессмысленными повинностями творческую потенцию всех без исключения жителей страны, независимо от национальности и вероисповедания, стало сосать соки из России [9]: «…расходы легли тяжелым грузом на население, и русские люди бросились в бега.

Когда для армии потребовались пушки, технологию их изготовления русские освоили быстро, тем более что залежи необходимой для литья пушек железной руды имелись и около Тулы, и на Урале, где строительство заводов вел купец Демидов.

Демидовские заводы производили пушки не хуже шведских, а шведское железо и оружие считались тогда лучшими в мире. Но сказалась нехватка рабочих рук. Поэтому к демидовским заводам были приписаны целые деревни. Их обитателям предписывалось отдавать трудом свой взнос на общее дело — войну.

Решение вышло неудачным: крестьяне не столько работали, сколько шли к месту работы и обратно, ибо деревни располагались далеко от заводов, а время в пути учитывалось в общем сроке повинности…»

Скоро на демидовских заводах, да и на других предприятиях стали работать бесправные каторжники и «мобилизованные» (!) мужики, то есть почти рабы. А в это время в Западной Европе развивались товарно-денежные, рыночные отношения.

Петр I основал в Санкт-Петербурге в 1703 году первую в России биржу.

Но, учредив центральные органы — коллегии, ведавшие торговлей и промышленностью, превратил торговлю в сферу интересов, то есть монополию государства. Возникло большое количество мануфактур и горных предприятий, было положено начало освоению новых железорудных месторождений (Урал, Олонецкий край, Липецк), добыче цветных металлов (меди, серебра), развернулось строительство Вышневолоцкого, Ладожского обводного и других каналов, казенные предприятия передавались в частные руки, и их владельцам выдавались субсидии, покровительственный тариф 1724 года ограждал новые отрасли отечественной промышленности от иностранной конкуренции и поощрял ввоз сырья и продуктов, производство которых не обеспечивало потребностей внутреннего рынка. Но государственным чиновникам вменялось в обязанность ведать «всех купецких людей судом» и «размножать» торговлю и мануфактуры; купечество даже было разделено на гильдии, а ремесленники объединены в цехи по профессиям. А это значит, что тихо дремлющий над указами и предписаниями чиновник надолго заменил живую стихию биржевых торгов. Петровские чиновники считали Петербургскую биржу элементом государства и даже называли ее купеческим собранием.

О политическом или каком-то национальном самовыражении «граждан» Российской империи и говорить не приходилось [9]: «Основной трудностью Петра во внутренней политике, как и у его отца и единокровной сестры, оставались пассионарные окраины.

Восстала Украина: украинский гетман Мазепа, обманув Петра, предался Карлу XII.

Восстал Дон, возмущенный самоуправством петровских чиновников… атаман Кондратий Булавин… два года сопротивлялся, пока в осажденном Черкасске не был вынужден пустить себе пулю в лоб.

Восстали башкиры, и понадобилось четыре года, чтобы справиться с ними… буйное население юго-востока страны доставляло Москве массу хлопот…

В этой ситуации снова оказался эффективным союз русских со степняками. Петр договорился о взаимодействии с калмыцким ханом Аюкой, который стоял в тылу у башкир и донских казаков, и с его помощью восстания были подавлены».

Царь «улаживал» отношения с собственным народом с помощью силы и делал это настолько «успешно», что его регулярной армии требовалась военная помощь.

Реформы государственного аппарата были направлены на построение чиновничье-дворянской монархии с подвластными монарху бюрократией и служилыми сословиями. Место Боярской думы занял Сенат, вместо приказов учреждены коллегии, функции контроля сосредоточены в руках прокуроров во главе с генерал-прокурором. Политическим сыском ведала особая Тайная канцелярия. В предшествующие столетия истории Руси и России Православная Церковь оказывала огромнейшее влияние на политику князей и царей. Теперь Петр I сумел достичь казавшегося невозможным [26]: «Русская Православная Церковь была подчинена государству.

…В 1700 году патриаршество в России прекратило существование.

До 1721 года Русскую Православную Церковь возглавлял Местоблюститель Патриаршего Престола.

С 1721 года управление церковью осуществлялось Святейшим Правительствующим Синодом с оберпрокурором (мирянином) во главе».

Итак, Церковь возглавлял сам Петр I, если находил для этого время. Что это значит? Всем известно, что был момент в истории России, когда царь снимал колокола с церквей, чтобы отливать из их металла пушки. Как Церковь отнеслась к петровским реформам?

Патриарх Московский и всея Руси Адриан (1690–1700 годы, одиннадцатый по счету и последний перед реформой) [26] «был приверженцем старины и противником реформ Петра Великого. Отношения Патриарха с царем были напряжены. В то же время Грамота о запрещении устраивать новые монастыри без государева указа и Записка о святительских судах, поданная в Палату об уложении, свидетельствовали о готовности Адриана сотрудничать с государством, признавая его компетенцию в церковных делах».

Православные не оправились от удара, нанесенного Расколом, и воевать с царской властью не стали. Синодальный период в истории Русской Православной Церкви продлился до 1917 года.

Идеи устройства Российской империи и российского общества, сформулированные и воплощенные в реальность императором Петром I, пережили столетия. Мы так с ними сжились, что, даже пройдя сквозь страшнейшие социальные катаклизмы, так и не нашли в себе сил от большинства из них отказаться… в XXI (!) веке.