Ральф ХЕНДЕРСОН ДРУЗЬЯ ТАЯТСЯ В ДЖУНГЛЯХ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Ральф ХЕНДЕРСОН

ДРУЗЬЯ ТАЯТСЯ В ДЖУНГЛЯХ

— Когда мы «подписывались» на «опасную службу»,— говорил мне в Бирме молодой бородатый капитан,— мы не знали, выберемся ли отсюда, и не имели никакого представления о племени качинов. Что ж, теперь мы знаем о них достаточно. Это лучшие бойцы джунглей в мире, черт их дери, и это большая удача, что они любят американцев.

Американо-качинские подразделения рейнджеров, формирования Управления стратегических служб, действовали за линией фронта, в тылу японцев. По этой причине всю касающуюся их информацию держали в тайне. Однако кое-что об их удивительной войне мне было известно.

Они шли впереди частей генерала Уингейта в феврале 1943 года, когда он вел своих «чиндитов»[15] в первый рейд вглубь Бирмы; и впереди частей генерала Меррилла весной 1944 года, ведя его «мародеров»[16] в их 750-мильном походе по джунглям для захвата взлетной полосы в Мьичине; они шли впереди инженеров, прокладывавших через горы в Китай «дорогу Стил у элл а»[17], и впереди солдат группы «Марс»[18] генерала Уилли в операции, в результате которой японцы были окончательно вытеснены из северобирманских гор.

Приличный послужной список, не правда ли? Но это лишь небольшая часть истории американцев, которые вошли во взаимодействие с дикими туземцами, и результатов их боевого сотрудничества.

— Вербовка,— продолжал капитан,— походила на подбор новых членов какого-то братства. Офицеры этого подразделения подыскивали кандидатов в тренировочных лагерях там, в Штатах. Они отводили тебя в сторону и начинали разговор: «Не хотел бы ты поучаствовать в кое-каких быстрых и коротких операциях, опасных конечно? А ты способен сам о себе позаботиться?» А потом задавали вопрос, после которого ты мог только хлопать глазами: «Как ты смотришь на то, чтобы спрыгнуть на парашюте в тыл к противнику — в одиночку?» Впервые я начал догадываться, куда меня пошлют, когда меня вызвали в Вашингтон в одно учреждение и предложили составить список вещей, которые мне захотелось бы иметь с собой, окажись я один в джунглях. Через несколько дней я уже сидел в подводной лодке, и капитан сообщил мне, куда мы направлялись.

Граничащий с Ассамом[19] холмистый район Бирмы принадлежит к числу наиболее диких, неосвоенных регионов мира. С воздуха холмы выглядят как большой зеленый плюшевый ковер, наброшенный на кучу камней. С земли же вообще ничего не видно, кроме сплошной, затмевающей солнце удушливой растительности. Немногочисленные тропинки, используемые местными жителями, скорее, только усиливают, а не ослабляют впечатление непроходимости и бесконечности джунглей.

По этим тропкам весной 1942 года разбитые союзные войска отступали из Бирмы в Ассам. Вдоль них же после их ухода затаились японцы, исключая всякую надежду на скорое возвращение. Более того, японский захват Бирмы означал изоляцию Китая, так как Бирманская дорога оказалась перекрытой. Если бы в ближайшее время не удалось найти новый путь доставки припасов, Китай можно было считать обреченным. Задача выкуривания японцев из гор северной Бирмы и обеспечения линии снабжения длиной 1000 миль была возложена на генерала Джозефа Стилуэлла. Америка-но-качинским рейнджерам, как одному из его подразделений, предстояло сыграть в этом деле заметную роль.

4 июля 1942 года для организации штаб-квартиры в Ассам оправилась небольшая группа рейнджеров. Их тогда было только двадцать человек, из них одиннадцать офицеров. В этой команде, помимо опытных армейских офицеров, находились и специалисты вполне мирных профессий: географы, лингвисты, законоведы и даже ювелир (его умение работать с точными инструментами представлялось бесценным для конструирования маленьких и надежных радиостанций).

План намечаемых операций был простым, или «просто сумасшедшим», как посчитали некоторые военные-традиционалисты. Стало известно, что воинственные племена качинов, которые населяли холмы, лежавшие в удерживаемых теперь противником горах, питали к японцам вражду, и предполагалось усилиями американцев из числа добровольцев организовать их в боевые отряды и обеспечить оружием и командирами. Каждому добровольцу предстояло спуститься ночью на парашюте поблизости от затерянной в джунглях деревушки в глубине вражеской территории и принять сброшенные на втором парашюте еду, оружие, медикаменты, кое-какие подарки для туземцев и маленький радиопередатчик.

С момента своей выброски (нередко это был его первый прыжок с парашютом) доброволец оказывался всецело предоставленным самому себе. Ему предстояло завести дружбу с туземцами, чей язык и обычаи были ему совершенно незнакомы. Он должен был стать их лидером, внушить им такое доверие, чтобы они не поддались соблазну выдать его за высокое вознаграждение. После того как он надежно обоснуется в джунглях, ему должны были сбросить ночью с самолета еще продовольствие, оружие и боеприпасы, чтобы он мог начать свою маленькую войну — кампанию рейдов и засад на врага.

План, несомненно, был смелым, его даже можно было бы посчитать отчаянным, если бы не два важных обстоятельства. Во-первых, эта местность была настолько дикой и так густо поросшей джунглями, что там существовали глухие селения, куда не доходили японские патрули. Во-вторых, качинские беженцы сообщали, что их соплеменники настолько же сильно любят американцев, насколько ненавидят японцев.

Качинский воин, как позднее открыли для себя с некоторым разочарованием американцы, совсем не соответствовал романтическому образу благородного дикаря. Туземец был, как правило, не выше пяти футов ростом, имел паклеподобные волосы, кривые зубы и застенчивую манеру держаться, которую можно было легко принять за слабоумие. Его одеяние, словно полученное когда-то давно от скаредных родственников, отдавших его за ненадобностью, было совсем ветхим, и он предусмотрительно воздерживался от его стирки, чтобы оно окончательно не развалилось. В его облике не было ничего, что противоречило бы кровавым историям о родовой вражде в племени и междоусобицах с другими племенами. В связи с этим следует упомянуть, что доктор Гордон Сигрейв, «бирманский хирург», испытывал чувство признательности к качинам, бывшим самыми желанными среди его пациентов: распространенная среди них нежная любовь к ножам располагала их ко всему, что было связано с разрезанием, даже если это касалось их собственных персон. Любовь качинов к кровопусканию была врожденной и естественной, их любовь к американцам — благоприобретенной.

В 1878 году, когда Бирмой правил король Тхибау, американский миссионер Уильям Генри Робертс обратился к нему за разрешением отправиться в глубь страны, на север. Там обитал отсталый и воинственный народ, представителей которого бирманцы называли «качинами» — разбойниками. Никто не смог бы поручиться за жизнь путешественника, случайно оказавшегося среди них. Король Тхибау дал разрешение, его мало беспокоила судьба иностранца, посвятившего религии свою жизнь, которая теперь обещала оказаться весьма недолгой.

Однако проповеднический труд Робертса среди ка-чинов оказался успешным и дал два заметных результата. Во-первых, он заслужил благодарное отношение огромного числа туземцев, которые усвоили, что их первый бескорыстный друг, первый чужеземец, пожелавший образовывать их и жить среди них, прибыл из далекой страны, называемой Америка. С присущей этим наивным людям примитивной логикой они стали переносить свое дружеское отношение к Робертсу на всех американцев, которые появлялись после него, и постепенно распространили его на всю огромную страну, которую никогда не видели. Во-вторых, Робертс обучил качинов письму. У них не было своего алфавита, и он представил звуки их языка наиболее к ним подходящими латинскими буквами и стал создавать в селениях школы для преподавания азбуки. В результате многие качины выучились читать слова своего языка написанные нашими буквами. Это обстоятельство идентичности алфавитов позволило сравнительно легко обучить радистов из числа качинов.

Первые американцы, шагавшие с парашютами в черный проем самолетного люка, здорово боялись. Оно и понятно: их страшили возможное ранение при приземлении, змеи, болезни, но больше всего угроза быть схваченным и подвергнуться пыткам врагом.

— Мой первый прыжок,— рассказывал мне один из рейнджеров,— прошел нормально. Я благополучно приземлился неподалеку от одной из качинских деревушек, и на следующий день ее жители меня нашли. Они были очень дружелюбны и накормили меня вареным рисом и яйцами. Но я знал, что противник находится поблизости, и был готов в любую минуту расстаться с жизнью. Тогда я еще не знал, что стоило только ухватиться за пояс ближайшего к тебе качина, и он уведет тебя в такое место, куда не доберется ни один японец. Возможно, он не понял бы и слова из нескольких фраз, которыми ты попытался бы с ним объясниться,— это не имело значения, он бы спрятал тебя, кормил бы и оставался с тобой до тех пор, пока опять не появится возможность идти.

Американцы отнюдь не сразу принялись воевать. На первых порах им пришлось заниматься обучением выживанию в джунглях, установкой радиосвязи с базой, узнаванием языка и обычаев своих гостеприимных хозяев. Они изучали все просеки в джунглях на местности, где им предстояло действовать, используемые японцами дороги, а также тайные дорожки и звериные тропы, известные лишь одним качинам. Японцы, конечно, знали об их существовании, и время от времени вражеские патрули натыкались на них, бросались преследовать, но никогда никого поймать не удалось.

Качины с радостью согласились стать в ряды бойцов, и постепенно каждый американец собрал собственную команду крепких маленьких воинов и занялся их снаряжением. По рации передавались координаты для выброски, и транспортные самолеты доставляли на горные рисовые поля и потаенные просеки в джунглях грузы припасов. Стандартная упаковка включала треть того, что было необходимо для обычного армейского подразделения,— подразумевалось, что остальные две трети рейнджеры раздобудут себе сами.

Для качинов, лишенных из-за войны почти всего самого необходимого, падающие с неба подарки были настоящим чудом: рис, соль (которую на холмах нельзя было достать и которая ценилась наравне с серебром), медикаменты, табак, керосин для ламп, пулеметы, винтовки и отличные ножи для джунглей.

Прошло немного времени, и эти группы начали устанавливать друг с другом контакты и проникать в глубь удерживаемой противником территории. Они прорубали в джунглях небольшие взлетно-посадочные полосы для маленьких самолетов связи, которые забирали больных и раненых, и, в свою очередь, отдавали долг военно-воздушным силам, спасая сбитых над вражеской территорией и выбросившихся на парашютах пилотов.

Постепенно прыгнувшие некогда в неизвестность американцы стали ветеранами боевых действий в джунглях, участниками многочисленных операций; они много узнали о качинах и о жизни в джунглях. Обратимся к опыту нашего молодого капитана. Спустя два месяца после выброски ему была дана по рации команда «приступить к боевым действиям».

— К тому времени у меня уже был взвод, или около того, качинских воинов,— рассказывает он,— и целая куча идей, как нам обложить все окрестные дороги и тропинки. Мы начали устраивать засады на тропах, минировать мосты и взрывать склады амуниции. При организации засад в джунглях качины устраивали ужасные вещи. Они втыкали в заросли вдоль тропы, по обе ее стороны, заостренный бамбук так, чтобы его не было видно, и когда вражеский патруль, попав под огонь, бросался в кусты... мне тяжело описывать это. После нескольких таких засад японцы уже никогда не пытались прятаться в зарослях, когда мы начинали стрелять в них.

Японцы, конечно, пытались проводить против нас карательные операции, и за мою жизнь нельзя было бы дать и ломаного гроша, если бы мои люди не были постоянно начеку. Казалось, они просто знали, когда приближаются джапы. Только однажды за многие месяцы нашей войны в джунглях они застали нас врасплох. Мы собирались подорвать мост и слишком увлеклись минированием. Раздавшийся по нам залп был произведен с очень близкого расстояния, и как они умудрились промахнуться, я не понимаю, хотя прицельная стрельба в джунглях дело непростое. Но как нам удалось уцелеть потом — еще более удивительно.

Качин — прирожденный охотник, который ходит на охоту с самодельным, заряжающимся с дула ружьем. Подобравшись к выслеживаемому зверю как можно ближе, он стреляет и сразу же бросается вперед, чтобы прикончить раненое животное ножом. Так и в тот раз, точно на охоте, все качины вокруг меня устремились к японцам. Те опешили и, вскочив на ноги, приготовились к рукопашной, тогда мои бойцы мгновенно бросились на землю и расстреляли их из своих «томпсонов».

Но нас спасала, конечно, не только удача. Джапы были вооружены винтовками, а каждый рейнджер имел автоматическое оружие, так что огневая мощь нашей группы обычно была подавляющей. Мы старались снабжать наших качинов самым новым оружием.

Мне удалось научить качинов тому, что мне не давалось самому,— любить паек НЗ. Однажды мы получили конфеты Уитмана в жестяных коробках, на которых были изображены небоскребы Нью-Йорка. Конфеты им понравились, и они еще долго потом обсуждали «американские пагоды» с картинки.

Б 1944 году, когда «мародеры» Меррилла — особая американская часть обученных для боевых действий в джунглях солдат — двинулись к японской базе в Мьичине, рейнджеры обеспечивали колонне передовой заслон. Три месяца спустя, когда «мародер»» приблизились к своей цели, дорогу им показывал проводник-качин. Утром того дня его укусила ядовитая змея, но он все же провел американцев одной из тех троп, по которым ходили только качины, чтобы они могли подобраться к взлетному полю и захватить его неожиданно. Последовавшее затем ожесточенное сражение, в котором приняли участие и рейнджеры, стало переломным эпизодом кампании. В конце концов из-за того, что аэродром был захвачен, пала и Мьичина и японцы уже не смогли отбить ее обратно.

Хранившиеся в штабе личные дела дали мне представление о личностях и подвигах отдельных рейнджеров. Среди них, например, был один парень из южных штатов, который провел в джунглях в полном одиночестве несколько месяцев. Он совершил массу диверсий, а однажды увел у японцев десять слонов — слон в джунглях является крайне ценным животным, так как он соединяет в себе свойства грузовика и трактора.

Там был американский сержант, который стал специалистом по взрыванию мостов и даже имел на своем счету один уничтоженный воинский эшелон. Этот рейнджер прошел по крутейшим тропам более 1500 миль, подолгу питаясь только рисом, похищаемым с неприятельских провиантских складов.

Одной из наиболее отрадных подробностей этого отважного предприятия является прекрасное медицинское обслуживание рейнджеров, а также то обстоятельство, что уход за ранеными американцами и качинами был абсолютно одинаковым. Позднее в Ассаме была создана первоклассная больница, в которой стали работать бывшие медсестры знаменитой санчасти полковника Гордона Сигрейва. Многие из этих чудесных девушек были качинками. Летчики маленького авиационного соединения этой части рисковали своими жизнями ради спасения раненых, качинов с такой же готовностью, как они это делали, вывозя американцев.

Никто в войсках, среди тех, кто не состоял в рейнджерах, не смог бы отрицать, что эти американцы и качины были хорошо известны своей храбростью и любой из тех, кто был с ними знаком, подтвердил, бы что все ОНИ были необыкновенными ЛЮДЬМИ»

В штабе мне удалось, побеседовать с высоким, голубоглазым офицером, только что вернувшимся из джунглей.

— Мне кто-то говорил, что вы проявляете интерес к суевериям качинов,— сказал я,— к злым духам, ворожбе. по цыплячьим костям и тому подобному.. Это правда?..

— Абсолютная, — ответил он..— Любой, кто сам, серьезно займется гаданием, обнаружит, что эти вещи имеют глубокий смысл. Качины используют кости цыплят для выбора безопасной тропы, например, и если бы я пренебрегал этим, мы попали бы в засаду к джапам — и не один раз. Я не верю во всех их злых духов, но перед, тем как перейти реку, имеет смысл бросить в нее несколько монет.

— Понятно,— сказал, я.— А правда, что среди ваших парней встречаются, э-э-э, как бы это сказать, слегка эксцентричные люди?

—Определенно, среди, них есть такие, которые просто опьянены своей жизнью в, джунглях,— ответил офицер — У нас, например, есть один лихой малый, который воображает себя солдатом кавалерии конфедератов. Однако: мне приходится беспокоиться как раз об обратном; в одиночку человек, способен сойти с ума в джунглях среди этих, постоянно нависающих над вами деревьев, с которыми вы буквально вынуждены бороться за пространства, свет , и воздух. В сезоны дождей все становится еще хуже. Большую часть времени вы ходите мокрым, и вас постоянно, донимают пиявки, москиты и тучи разных других кишащих вокруг и кусающихся тварей Ваши ноги покрываются незаживающими, болячками, вас то и дело лихорадит, и вы начинаете бледнеть, пока не становитесь ужасного вида: совершенно белым». Вы никому не должны жаловаться на свои беды и постепенно приходите к мысли, что до вас еще никто не переживал такого ада... Когда с человеком начинает твориться такое, это становится заметным по его радиосообщениям, и это значит, что его нужно как можно быстрее забирать.

В конце концов японцы были выбиты из своих опорных пунктов в горах и вытеснены на юг, на равнины Бирмы. По достроенной дороге Стилуэлла в далекий путь в Китай поехали конвои грузовиков. Среди рабочих и солдат, участвовавших в ее героической прокладке, были и незаменимые американские и качинские рейнджеры, прощупывавшие замаскированные оборонные позиции противника и населявшие свои тропы ужасом и внезапной смертью.

— Одним из наиболее поразительных фактов, связанных с нашими боевыми действиями,— говорил молодой офицер,— был удивительно низкий уровень потерь среди американцев. Из всех парней, заброшенных в тыл к противнику, были убиты только семеро. Этому может быть лишь одно объяснение: содействие качинов и их опыт жизни в джунглях. Они просто не допускали ранения наших ребят и обнаруживали все японские засады. У меня часто спрашивают, как им это удается,— я не знаю. Но я знаю, что мы пытались использовать боевых собак, обученных специально для патрульной работы. Собаки были отличными, но качины оказались проницательнее. Качины заслужили особую медаль, и они ее получили — это «СМА».

Эта медаль была учреждена благодаря тому, что один офицер в джунглях неправильно прочитал радиограмму. В этом сообщении говорилось, что его качины за особенно отважную акцию будут награждены продуктами и новой одеждой. После слова «продуктами» стояли буквы «СМА», радиоаббревиатура для «СОММА», запятая. Офицер забыл, что это просто знак препинания, и, довольный, провел символическую церемонию присуждения некоторым из своих командиров «награды СМА», сообщив, что настоящая медаль уже отправлена им. Когда в штабе услышали об этом, все почувствовали себя в затруднительном положении. Нельзя было допустить, чтобы нарушилось обещание, данное американским офицером своим солдатам. Но не могли же они изобрести новой награды — или могли? Когда кто-то предложил, что «СМА» может означать «Citation for Military Assistance» — «Отличие за военное содействие», дело было практически улажено. Красивая серебряная медаль с выбитым на ней названием, носимая на зеленой ленточке с переливчатой белой каймой, стала специальной американской наградой только для качинов, нестандартной, но очень высоко ценимой.

Вскоре страна холмов была освобождена от японцев, и ее жители снова принялись выращивать рис и огромные огурцы на своих разбросанных в горах огородах и выслеживать в джунглях диких кабанов и оленей-самбаров на погруженных в полумрак тропах.

— Я был еще совсем маленьким,— вспоминал один из вождей качинов,— когда увидел первых появившихся в нашей стране американцев. Они приходили пешком, некоторые приезжали на маленьких пони и приносили книги. Это было хорошо. Мы были жителями джунглей и очень нуждались в образовании. Когда наша страна оказалась в большой беде, американцы пришли опять. Они спускались с неба и несли с собой оружие. И это тоже было хорошо. Наши ножи были бесполезны против японцев. Наша дружба с американцами очень крепкая.

Симпатии были взаимными. Многие молодые американцы нашли в лице своих хозяев в джунглях не только отличных бойцов, но и надежных друзей. Некоторые из них решили взять в Америку качинских ребятишек для их школьного и технического обучения после войны. Когда эти смышленые юные качины увидели Америку, они почувствовали себя потерянными, растерянными и испуганными — впрочем, не больше, чем те американцы, которые спускались на их землю на парашютах.