I. Ставка и Петербург.

I. Ставка и Петербург.

Закончив псковскую операцію, делегаты Временнаго Комитета в Я часа ночи вы?хали назад в Петербург. Приблизительно в то же время пошли сообщенія о принятых р?шеніях главнокомандующим на фронт и в столицу. Только обостренно тревожной обстановкой и неув?ренностью можно объяснить непонятный инцидент, разыгравшійся в Петербург? с арестом по ордеру новаго министра юстиціи полк. Ших?ева, производившаго в Штаб? расшифровку манифеста. Окруженію Бубликова казалась подозрительной медлительность работы — ясно, умышленно затягивают; звонок в Гос. Думу и р?шеніе, как выразился Ломоносов, "на всякій случай полковника с актом арестовать". Сказано и сд?лано — из Думы послали не то грузовик, не то лимузин. В?роятно, этим объясняется "сп?шное" привлеченіе к д?лу считавшагося "спеціалистом по шифровальному д?лу" будущаго командующаго петербургскаго округа, полк. ген. штаба Половцова, котораго Гучков привлек к работ? военной комиссіи. Он вм?ст? с Родзянко отправился в главное управленіе Ген. Штаба и расшифровал ночную телеграмму Гучкова об отреченіи, адресованную на имя нач. гл. Штаба для передачи предс?дателю Думы[260].

Неожиданное содержаніе акта отреченія произвело переполох в кругах Врем. Комитета — прежде всего в связи с т?ми антидинастическими требованіями, которыя так опред?ленно выявились в теченіе дня. Керенскій "без всяких обиняков заявил, — по словам Родзянко, что если воцареніе Мих. Ал. состоится, то рабочіе г. Петрограда и вся революціонная демократія этого не допустит". Смущал и вопрос о законности акта, поднимавшій "обоснованный юридическій спор" в смутное и тревожное время. Этот вопрос кратко разсматривает в воспоминаніях Набоков: "Наши основные законы, — говорит он. — не предусматривали возможности отреченія царствующаго императора и не устанавливали никаких правил, касающихся престолонасл?дія в этом случа?!.. При таком молчаніи основных законов престол в случа? отреченія мог переходить только к "законному насл?днику". "Престол россійскій — не частная собственность, не вотчина императора, которой он может распоряжаться по своему произволу... Поэтому передача престола Михаилу была актом незаконным. Никакого юридическаго титула для Михаила она не создавала". "Принятіе Михаилом престола", сл?довательно, было "с самаго начала порочным". Не удовлетворял в. кн. Михаил с морганатической супругой и легитимистов, мн?нія которых находили изв?стный отзвук в думской сред?. Мы вид?ли, что "интригам" кн. Брасовой готовы были они приписать даже идею регентства, за которой таилась секретная мысль превратить временнаго регента в постояннаго императора. Столичная "яхт-клубская" молва давно уже приписывала кн. Брасовой подготовку в этих ц?лях чуть ли не заговора. (Запись Нарышкиной 21 авг.). Палеолог, с своей стороны, еще в феврал? 16 г. записал ходячіе слухи и комментировал их. "Честолюбивая и ловкая" кн. Брасова "за посл?днее время поддерживает самыя либеральныя мн?нія. Ея салон... часто принимает л?вых членов Гос. Думы. В придворных кругах ее обвиняют в изм?н? монархическим принципам, она, впрочем, этим чрезвычайно довольна, так как это подчеркивает ея позицію и подготовляет популярность. Она все бол?е и бол?е разворачивается, она высказывает столь удивительно отважныя идеи, которыя, исходя из другого рта, могли бы повлечь за собой каторжныя работы (см. в моей книг? "Легенда о сепаратном мир?" еще сужденія, высказанныя на зас?даніи прогрессивнаго блока).

Так или иначе первым р?шеніем в сред? думскаго комитета и новаго правительства было — остановить распубликованіе манифеста. В 5 час. утра Родзянко и Львов[261] вызвали к прямому проводу Рузскаго и Алекс?ева[262]. Предс?датель Думы довольно ярко, чрезм?рно даже сгущая краски (может быть, в ц?лях бол?е сильнаго возд?йствія на главнокомандующих, а, может быть, в состояніи собственной растерянности), изобразил то, что происходило в н?драх новой правительственной власти.

"С великим трудом — говорил Родзянко, — удалось удержать в бол?е или мен?е приличных рамках революціонное движеніе, но положеніе еще не пришло в себя и весьма возможна гражданская война. С регентством Великаго Князя и воцареніем Насл?дника Цесаревича помирились бы, может быть, но воцареніе его, как императора, абсолютно неприемлемо". На сожал?ніе, выраженное Рузским, по поводу того, что "депутаты, присланные вчера, не были в достаточной степени освоены с ролью и вообще с т?м, для чего прі?хали". Родзянко пояснил: Опять д?ло в том, что депутатов винить нельзя. Вспыхнул неожиданно для вс?х нас такой солдатскій бунт» которому еще подобнаго я не вид?л, и которые (так в подлинник?), конечно, не солдаты, а просто взятые от сохи мужики, которые вс? свои мужицкая требованія нашли полезным теперь же заявить. Только и слышно было в толп?: 'Земли и воли", "Долой династію", "Долой Романовых", "Долой офицеров". И началось во многих частях избіеніе офицеров, к этому присоединились рабочіе, и анархія дошла до своего апогеях[263]. В результат? переговоров с депутатами от рабочих(?) удалось придти к ночи сегодня к н?которому соглашенію[264], которое заключалось в том, чтобы было созвано через н?которое время Учред. Собраніе для того, чтобы народ мог высказать свой взгляд на форму правленія, и только тогда Петроград вздохнул свободно, и ночь прошла сравнительно спокойно. Войска мало по малу в теченіе ночи приводятся в порядок, но провозглашеніе императором в. кн. Мих. Ал. подольет масла в огонь, и начнется безпощадное истребленіе всего, что можно истребить. Мы потеряем и упустим из рук всякую власть и усмирить народное волненіе будет некому; при предложенной форм? возвращеніе династіи не исключено и желательно, чтобы прим?рно до окончанія войны продолжал д?йствовать Верховный Сов?т и нын? д?йствующее с нами Временное Правительство[265]. Я вполн? ув?рен, что при этих условіях возможно быстрое успокоеніе, и р?шительная поб?да будет обезпечена, так как несомн?нно произойдет подъем патріотическаго чувства"...[266], — "Скажите, для в?рности, так ли я вас понял" — спросил Рузскій: "Значит, пока все остается по старому, как бы манифеста не было, а равно и о порученіи кн. Львову сформировать министерство. Что касается назначенія в. кн. Н. Н. главнокомандующим повел?ніем Е. В., отданным вчера... То об этом желал бы знать также ваше мн?ніе; об этих указах сообщено было вчера очень широко по просьб? депутатов[267], даже в (Москву и, конечно, на Кавказ". — "Сегодня нами сформировано правительство с кн. Львовым во глав?", — отв?тил Родзянко: "Все остается в таком вид?: " Верховный Сов?т, отв?тственное министерство и д?йствія законодательных палат до разр?шенія вопроса о конституціи Учр. Собраніем. Против распространенія указов о назначены в. кн. Н. Н. верховным главнокомандующим не возражаем". — "Кто во глав? Верховнаго Сов?та", — интересуется Рузскій. — "Я ошибся: не Верховный Сов?т, а Временный Комитет Гос. Думы под моим предс?дательством"[268].

Соединившись со Ставкой, Родзянко просил Алекс?ева "не пускать в обращеніе никакого манифеста до полученія... соображеній, которыя одни могут сразу прекратить революцію" и, повторил ему с небольшими варіантами то, что сказал Рузскому. "Приму вс? м?ры задержать... командующих войсками... сообщенный им манифест", — отв?тил Алекс?ев: "Сообщенное мн? вами далеко не радостно. Неизв?стность и Учр. Собраніе дв? опасныя игрушки в прим?неніи к д?йствующей арміи... Петроградскій гарнизон, вкусившій от плода изм?ны, повторит его с легкостью и еще, и еще раз, для родины он теперь вреден, для арміи безполезен, для вас и всего д?ла опасен. Вот наше войсковое мн?ніе... Вс? помыслы, вс? стремленія начальствующих лиц д?йствующей арміи направлены теперь к тому, чтобы д?йствующая армія помнила об одной войн? и не прикоснулась к 6ол?зненному состоянію внутреннему, переживанмому нын? частью Россіи"... "Я солдат, — заканчивал Алекс?ев, — и вс? мои помыслы обращены на фронт, на запад, к сторон? врага ".

Начальник штаба был, д?йствительно, смущен и 6ольше всего оттяжкой осв?домленія фронта, предвидя, как и вс? главнокомандующіе, что это может им?ть трагическія посл?дствія, ибо "немыслимо удержать в секрет? высокой важности акт, предназначенный для общаго св?д?нія"[270]. У Алекс?ева. явилась мысль оказать возд?йствіе на "виляющее" правительство, как он выразился через н?сколько часов в разговор? с Брусиловым. Он обратился в промежуток между 1—4 часами ко вс?м главнокомандующим: "Из совокупности разговоров предс?дателя Думы с главкос?вом и мною, — телеграфировал Алекс?ев, кратко излагая суть этих разговоров, — позволительно придти к выводу:

первое — в Гос. Дум? и в ея Врем. Комитет? н?т единодушія — л?выя партіи,  усиленныя Сов?том Р. Д., пріобр?ли сильное вліяніе;

второе — на предс?дателя Думы и Врем. Комитета Родзянко л?выя партіи и рабочіе депутаты оказывают мощное давленіе, и в сообщеніях Родзянко н?т откровенности и искренности;

третье — ц?ли господствующих над предс?дателем партій ясно опред?лились из вышеприведенных пожеланій Родзянко;

четвертое — войска петроградскаго гарнизона окончательно распропагандированы... очерченное положеніе создает полную опасность бол?е всего для д?йствующей арміи, ибо неизв?стность, колебанія, отм?на уже объявленнаго манифеста, могут повлечь шатаніе умов в войсковых частях и т?м разстроить способность борьбы с вн?шним врагом"... Сообщая, что он срочной телеграммой доносит "все это" верховному главнокомандующему. Алекс?ев выдвигает план "суть настоящаго заключенія сообщить предс?дателю Думы и потребовать осуществленіе манифеста" и "для установленія единства во вс?х случаях и всякой обстановк? созвать сов?щаніе главнокомандующих в Могилев?" (Если в. кн. Н. Н. "не сочтет возможным прибыть лично, то собраться 8-го или 9-го марта). "Такое сов?щаніе т?м бол?е необходимо, — продолжал Алекс?ев, — что только что получил полуофиціальный разговор по аппарату между чинами морского гл. штаба, суть его: обстановк? в Петроград? 2 марта значительно спокойн?е, постепенно все налаживается, слухи о р?зн? солдатами — сплошной вздор, авторитет Врем. Прав., повидимому, силен. Сл?довательно, основные мотивы Родзянко могут оказаться нев?рными и направленными к тому, чтобы побудить представителей д?йствующей арміи неминуемо присоединиться к р?шенію крайних элементов, как к факту, совершившемуся и неизб?жному. Коллективный голос высших чинов арміи и их условія должны, по моему мн?нію, стать изв?стными вс?м и оказать вліяніе на ход событій".

До полученія офиціальных отв?тов на свой запрос Алекс?ев в 1 ч. 80 м. был вызван к аппарату по иниціатив? Брусилова, указавшаго, на основаніи донесеній командиров, на необходимость отдачи "какого-либо приказа" в виду преувеличенных слухов, проникших уже на фронт: Брусилов предлагал объявить, что Николай II отрекся, что в управленіе страной вступил Врем. Ком. Гос. Думы, что войска должны "охранять своею грудью матушку Россію" и не вм?шиваться в политику. "Вполн? понимаю все, вами высказанное", — отв?тил Алекс?ев. — "Мое положеніе:

1. Не могу добиться, чтобы Родзянко подошел к аппарату выслушать мое р?шительное сообщеніе о невозможности играть в их руку и замалчивать манифест.

2. Повел?ніе Вел. Кн., верховнаго главнокомандующаго, во вс?х важных случаях обращаться к нему и его изв?щеніе, что для кавказской арміи манифест не существует до распубликованія его законным порядком через Сенат. Сейчас вторично доложу по аппарату Вел. Кн... заявленіе вс?х главнокомандующих, что дальн?йшее молчаніе грозит опасными посл?дствіями. При неполученіи каких-либо указаній, возьму на себя отдачу приказанія... Самое трудное — установить какое-либо согласіе с виляющим современным правительством"...

Трудно сказать, до каких пред?лов могла пойти иниціатива ген. Алекс?ева. Он не встр?тил достаточной поддержки: Вел. Кн. отв?тил, что он является "выразителем объединеннаго мн?нія арміи и флота", но не как "коллегіальнаго мн?нія главнокомандующих", и что он сносится с правительством[270]. Рузскій, считая необходимым объявленіе манифеста, полагал, что излишне запрашивать командармов, так как им "обстановка внутри имперіи мало изв?стна"; что для "установленія единства д?йствія" необходимо установить "полный контакт с правительством", и что до фактическаго вступленія в главнокомандованіе Вел. Князя "сбор главнокомандующих несоотв?тственен". Эверт считал, что "подобно тому, как мы под давленіем обстановки коллективно вынуждены были обратиться к Государю Императору с мольбой о согласіи его на изм?неніе (формы правленія. также нын? необходимо обратиться к Гос. Дум? и новому правительству с заявленіем о необходимости немедленнаго объявленія высочайшаго манифеста, сп?шно и законно изданнаго Сенатом, и просто во имя спасенія родины от порабощенія ея зл?йшими ея врагами немедленно успокоить вс? волненія, отказаться нын? от нам?ченнаго пути избранія Учред. Со6ранія". Эверт считал съ?зд необходимым и недопустимым откладывать его на 8-ое марта....

Алекс?ев пытался установить контакт с правительством, как рекомендовал Рузскій. Не добившись "возможности говорить с предс?дателем Гос. Думы", он говорил в 6 час. веч., когда вопрос о манифест? 2-го в Петербург? окончательно уже был разр?шен в отрицательном смысл?, с Гучковым и просил его "взять на себя передачу" Родзянко "серьезн?йшаго для арміи вопроса". "Выход должен 6ыть найден путем соглашенія с лицом, долженствующим вступить на престол", — уб?ждал нач. штаба... "Полагаю вполн? возможным в первом манифест? новаго царствованія объявить о том, что окончательное р?шеніе вопросов государственнаго управленія будет выполнено в согласіи с народным представительством, хотя бы по окончаніи войны или наступленія успокоенія", "пять милліонов вооруженных людей ждут объясненія свершившагося", — напоминал еще раз Алекс?ев. Военный министр информировал нач. Штаба о "соглашеніи", достигнутом с лицом, долженствовавшим вступить на престол... Алекс?ева не удовлетворило "соглашеніе". "Неужели нельзя было уб?дить Вел. Князя принять временно до созыва Собранія власть? Это сразу внесло бы опред?ленность в положеніе[271]... Трудно предусмотр?ть, как примет стоящая в окопах масса манифест 3-го марта. Разв? не может она признать его вынужденным со стороны? Теперешнюю д?йствующую армію нужно беречь и беречь от всяких страстей в вопросах внутренних. Хотя бы непродолжительное вступленіе на престол Вел. Князя сразу внесло бы и уваженіе к вол? бывшаго Государя и готовность Вел. Кн. послужить своему отечеству в тяжелые переживаемые им дни... Ув?рен, что на армію это произвело бы наилучшее бодрящее впечатл?ніе... Через полгода-же все выяснится ближе, лучше и всякія изм?ненія протекут не столь бол?зненно, как теперь"... Вечером в 11 часов Алекс?ев еще раз говорил с Петербургом — на этот раз с предс?дателем Думы. Ему оставалось лишь подчиниться обстоятельствам и заключить разговор полной предчувствій фразой: "Прибавить ничего не могу, кром? слов: Боже, спаси Россію".