ГЛАВА ШЕСТАЯ. ТВОРИМЫЯ ЛЕГЕНДЫ

ГЛАВА ШЕСТАЯ.

ТВОРИМЫЯ ЛЕГЕНДЫ

I.Колебанія Царя.

В им?ющейся исторической литератур? в связи с актом отреченія 2-го марта ими. Николая II создались уже дв? легенды — одна противор?чащая другой.

Виновником происхожденія одной явился ген. А. И, Деникин, который в "Очерках русской смуты" сообщил о факт? им?вшем яко бы м?сто на другой день посл? отреченія. "Поздно ночью, — писал Деникин в книг?, вышедшей в 1921 г., — по?зд уносил отрекшагося императора в Могилев... Никогда никто не узнает, какія чувства боролись в душ? Николая II — отца, монарха и просто челов?ка — когда в Могилев?, при свиданіи с Алекс?евым, он, глядя на него усталыми, ласковыми глазами, как-то нер?шительно сказал: "Я передумал, прошу вас послать эту телеграмму в Петроград". На лист? бумаги отчетливым почерком Государь писал о своем согласіи на вступленіе на престол сына своего Алекс?я... Алекс?ев унес телеграмму и... не послал. Было слишком поздно: стран? и арміи объявили уж два манифеста. Телеграмму эту, "чтобы не смущать умы", никому не показывал, держа в своем бумажник? и передал мн? в конц? мая, оставляя верховное командованіе. Этот интересный для будущих біографов Николая II документ хранился зат?м в секретном пакет? в генерал-квартирмейстерской части Ставки".

Таким образом осуществилось как бы предчувствіе ген, Болдырева, занесенное им в дневник: "какая-то непрочность чувствовалась в этом документ?, когда я нес его для передачи по аппарату" д?ло шло о манифест? с отреченіем в пользу Михаила.

Как ни мало в?роятен был подобный факт, сообщеніе авторитетнаго мемуариста без критики и анализа воспринималось в поздн?йших работах, претендовавших на характер исторических изсл?дованій, хотя к этому времени уже был опубликован матеріал, который заставлял по меньшей м?р? с н?которой осторожностью относиться к факту, переданному в восноминаніях Деникина. Так воспроизвел это сообщеніе в 1931 г. Троцкій в книг? "Исторія русской революціи"; за ним повторил в 1934 г. и Чернов в "Рожденіи революціонной Россіи".

Желая уяснить себ? обстановку, в которой могла родиться легенда о том, что Царь в теченіе третьяго марта (он прибыл в Ставку в 9 ч. веч.) перер?шил вопрос, завершенный наканун? в 12 час. ночи, я обратился непосредственно к автору воспоминаній, указав ему на мотивы, которые заставляют сомн?ваться в возможности такого факта. Ген. Деникин отв?тил формально: "эпизод с телеграммой имп. Николая II изображен мною совершенно точно со слов покойнаго ген. Алекс?ева. I т. "Очерков", гд? об этом говорится, вышел при жизни ген. Юзефовича, бывш. ген.-кварт. Ставки, которому я в свое время сдал этот документ"... Мог бы разъяснить Базили, который, по порученію ген. Алекс?ева, вы?зжал на встр?чу Царя и вм?ст? с ним прибыл в Могилев. Вот что отв?тил на мой вопрос Базили: ..."Сообщаемое Деникиным должно быть основано на недоразум?ніи. Я сам бес?довал тогда по этому поводу с Царем, выразил ему всю скорбь, которую вызвало у нас его р?шеніе устранить сына... Может быть, Царь высказал Алекс?еву сожал?ніе, что не внял его сов?ту отречься в пользу Ал. Ник."[231].

Совершенно очевидно, что ни утром, ни днем 3-го Царь не думал перер?шать того, что установлено было в Псков?. В 2 часа 56 мин. им была послана со ст. Сусанино в Петербург телеграмма новому государю. Она была адресована "Его Императорскому Величеству" и гласила: "Событія посл?дних дней вынудили меня р?шиться безповоротно на этот крайній шаг. Прости меня, если им огорчил тебя и что не усп?л предупредить... Горячо молю Бога помочь теб? и нашей Родин?"[232]... Но допустим на момент психологически нев?роятное: Царь, д?йствительно, передумал к моменту прі?зда в Могилев и вручил Алекс?еву ту телеграмму, которую начальник Штаба не послал "было слишком поздно". Что это? — мотив ген. Алекс?ева или соображенія ген. Деникина? Ни арміи, ни стран? еще ничего не было объявлено. Опубликованіе манифеста было задержано, и манифест появился в газетах на другой день одновременно с отреченіем в. кн. Мнх. Ал. Задержку в осв?домленіи фронта о положеніи д?л Алекс?ев считал столь пагубной, что, получив ранним утром сообщеніе о том, что в Петербург? обстановка изм?нилась, и что кандидатура Мих. Ал. признается непріемлемой, он нам?ревался потребовать от предс?дателя Думы осуществленія манифеста 2-го марта и выступил с иниціативой созыва в ближайшія дни сов?щанія главнокомандующих в Могилев? для "установленія единства во вс?х случаях и всякой обстановк?". В 2 часа Алекс?ев о своем предположеніи доложил в. кн. Ник. Ник. и вм?ст? с т?м осв?домил о том же вс?х главнокомандующих. Алекс?еву положеніе представлялось настолько острым, что позже, уже получив изв?стіе об отреченіи в. кн. Мих. Ал. и разговаривая по прямому проводу в 6 час. веч. с военным министром Гучковым, он высказал опасеніе, что манифест об отреченіи Мих. Алек. может повести к нежелательным осложненіям: "трудно предусмотр?ть, как примет стоящая в окопах масса манифест 3-го марта. Разв? не может она признать его вынужденным со стороны?" Около этого времени Алекс?ев им?л телеграмму с Кавказа от Ник. Ник. по поводу регентства Мих. Ал., в которой выражается ув?ренность, что манифест о передач? престола Мих. Ал... "неминуемо вызовет р?зню". Среди отв?тов, полученных на дневную телеграмму главнокомандующим, один отв?т как бы предуказывал возможный выход из тупика. Командующій 10-й арміей Горбатовскій[233] предлагал изм?нить вторую половину манифеста, которая "не приведет к успокоенію страны"; он считал бы "наилучшим" переход престола к насл?днику, "коему армія и народ присягали" на назначеніе "временно" регентом в. кн. Ник. Ник., как "бол?е популярнаго среди войск и народа". "Новый манифест в таком вид?, отм?няющій ран?е изданный, явился бы спасительным для родины, арміи и народа", — заключал Горбатовскій.

Трудно предположить, что в такой обстановк? Алекс?ев мог просто скрыть новое р?шеніе Николая II для того только, чтобы "не смущать умы". Правда, он узнал от Гучкова, что "обнародованіе обоих манифестов произойдет в теченіе предстоящей ночи", но не так в Ставк? хорошо были осв?домлены о настроеніях в Петербург?, чтобы признать иллюзорными предшествовавшія слова Родзянко: "с регентством великаго князя и воцареніем насл?дника, быть может, помирились бы".

Всякая субъективная интерпретація не может считаться вполн? уб?дительной. Но в данном случа? она находит совершенно идентичное толкованіе в документ?, который в копіи воспроизведен в приложеніи к воспоминаніям полк. Пронина. Копія эта была засвид?тельствована еще 2 августа 1917 г. самим Прониным — по какому случаю была сд?лана эта копія, автор воспоминаній не говорит. Вот ея подлинный текст: "Копія телеграммы на имя Предс?тателя Гос. Думы, собственноручно написанной Государем Императором Николаем II днем 2 марта, по изв?стной причин? не отправленной по назначенію и переданной ген. Алекс?еву. "Предс?дателю Гос. Думы. Петроград: "Н?т такой жертвы, которую Я не принес бы во имя д?йствительнаго блага и для спасенія Матушки Россіи. Посему я готов отречься от престола в пользу моего сына с т?м, чтобы (он) остался при нас до совершеннол?тія при регентств? брата моего Вел. Кн. Михаила Александровича, Николай..." Проект телеграммы относится, повидимому, к. періоду 3-4 часа 2 марта 1917 г. Написан в Псков?. передан ген. Алекс?еву 3 марта вечером в Могилев?. (Курсив мой. — С, М.). Ген. Алекс?ев. С подлинным в?рно: ген. шт. подпол к. Пронин. 2 авт. 1917, 16 ч. 48 м. Могилев". Это — та, именно, телеграмма, которую Рузскій вернул Царю вечером 2-го в момент, когда Гучков заканчивал свою р?чь. Ее-то и передал Николай II в Могилев? Алекс?еву.

Наконец, прямым опроверженіем легенды служит запись в дневник? самого Царя — она сд?лана была по обыкновенію вечером 3 марта: "Говорил со своими о вчерашнем дн?... В 8 ч. 20 м. прибыл в Могилев, в 9 час. с половиной пере?хал в дом. Алекс?ев пришел с посл?дними изв?стіями от Родзянко. Оказывается Миша отрекся. Его манифест кончается четыреххвосткой для выборов через 6 м?с. в У. С. Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость. В Петербург? безпорядки прекратились — лишь бы так продолжалось дальше". К области досужей фантазіи надо отнести предположенія военнаго историка Керсановскаго, что Царь взял назад псковское отреченіе, узнав об отказ? брата. Легенда, воспринятая и эмигрантской литературой, разс?ивается, как дым.