Дипломатия

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Дипломатия

«Вступать в войну нужно только тогда, когда все мирные средства, даже подкуп, уже не действуют, победа должна быть достигнута без значительных потерь, чтобы не стать бессмысленной», — заявляет автор военного трактата конца VI — начала VII в. Таким образом, дипломатия для империи — это главный инструмент отношений между страной и народами, которые ее окружают.

Прежде всего дипломатия включает в себя точное знание о том, что могут друзья и враги империи. Это объясняет, почему в учебнике по военному искусству может быть предварительный этнографический отчет. Заботу об этом Константин Багрянородный сделал широко известной, доказывая этот принцип во введении к трактату, который он написал для своего сына Романа II: «Послушай меня, сын, и, восприняв наставление, станешь мудрым среди разумных и разумным будешь почитаться среди мудрых. Благословят тебя и восславят тебя иноплеменники. Восприми, что тебе должно узнать в первую очередь, и умно возьмись за управление империей. Поразмысли о настоящем и вразумись на будущее, чтобы соединить опыт с благоразумием, чтобы совершать великие дела. Для тебя пишу я поучение, чтобы помочь тебе в выборе лучших решений для общего блага. Сначала о том, какой иноплеменный народ и в чем может быть полезен ромеям, а в чем вреден; каким образом каждый из них и с каким иноплеменным народом может успешно воевать и каким может быть подчинен. Затем — о их хищности и алчности и том, что они жаждут получить. Я расскажу тебе о различиях между некоторыми народами, об их происхождении, обычаях и образе жизни, о расположении и климате населенной ими земли, о внешнем виде ее и протяженности, а также и о том, что случилось когда-либо между ромеями и разными иноплеменниками. О тех изменениях, которые мало-помалу проникли в наше государство, а также во все царство ромеев. Все это продумал я наедине с собой и решил сделать известным тебе, любимому сыну моему, чтобы ты знал особенности каждого из народов: как вести с ними дела и приручать их или как с ними воевать и противостоять им. Тогда они будут страшиться тебя как одаренного, будут бегать от тебя как от огня, замкнутся уста их, и словно стрелами будут поражать их твои речи. Они будут страшиться тебя и дрожать в твоем присутствии. Вседержитель укроет тебя Своим щитом, вразумит тебя Создатель, Он направит стопы твои и утвердит тебя на престоле непоколебимом. Престол твой, как солнце перед Ним, и Его очи будут взирать на тебя, ни одна из забот не коснется тебя, ибо Он избрал тебя, и исторг тебя из утробы матери, и даровал тебе империю как лучшему из всех, и поставил тебя, как убежище на горе, словно золотую статую на высоте. Вознес тебя, словно город на холме, чтобы несли тебе дары все народы земли, и поклонялись тебе населяющие землю…»

Задачи, стоящие перед византийской дипломатией, были очень сложными, так как на протяжении всей истории нужно было примирять имперскую доктрину и действительность, представление об императоре как о том, для кого вожди других государств могут быть только подданными, осознавать присутствие на своих границах могущественных народов или государств (персы, арабы, армянские и кавказские правители, западные владыки, венгры), затем обоснование внутри империи иноплеменников (арабы, славяне, болгары, латиняне, турки). Внешние связи империи, однако, никогда не были доверены единой централизованной службе. Переписка, приемы, государственная почта в раннюю эпоху находились в ведении магистра оффиций, но были тремя различными службами, которые не специализировались на внешних делах. В VIII в., когда функции магистра оффиций были разделены, логофет дрома стал ответственным за отправление послов и управлял корпусом устных переводчиков, но затем передал на некоторое время магистру церемоний, главе протокола, заботы по приему иностранных посланников и надзору за ними. Затем логофет дрома стал главой отделения внешних сношений, только он обладал исключительным правом судить иностранцев в Константинополе; как глава государственной почты, он собирал информацию, которую ему приносили инспекторы, в чьи обязанности входил надзор за дорогами и границами, сбор сведений от путешественников и торговцев, бывших всегда в курсе политического и экономического положения той страны, которую они только что проехали.

Можно сказать, что важные переговоры всегда велись разными чиновниками, и дипломатическая карьера магистра Льва Хиросфакта в правление Льва VI, который совершил три поездки к болгарам и одну в Багдад, может считаться исключением. Посольства состояли из нескольких человек, и выбор определялся качествами человека как собеседника: в середине VIII в. силенциарий Иоанн, сановник низшего ранга, в одиночку отвез письменный приказ, адресованный папе римскому и лангобардскому королю, немногим позднее он сопровождал протоасикрита Георгия, который отправился к королю Пипину Короткому. Императрица Ирина отправила двух чиновников очень высокого ранга, сакеллария Константина и примикирия Ставракия, договариваться о браке Константина VI с дочерью Карла Великого, затем — логофета дрома — магистра Петра и доместика Антония к Гаруну аль-Рашиду (781 г.) и, наконец, двух священников (случай нередкий), игумена по имени Дорофей и хартофилакса Св. Софии Константина, к Абд аль-Малику. Посол должен был быть «человеком честным, набожным, неподкупным и готовым пожертвовать собой ради родины». Он проходил, перед тем как выехать, экзамен, который касался знания страны, куда его отправляли, и различных пунктов его миссии. Вместе с ним посылали устных переводчиков и слуг, иногда уроженцев того региона, куда направлялся посол, который всегда вез с собой множество подарков и золотые монеты или драгоценности на представительские расходы.

Иностранных послов встречали на границе, начиная с этого момента они находились на содержании казны, их торжественно сопровождали в Константинополь, где канцелярия варваров покрывала расходы на содержание посла и его свиты. Их размещали в столичном дворце и разрешали пользоваться охраной, но вне дворца они не могли сделать ни шага без надзора. Чтобы не показывать им богатства города и красоту Константинополя, которые могли стать объектом завистливой враждебности, византийское правительство предпочитало привлечь особое внимание к армейским корпусам в боевом облачении или к высоте стен, чтобы побудить посланников к благоразумию. Но с ними всегда обращались с утонченной вежливостью: представления на ипподроме, торжественные службы в Святой Софии, императорские пиршества украшали их пребывание. Самым важным моментом для посла, приехавшего в Константинополь, был торжественный прием императором. В X в. он проходил во дворце Магнавры. Сохранились записи одного из ошеломленных непосредственных участников событий, Лиутпранда, епископа Кремоны, в которых красочно описывается аудиенция, которая была предоставлена посланникам короля Италии Беренгария в 948 г.: «Перед престолом императора возвышалось дерево из позолоченной бронзы, ветви которого были покрыты разнообразными птицами из того же материала, которые щебетали так, как это свойственно соответствующим видам. Императорский трон, который был огромен, сделан с таким искусством, что в мгновение ока он отрывается от земли, и зависает в воздухе, и остается висеть, при этом невозможно понять, из бронзы он или из дерева. Покрытые золотом львы служат его охранниками, они бьют хвостами по земле, пасти разинуты, язык в движении, они издают рев. Меня доставили к императору на своих плечах два евнуха. Когда, после моего появления, львы принялись реветь, а птицы петь на разные голоса, я не испытал ни страха, ни любопытства, так как меня об этом уже предупредили те, кто знал церемонию. Но когда я нагнулся в третий раз для того, чтобы поклониться императору, и поднял голову, я увидел его сидящим на некотором расстоянии от земли. Теперь он, облеченный в роскошные одеяния, находился между лепными украшениями потолка. Я Не мог себе представить, что произошло и как, разве что предположить, что он был поднят механизмом, подобным тому, которым поднимают пресс. Неспособный произнести ни слова в той неудобной ситуации, в которой он находился, император через логофета справился о здоровье Беренгария. Я ответил как было должно, а затем, по знаку переводчика, я направился в резиденцию, которая была мне предоставлена».

Настоящие переговоры следовали за этой торжественной аудиенцией и проходили в обстановке простой беседы. Им предшествовало вручение подарков, привезенных послами, необычных диковин их родных стран: так, Юстиниану от одного из индийских владык прислали слона, халиф Аль-Мутаваккил в IX в. прислал тысячу бурдюков мускуса, шелковые одежды, драгоценный камни и шафран. Лиутпранд доставил «девять очень красивых кирас, семь щитов с позолоченными шишечками, два позолоченных серебряных кубка, мечи, копья, маленькие пики, четырех рабов — karzimasia, греческое слово, которым обозначают молодых евнухов, у которых удалены все половые органы, в том числе и пенис, и торговцы Вердуна, которые доставляют их в Испанию, получают огромные прибыли». Император никогда не избегал ответной любезности, и доверял послам подарки для их правителя, это были драгоценные ткани, золотые и серебряные изделия или манускрипты, богато украшенные миниатюрами.

Для того чтобы обеспечить дружбу, а в случае необходимости и помощь варварских вождей или иностранных правителей, византийская дипломатия располагала тысячей средств, которые впоследствии вызвали критику историков, но приносили империи значительные успехи. Крещение языческих народов обязательно предшествовало или сопровождало их вхождение в большую вселенскую семью, часто император становился крестным отцом крестящегося правителя: в 777 г. хан болгар Телериг, окончательно покоренный, приехал в Константинополь к императору, который сделал его патрикием, выдал за него кузину своей жены Ирину и оказал ему великую честь, приняв его как крестника после его выхода из купели. В 864 г. другой болгарский хан, Борис, готовил поход против Моравии, чтобы поддержать своего союзника Людовика Германского, но вынужден был сдаться Византии после ее вторжения. Он пообещал разорвать союз с франками, принял крещение, получив имя своего крестного отца Михаила (III), который подарил ему небольшую территорию.

Византийское правительство охотно использовало и другой способ пропаганды, который заключался в том, чтобы привлекать сыновей иностранных правителей и знати в Константинополь или покровительствовать им во время пребывания в столице, где они получали греческое христианское образование, предназначенное для детей высших сановников. Именно так каждый из дожей Венеции посылал одного из своих сыновей посетить великий город. Одна из статей многочисленных договоров и конвенций всегда была посвящена этому вопросу: вовлечь враждебно настроенных правителей в продолжительный контакт с византийской цивилизацией и византийским могуществом, внимательно наблюдая за ними. Теодорих Амал приехал в Константинополь как заложник в 461 г., кроме того, можно назвать болгарского князя Симеона, сына Бориса, в правление Льва VI, сына итальянского мятежника Мелеса, Аргира, в XI в., будущего императора сербов Стефана Душана в XIV в., будущего эмира турок Цаху и многих других. Не все стали верными друзьями империи, и, возвратившись в свои страны, некоторые превратились в самых упорных ее врагов.

Пожалование дворцовых титулов иностранцам связывало их с императором, от которого они теперь зависели. Остгот Одоакр, король бургундов Гундобад получили в V в. титул патрициев, самый высокий в иерархии; Хлодвиг стал консулом в 507 г., царь лазов немного позже — силенциарием. Самые высокие титулы, личные и пожизненные для подданных империи, даровались иностранным правителям с правом передачи их своим сыновьям. Так, дож Венеции получил титул протосеваста (наивысший в то время) после победы над норманнами в 1082 г., Боэмунд, латинский князь Антиохии, — титул севаста в 1096 г. Стефан Первовенчанный, сын Стефана Немани, великий жупан Рашки, стал севастократором (второй титул в придворной иерархии), женившись на племяннице императора Исаака II Ангела Евдокии, дочери будущего императора Алексея III (1190 г.). Дворцовые титулы также давались иностранной знати, близкой к правителям. Через тридцать лет после установления норманнского режима в Калабрии нам известно о четырех протоспафариях на восточном берегу страны — Николай Малеин, будущий архиепископ Россано, Леон Ганнадай, его зять, Иоанн Эрмингар и Иосиф Террас, судья города Стило. Отправка византийским императором королевской короны иностранным правителям отвечала тем же замыслам: Василий I отправил одну Ашоту Багратиду, царю Великой Армении (885 г.), Константин IX Мономах, безусловно, адресовал одну королю Венгрии Андрею I (1047–1061 гг.), тридцать лет спустя Михаил VII Дука подарил диадему жене венгерского короля Гезы I (1074–1077 гг.), византийской принцессе Синадине.

Правители и сановники других стран могли быть связаны с империей и еще одной наградой: быть торжественно принятыми при императорском дворе. Можно назвать несколько связей между империей и ее вялыми друзьями или бодрствующими врагами, которые завязались или укрепились в этих условиях, поскольку ничто из того, что восхищало приглашенного и поражало его воображение, не было оставлено без внимания: именно так династии Армении и Кавказа были удержаны от союза с арабами в IX и X вв., торжественный прием, оказанный русской княгине Ольге в 957 г., стал предвестием крещения Руси в византийское императорское православие, которое произошло при Владимире I (980–1015 гг.). Этим же средством Мануил Комнин в XII в. добился от Сельджукида Килидж-Арслана II, от Боэмунда III Антиохийского, от короля Иерусалима Амори I союзных договоров, выгодных для империи.

Кроме того, византийское правительство всегда использовало возможность создать семейные связи между императорским дворцом и домами иностранных правителей путем искусной и настойчивой политики браков. Несколько примеров можно извлечь из списка, который открывается браком Атаульфа, вождя вестготов, и Галлы Плацидии, сестры императора Гонория, в V в. и просьбой о браке с их дочерью Гонорией гунна Аттилы; Феофано, племянница Романа II, вышла замуж за Оттона II, сына германского императора Оттона I; ее двоюродная сестра Анна — за князя Владимира Киевского (около 989 г.). Роман III Аргир выдал двух своих племянниц за двух кавказских царей; севастократор, брат Алексея I Комнина, женился на Ирине Аланской; сын Алексея, император Иоанн II Комнин (1118–1143 гг.) — на Ирине Венгерской. Первый брак Мануила I, его наследника, был с Бертой Зульцбах, невесткой императора Конрада III Гогенштауфена, второй брак — с Марией Антиохийской, сестрой князя Боэмунда III; Мануил выдал свою дочь Марию за Белу, короля Венгрии, а затем за Рене Монферратского; среди его многочисленных племянниц Евдокия стала женой Гийома, сеньора Монпелье, Мария — Стефана Венгерского, Феодора, дочь Исаака, — короля Иерусалима Балдуина III, еще одна Феодора, дочь севастократора Андроника, стала женой Генриха II Бамберга, герцога Австрийского; две его внучки были выданы: за короля, Иерусалима Амори I, а затем за Балиана II, сеньора Ибелина — Мария, а вторая, Ирина или Феодора, — за Боэмунда III, князя Антиохии. Исаак II (1185–1195 гг.) женился вторым браком на Маргарите, дочери Белы III, короля Венгрии; одна из его дочерей, Ирина, стала женой Рожера, герцога Апулии, а затем Филиппа Швабского, а его племянница Евдокия — женой Стефана Сербского. Династия Ласкарисов ввела во дворец армянку Филиппу, француженку Марию де Куртенэ — жену Феодора I, немку Констанцию Гогенштауфен — жену Иоанна III Ватаца, болгарку Елену, дочь Ивана Асеня II, — жену Феодора II. В то же время дочь Феодора I Мария вышла замуж за Белу IV — короля Венгрии, а Ирина, дочь Феодора II, — за болгарского царя Константина Тиха (1258–1277 гг.), который вторым браком был женат на Марии, внучке Андроника Палеолога. В очень густом генеалогическом древе последней династии, которая правила в Константинополе, династии Палеологов, подобные процессы восходят к двум императрицам — Анне Венгерской и Ирине Монферратской, двум женам Андроника II, за ними следуют Ксения Армянская, супруга Михаила IX; Адельхейд Брауншвейгская и Анна Савойская, жены Андроника III; Мария, внучка Ивана Александра, царя Болгарии (1331–1371 гг.), жена Андроника IV; Елена Драгаш, супруга Манунла II; Евгения, дочь Франческо (II) Гаттилузио, генуэзского корсара; супруга Иоанна VII Магдалена, дочь Леонардо Токко; Катерина Гаттилузио — супруга Константина XII. Кроме того, среди союзников — персидский хан Абака, татарский вождь Ногай, женатые на внебрачных дочерях Михаила VIII — Марии и Ефросинии; Иван Асень III, валах-болгарин; его зять, тамплиер Рожер де Флор, командир роты испанских всадников — супруг Марии, дочери Ивана Асеня IV и Ирины Урош II Милутин, король Сербии, муж Симониды — дочери Андроника II Михаил Шишман, болгарский царь, второй муж Феодоры — дочери императора Иоанна VI Кантакузина. Благодаря этим брачным связям, которые были результатом долгих и дорогих интриг, империя могла надеяться на то, что она окружена друзьями. В менее благоприятных случаях она подкупала в тех или иных странах партию знати, которая шпионила в пользу империи, а потом могла стать причиной бунта, но этот крайний способ византийской дипломатии, несомненно, был самым дорогостоящим, оставаясь при этом ненадежным.

Имперская почта, еще римское учреждение, естественно, зависела от унравления внешних дел, то есть сначала от магистра оффиций, а затем от логофета дрома. Монополия государства, почта была предназначена для того, чтобы перевозить с наибольшей безопасностью и скоростью агентов государства. Снабженные приказом для выполнения какого-то задания, они могли использовать повозки и лошадей почтовых станций или обычных мест смены лошадей, могли там и переночевать. Содержание «имперских дорог», той территории, которую пересекала дорога, было повинностью, возложенной на население. После Юстиниана эта служба, до того централизованная, переходит в руки крупных собственников, которые унравляют этим хозяйством от имени государства. Именно поэтому почта больше почти не упоминается в повествовательных источниках, которые были написаны в Константинополе. Децентрализация власти и провинциализация административного управления — процесс, начавшийся в VII в. и продолжавшийся и в более поздние века, — конечно, изменили самое понятие государственной дороги, по которой ездит почта. Тем не менее существование государственных дорог, а может быть и почты, засвидетельствовано в X и даже в XII вв. В IX и X вв. в порту Атталия, на южном побережье Малой Азии, также находилась почтовая станция, из которой сухопутным путем ехали курьеры на мулах или лошадях, а по морю — на больших транспортных кораблях: первые достигали Константинополя за восемь дней, кораблям требовалось пятнадцать дней. Около 1165 г. путешественник Вениамин Тудельский покинул Италию, отплыв из порта Отранто, останавливался на Корфу, в Левкадии, в Айтоликоне, в Патрах, в Лепанте (Навпакт), затем сухопутным путем добрался до Константинополя. Но кажется, что тогда почтовая служба уже исчезла: послания, посланники и правители, зависели ли они уже, как в XIV в., от торговых кораблей, служивших им транспортом?

«Смешение консервативных идей (римский универсализм империи, греческое понятие „варвары“, применявшееся по отношению к неправославным) и подвижной изворотливости, высокомерной гордости и крайнего радушия, агрессивного империализма и политического благородства» (Д. Оболенский), византийская дипломатия, если учесть число стран, которые она ввела в лоно христианской культуры, была бесспорно успешна. Европа обязана ей немалым количеством своих черт.