4. Реакция Москвы

4. Реакция Москвы

Так или иначе, но у Сталина было более чем достаточно оснований, для того чтобы, как минимум, серьезно опасаться возможности заключения англо-германского мирного договора, который по своей сути должен был бы открыть путь фашистам для их агрессии против Советского Союза. В своих воспоминаниях маршал Жуков так описывает реакцию Сталина на послание Черчилля:

«Вот видите, — говорил И. В. Сталин, — нас пугают немцами, а немцев пугают Советским Союзом и натравливают нас друг на друга. Это тонкая политическая игра».

Причем, у Сталина для такого вывода были все основания. Ведь как вполне логично указывал Криппс, вероятность заключения мирного договора с Германией должна была увеличится в случае дальнейшего ухудшения военного положения Великобритании. А положение Англии в Восточном Средиземноморье и на Балканах стремительно ухудшалось.

Еще 31 марта германские войска в Ливии перешли в наступление и к 15 апреля отбросили английские части к египетской границе и тем самым поставили под угрозу важнейшую артерию Британской империи — Суэцкий канал. 17 апреля Югославия капитулировала, а 23 апреля прекратила сопротивление и Греция. Английские войска были вынуждены эвакуироваться на Крит. Тем временем Германия подготовила и в конце мая провела воздушно-десантную операцию по захвату Крита, создав важный плацдарм в Восточном Средиземноморье.

Уважаемый читатель, на минуту поставьте себя на место Сталина и попытайтесь сделать выводы на основе приведенной информации, и, прежде всего, ответьте на вопрос: мог ли советский лидер весной 1941 года в своих расчетах пренебречь вероятностью заключения англо-германского мирного договора?

В результате в преддверье ожидаемого нацистского вторжения Сталин сознательно начал демонстрировать подчеркнуто лояльную позицию по отношению к Берлину. 8 мая СССР разорвал дипломатические отношения с Югославией, а 3 июня с Грецией, 13 мая заявил об установлении дипломатических отношений с Ираком. В ходе проходивших в мае в Анкаре советско-германских консультаций по Ближнему Востоку советская сторона подчеркнула готовность учитывать германские интересы в этом регионе.

В конце мая Москва довела до сведения румынского правительства, что

«готова решить все территориальные вопросы с Румынией и принять во внимание определенные пожелания относительно ревизии [границ], если Румыния присоединится к советской политике мира».

Однако ответа из Бухареста так и не последовало.

Тем не менее, это была лишь внешняя, чисто показная сторона дела, обусловленная желанием Москвы не провоцировать Гитлера на военные действия против СССР, и тем самым как можно дальше оттянуть начало войны. Реальную же позицию Сталина в отношении к Германии можно отследить, например, из оценок политической ситуации, содержащихся в директивах НКО, которые, безусловно, отражали соответствующую официальную точку зрения Кремля. В этой связи представляет большой интерес апрельская директива Генштаба РККА командующему ЗапОВО генерал-полковнику Павлову.

В начале директивы приводилась официальная трактовка событий, а затем давалось разъяснение, которое фактически перечеркивало предшествую ей официальную интерпретацию. В силу этого обстоятельства директива в части политической оценки ситуации выглядела несколько противоречивой. С одной стороны в ней говорилось, что Германия в БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ ВИДИМО не думает нападать на СССР:

«Пакты о ненападении между СССР и Германией, между СССР и Италией в настоящее время, можно полагать, обеспечивают мирное положение на наших западных границах. СССР не думает нападать на Германию и Италию. Эти государства, видимо, тоже не думают напасть на СССР в ближайшее время».

А с другой стороны говорилось о вооруженном нападении Германии на СССР как о весьма вероятном событии:

«Однако, учитывая:

а) происходящие события в Европе — оккупацию немцами Болгарии, объявление ими войны Югославии и Греции;

б) подозрительное поведение немцев в Финляндии и Румынии;

в) сосредоточение Германией к границам СССР значительных сил;

г) заключение Германо-Итало-Японского военного союза, острие которого, при наличии перечисленных выше обстоятельств, может быть направлено против СССР, необходимо при выработке плана обороны СССР иметь в виду не только таких противников, как Финляндия, Румыния, Англия, но и таких возможных противников, как Германия, Италия и Япония».

Принципиально новыми моментами в апрельской директиве Генштаба явились придание исключительного значения ОБОРОНЕ западных границ на начальном этапе войны, обусловленного допущением возможности того, что ПРОТИВНИК МОЖЕТ ОПЕРЕДИТЬ НАС И НАПАСТЬ НА СССР ЕЩЕ ДО ОКОНЧАНИЯ СОСРЕДОТОЧЕНИЯ НАШИХ ВОЙСК, что и имело место в реальности:

«Вооруженное нападение Германии на СССР может вовлечь в военный конфликт с нами Финляндию, Румынию, Венгрию и других союзников Германии. Поэтому оборона западных границ СССР приобретает исключительное значение…

Учитывая возможность перехода противника в наступление до окончания нашего сосредоточения, прикрытие границы организовать на фронте всех армий по типу прочной, постепенно усиливающейся по мере прибытия войск, обороны с полным использованием укрепленных районов и полевых укреплений, с всемерным развитием их в период сосредоточения».