Введение

Введение

22 июня 1941 года нацистская Германия всей мощью своих и союзных ей войск обрушилась на Советский Союз. За первые пять месяцев войны вермахту удалось оккупировать громадные территории СССР, на которых проживало около 40% населения и производилось до половины промышленной продукции страны. Безвозвратные потери Красной армии к началу декабря 1941 года составили 2.8 миллиона человек, а санитарные потери 1.1 миллиона человек. Это была катастрофа общенационального масштаба, и поэтому вполне уместен вопрос: кто виноват, и что можно было бы сделать, чтобы, если уж не предотвратить, то, по крайней мере, уменьшить размеры постигшей нашу страну трагедии.

Как не печально, но в силу целого ряда идеологических интриг вокруг трагедии начального периода войны со временем были воздвигнуты исторические мифы, не имеющие ничего общего с реальной действительностью. Началу этому мифотворчеству положил Хрущев, объявивший, что во всех бедах советского народа в 1941 году был виновен Сталин, который якобы уверовав в свою исключительную гениальность, счел, что он сам может предотвратить войну, и поэтому просто не позволил военным предпринять надлежащие контрмеры по организации отпора агрессору.

Во время перестройки и ельцинской эпохи всеобщего разрушения, в сознание потомков победителей в Великой войне антироссийские силы стали усиленно внедрять «ледокольный» миф, созданный бывшим офицером ГРУ, изменившим присяге и Родине и перешедшим на сторону противника, а ныне обильно печатающегося в России под литературным псевдонимом «Виктор Суворов».

Согласно «суворовской» версии Сталин якобы сам намеренно привел к власти Гитлера для того, чтобы тот развязал общеевропейскую войну, в пламени которой должна была бы вспыхнуть мировая революция. В начале же 1941 года Сталин якобы счел, что настало подходящее время, для того чтобы приступить к освободительному походу против Гитлера и заменить в Европе власть нацистов, властью компартий. Тем самым он просто вынудил Германию первой напасть на СССР, хотя, как утверждает «Суворов» никаких существенных мотивов для начала войны против СССР у фюрера не было. Следовательно, 22 июня нацисты лишь пытались упредить уже неизбежную на тот момент времени агрессию со стороны Красной армии.

Таким образом, когда мы задаем вопрос: кто же виноват в трагедии начального периода Великой Отечественной войны (ВОВ), то в зависимости от принятия той или иной исторической версии возникает несколько вариантов ответа.

Согласно «ледокольной» версии Владимира Резуна основным виновником военной трагедии как советского народа, так и других народов Европы является Сталин, без активного участия которого просто не могли бы начаться ни Вторая мировая, ни Великая Отечественная войны. Фигура же Гитлера «Суворовым» представляется, чуть ли не в качестве марионетки Кремля, основные действия которой много лет умело направлялись рукой Москвы. И лишь в июне 1941 года осознав безвыходность своего положения, фюрер пошел на вынужденный отчаянный шаг, и при этом всего-навсего только случайно опередил Сталина, и первым напал на СССР.

В соответствии с хрущевской версией основным виновником ВОВ является Гитлер, но при этом на Сталина была возложена громадная доля ответственности за трагедию начального периода войны, поскольку он, якобы проявил преступную халатность и воспрепятствовал принятию экстренных мер, необходимых для организации отпора ожидаемой нацистской агрессии.

Для того чтобы ответить на вопрос: кто же виновен в развязывании мировой бойни, необходимо понять, когда и в силу каких обстоятельств угроза нацистской агрессии против Советской Росси стала политической реальностью. Ведь какие бы прожекты не строил Гитлер в Майн Кампф, но ограничения, наложенные на Германию Версальским договором, в принципе, не позволяли немецким реваншистам рассчитывать на успех их замыслов. Поэтому без внешней помощи Гитлер, даже после того как он занял кресло канцлера Германии, не мог бы приступить к осуществлению своих людоедских планов.

Так, или иначе, но спасительным кругом для бесноватого фюрера явилась именно политика умиротворения Германии, провозглашенная британским премьером Чемберленом. При этом есть веские основания считать, что основой сделки между Чемберленом и Гитлером стало их взаимное стремление искоренить красную угрозу как мировому капитализму, так и фашизму. Однако без ликвидации социалистического строя в СССР достижение этой цели гарантировать было просто невозможно. Поскольку же лидеры Запада были в курсе того, что намерения Гитлера направлены на завоевание жизненного пространства за счет территории СССР, то они активно использовали эти намерения в своих целях, стремясь руками нацистов уничтожить осиное гнездо коммунизма в России.

Именно поэтому первым аккордом грядущей нацистской агрессии против СССР явился англо-германский сговор, оформившийся во время встречи лорда Галифакса с Гитлером, состоявшейся в ноябре 1937 года, где лондонский эмиссар ОТ ИМЕНИ АНГЛИЙСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА САМ ПРЕДЛОЖИЛ ФЮРЕРУ ПРОГРАММУ ПРОВЕДЕНИЯ «МИРНОЙ» АННЕКСИИ АВСТРИИ, СУДЕТ И ДАНЦИГА. Сутью этих английских предложений являлся территориальный пересмотр границ в Европе, в конечном итоге выводящий нацистов к границам СССР.

Во-первых, политика умиротворения, позволила Германии без особых на то усилий существенно повысить ее военно-промышленный и мобилизационный потенциал.

Во-вторых, реализация программы умиротворения в полном объеме, включая передачу Германии Данцига и Коридора, поставила бы польскую внешнюю торговлю под полный контроль Берлина, тем самым значительно ограничив ее государственный суверенитет. В этой ситуации Варшаве не оставалось бы ничего другого, как стать покорным немецким сателлитом в надежде на то, что нацисты вскоре компенсируют ей потерю Данцига за счет будущих территориальных приобретений на захваченных у СССР землях. Именно это обстоятельство и гарантировало Германии выход к советским границам. После чего начало германо-польской агрессии против СССР было бы уже делом времени.

Вскоре началась и практическая реализация чемберленовского проекта умиротворения. Разумеется, этот проект не мог быть притворен в жизнь без тесного англо-германского сотрудничества. За два дня до аншлюса Риббентроп провел переговоры с Чемберленом и Галифаксом, на которых, в том числе, обсуждался и вопрос поглощения Австрии Германией. И после этого немецкий министр иностранных дел с полным основанием информировал Гитлера, что Великобритания не будет вмешиваться в немецко-австрийский конфликт.

Поэтому неслучайно, что когда Вена, получив немецкий ультиматум, пыталась найти поддержку у Англии, то в ответ получила категорический отказ. В результате 11 марта 1938 года австрийское правительство капитулировало, а на рассвете следующего дня германская армия приступила к оккупации страны. При этом в глазах мировой общественности роль Великобритании в процессе реализации аншлюса оставалась как бы за кадром.

Однако аннексия Германией Судет проходила уже не столь гладко. Прага имела наглость сопротивляться англо-германским планам передела европейских границ. И при этом даже апеллировала к договору о взаимопомощи между Францией, Чехословакией и СССР. Так что скрыть активное соучастие Лондона в этом преступном деянии нацистов было уже просто невозможно. Для объяснения этого крайне неприятного для Запада факта современными историками часто используется еще один стойкий пропагандистский миф, согласно которому Чемберлен якобы был слишком уж наивным человеком, который по доброте душевной просто поверил мирным заверениям Гитлера. Фюрер же его жестоко обманул и в марте 1939 года оккупировал Чехию и, кроме того, выдвинул перед Польшей ультиматум, требуя от Варшавы передать Германии Данциг и так называемый польский Коридор, которые, впрочем, двумя годами ранее Галифакс сам же предлагал Гитлеру без лишнего шума забрать у поляков.

После этих событий английский премьер будто бы прозрел и окончательно отказался от идеи умиротворения Гитлера, объявив английские гарантии неприкосновенности Польши и, кроме того, начал переговоры с Москвой о заключении тройственного англо-франко-советского договора о взаимопомощи. Однако, исключительно из-за коварства Сталина, в последний момент времени подписавшего советско-германский пакт о ненападении, Гитлер 1 сентября 1939 года все же смог развязать ВМВ, которая, естественно, впоследствии переросла и во ВОВ.

Так что, даже если Англия на начальном этапе как-то и содействовала в реализации восточных планов Гитлера, то, встав на защиту Польши, Лондон полностью себя реабилитировал и поэтому говорить о его вине в разжигании мировой войны якобы уже не приходится.

Стало быть, в этой версии интерпретации событий, определивших дальнейшую судьбу Европы, было два главных злодея: Гитлер и Сталин, при чем война возникла в результате их сговора. Чемберлен же в этом случае представляется в виде этакого белого и пушистого, но уж очень наивного, и не очень умного человека, который на каком-то этапе своей деятельности из самых лучших побуждений и якобы совершенно бескорыстно пытался помочь Германии достойно войти в общеевропейский дом.

Возможно такую версию событий, предшествовавших началу мировой бойни, и можно было бы принять за основу, однако ну уж очень маловероятно, чтобы политик, с помощью интриг и демократических процедур пробившийся на вершину власти, и много лет возглавлявший великую страну, мог бы быть настолько наивным человеком. Да и слишком уж много существует фактов, которые явно противоречат этой, более чем сомнительной, трактовке событий мировой истории.

Ведь отказ Чемберлена от политики умиротворения и дача гарантий Польше были предприняты им вовсе не по его собственной инициативе, а под громадным давлением общественного мнения Запада и угрозой провала на грядущих парламентских выборах. Однако, объявив о перемене политического курса по отношению к Гитлеру, английский премьер уже изначально даже не думал выполнять взятые при этом на себя обязательства. Для него данные Варшаве «гарантии» были не более чем политическим блефом, с помощью которого он собирался поставить на место проявившего слишком большую самостоятельность фюрера и вернуть его в русло англо-германских договоренностей 1937 года. При этом война с Германией из-за какой-то там Польши при всех обстоятельствах явно не входило в планы сэра Невила.

Именно поэтому ни Англия, ни Франция летом 1939 года так и не начали подготовку к войне, хотя вероятность нацистской агрессии против Польши была весьма высокой. Именно поэтому, несмотря на активное противодействие Черчилля и Ллойд Джорджа, Чемберлен фактически сорвал англо-франко-советские переговоры о создании тройственного военно-политического союза. Именно поэтому Форин офис одновременно с переговорами в Москве вел секретные переговоры с эмиссарами Третьего рейха, направленные на реализацию «мирной» передачи немцам Данцига и Коридора, вынужденной реакцией на которые со стороны Москвы и было заключение пакта Молотова-Риббентропа.

Тем не менее, даже после нападения Германии на Польшу Чемберлен приложил немало усилий, чтобы проигнорировать им же данные гарантии. Но в результате этого произошел такой мощный взрыв возмущения английской общественности и парламента страны, что правительство Великобритании просто-напросто было вынуждено объявить войну Германии. Причем иного выхода в тот момент времени у Чемберлена просто не было, поскольку при отказе от объявления войны правительство незамедлительно было бы отправлено в отставку, а новый премьер все равно должен был бы объявить войну нацистам.

Однако, формально объявив войну Германии и обладая в тот момент времени явным военным преимуществом перед немцами на западном фронте, вооруженные силы Англии и Франции бросили своего союзника на произвол судьбы, так ничего и не предприняв для того чтобы помочь истекавшей кровью Польше. Поэтому вовсе не случайно эта «война» получила название странной или же сидячей.

Таким образом, есть веские основания для обоснованных сомнений в том, что в марте 1939 года Чемберлен действительно отказался от проведения политики умиротворения. Судя по его дальнейшим действиям, он демонстрировал свою «непримиримость» к Гитлеру лишь для публики, но одновременно исподволь продолжал потворствовать нацистам, надеясь, что те направят свои силы на войну с СССР.

Вероятней всего в конечном итоге так бы оно и случилось, если бы Сталин не пошел на заключение советско-германского пакта и тем самым временно не переключил вектор агрессивных устремлений нацистов с Востока на Запад. После чего Чемберлен попался в им же расставленный капкан.

В результате всех этих коллизий Великобритания сама оказалась в роли жертвы нацистов, тем не менее, это ни в коей мере не снимает с Чемберлена ответственности за то, что он являлся главным провокатором и подстрекателем, активно способствовавшим претворению гитлеровских планов в жизнь. Здесь особо нужно заметить, что приди Черчилль к власти на год раньше, то в этом случае с большой долей вероятности можно было бы ожидать, что мировая история могла пойти совсем по иному руслу. Так что вторым после Гитлера виновником мировой бойни, бесспорно, является отнюдь не Сталин, а Чемберлен.

* * *

При анализе причин трагедии начального периода ВОВ помимо выявления виновников в развязывании нацистской агрессии против СССР не менее актуально стоит вопрос и об ответственности советского руководства за подготовку к отражению нацистской агрессии. В этой связи возникает резонный вопрос, а все ли сделал Сталин для того, чтобы Красная армия была бы в состоянии дать достойный отпор агрессору. И, прежде всего, почему, несмотря на многочисленные предупреждения разведки о готовности Германии к началу агрессии против СССР, в стране так и не было проведена мобилизация и развертывание РККА.

Вопреки расхожим домыслам конкретные действия Сталина в предвоенный период времени однозначно свидетельствуют о том, что он прекрасно осознавал надвигающуюся опасность нацистской агрессии и предпринимал скрытные меры по организации отпора ожидаемому немецкому нападению. Хотя одновременно стремился сделать все, чтобы максимально оттянуть начало нацистской агрессии.

Еще 8 марта Политбюро приняло постановление «О проведении учебных сборов военнообязанных запаса в 1941 году и привлечении на сборы из народного хозяйства лошадей и автотранспорта». Таким образом, под видом больших военных сборов фактически была проведена частичная мобилизация 805 тысяч военнообязанных. Только мог ли Сталин пойти на отвлечение из народного хозяйства таких колоссальных людских и материальных ресурсов, если бы он действительно считал, что СССР в 1941 году не угрожала нацистская агрессия?

В период с 13 по 22 мая из глубинных районов СССР начинается выдвижение к западной границе соединений четырех армий (16-й, 19-й, 21-й и 22-й) и готовится выдвижение еще трех армий (20-й, 24-й и 28-й), которые должны были закончить сосредоточение к 10 июля.

12 июня Генштаб приказал командованию западных округов под видом учений начать скрытное выдвижение дивизий войск второго эшелона армий прикрытия, которые должны были к 1 июля занять районы сосредоточения в 20–80 километров от границы. Смешно было бы утверждать, что такая колоссальная переброска войск в приграничные районы могла быть осуществлена без их личного одобрения Сталиным.

В апреле началось строительство трех фронтовых командных пунктов, 19 июня поступил приказ о выведении к 22 июня штабов этих трех фронтов на полевые командные пункты, а 21 июня, было принято постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «Об организации фронтов и назначениях командного состава».

И, наконец, в 22 часа 20 минут 21 июня была издана Директива НКО № 1 о приведении в боеготовность войск западных военных округов.

Все эти крупномасштабные скрытные мероприятия по организации отпора ожидаемой нацисткой агрессии, делались исключительно только после их одобрения Сталиным, поэтому ни о каком его неверии весной 1941 года в возможность скорого нацистского вторжения в СССР не может быть и речи.

Однако, осознав неизбежность близкой агрессии со стороны Германии, Сталин, судя по всему, допускает просчет, полагая, что Гитлер по своей собственной инициативе не может начать войну на два фронта. Разумеется это была ошибка кремлевского лидера. Задним числом все это понятно, но при этом хотел бы я видеть хоть одного современного историка или политика, который бы основываясь на имевшейся в то время в распоряжении Москвы информации вразумительно мог бы обосновать, почему Сталин весной 1941 года должен был исходить из того, что Гитлер по своей инициативе может начать войну на два фронта.

Из этой, изначально неверной, посылки последовал и неправильный логический вывод советского лидера: коль скоро нацисты все же готовы бросить свои силы против СССР, то надо ожидать и скорого заключения мирного договора между Лондоном и Берлином.

Разумеется, такой англо-германский мир мог бы быть построен только на антисоветской основе, а это означало бы, что СССР будет вынужден воевать без союзников и сразу против практически всех развитых стран мира. Выиграть такую войну СССР не мог в принципе. Именно поэтому Сталин предпринял все возможные меры для того, чтобы ни в коем случае не допустить столь негативного развития событий.

Сейчас возможность англо-германского сговора летом 1941 года, как правило, отрицается с порога и обосновывается эта точка зрения, прежде всего, резко антигитлеровской позицией Черчилля, сохранявшейся на протяжении всей войны. Но это все становится ясно лишь с точки зрения современной исторической дистанции. Как говорится, задним умом мы все сильны. С позиции же информации, имевшейся у Сталина весной 1941 года, вероятность англо-германского сговора, безусловно, должна была оцениваться как достаточно высокая, поэтому советский лидер просто не имел права игнорировать такой вариант развития событий.

Разумеется, Сталин прекрасно понимал и то, что для выхода из войны Лондону будет нужен благовидный повод, достаточно весомый в глазах западного общественного мнения. Ведь именно общественное мнение Запада заставило Чемберлена публично отказаться от политики умиротворения, дать Польше свои гарантии, а впоследствии и объявить войну Германии, чего так упорно не желал делать сэр Невил. Именно общественное мнение до сих пор и не позволяло английскому правительству принять предложения Гитлера о заключении мира.

Скорее всего, таким предлогом могло послужить лишь обвинение Кремля в искусственном разжигании европейской войны и в неспровоцированном развязывании агрессии против Германии, а для этого Москве было достаточно начать всеобщую мобилизацию. В таком случае Форин офис мог бы заявить, что поскольку война перешла в схватку двух агрессоров, то Англия не намерена участвовать в разборках между диктаторскими режимами, и согласна подписать мирный договор с Берлином на условиях готовности Германии восстановить государственную независимость Франции, Бельгии и Голландии.

А надо сказать, что весной 1941 года английский посол в Москве Криппс, всячески старался запугать Кремль возможностью заключения Лондоном такого мирного договора с Германией, и с этой целью 18 апреля даже направил советскому правительству соответствующий меморандум. Делал он это из благих побуждений, поскольку совершенно ошибочно считал, что в этих условиях Москва, чтобы предотвратить возможность замирения между Лондоном и Берлином, будет вынуждена пойти на сближение с Великобританией.

Сталин же воспринял же меморандум Криппса как политическую данность, свидетельствующую о том, что договоренность о заключении мира между Англией и Германией принципиально уже достигнута. А для того чтобы эта договоренность стала реальностью, Лондону не хватало лишь соответствующего политического предлога.

Поэтому Иосиф Виссарионович резко меняет проводившуюся до этого дня наступательную политику по отношению к Гитлеру, и провозглашает недопустимость какого-либо дальнейшего провоцирования Германии. Естественно эта его новая точка зрения сделала невозможным проведение в СССР всеобщей мобилизации, поскольку еще со времен ПМВ объявление мобилизации приравнивалось к объявлению войны.

Так был ли Сталин виновен в катастрофе, которая постигла Красную армию на начальном этапе войны? Разумеется, как высший руководитель СССР он нес персональную ответственность за все, что происходило в стране. Как каждый человек он допускал в своих действиях промахи и ошибки, и странно было бы это отрицать. Однако вопрос заключается в том, мог ли Сталин в сложившейся ситуации предвоенного времени предпринять какие-либо кардинальные шаги, чтобы уменьшить размеры грядущей военных поражений?

Ставшее уже стандартным объяснение катастрофы начального периода ВОВ гласит: это произошло потому, что до начала нацистской агрессии не были выполнены самые необходимые мероприятия для отпора врагу — мобилизация, сосредоточение и развертывание войск. В то время как главные силы противника оказались полностью отмобилизованными, развернутыми и готовыми по первому сигналу начать вторжение в СССР.

Действительно, к началу войны войска Красной армии оказались на положении мирного времени — в пунктах постоянной дислокации, в военных городках или летних лагерях. Вооружение и техника находились в парках, на консервации. Большинство соединений уже в ходе боевых действий и под массированными ударами авиации и артиллерии противника начали выдвигаться к госгранице навстречу его наступающим танковым группировкам, так и не успев занять назначенные оборонительные рубежи в пограничной зоне.

Все это соответствует реалиям июня 1941 года. И надо сказать, что в подобных условиях любая армия мира неизбежно потерпела бы поражение при имевшем место соотношении сил. Однако и после того как уже была проведена мобилизация вооруженных сил СССР, компенсировавшая крупнейшие людские потери первых месяцев войны, налажено массовое производство военной техники в восточных районах страны и осуществлен разгром немецких дивизий под Москвой, в 1942 году Красная армия, тем не менее, вновь понесла колоссальные поражения, отступив аж до самой Волги. Так что помимо заблаговременно непроведенной мобилизации были и иные, не менее значимые причины разгрома вооруженных сил СССР в первые месяцы войны.

Стоит напомнить и то обстоятельство, что в момент начала западного блицкрига французская армия была полностью мобилизована, развернута и в соответствии с оборонительными планами сосредоточена в приграничных районах. Однако это никоим образом не уберегло Францию от сокрушительного поражения.

Впрочем, с военно-технической точки зрения даже если проведение мобилизации в СССР было бы начато еще в первых числах мая 1941 года, то это все равно явилось бы заведомо проигрышной акцией. Ведь вермахт оставался в мобилизованном состоянии еще с окончания западной кампании, поэтому в ответ на начало советской мобилизации нацисты просто значительно ускорили бы переброску войск на восток, поскольку в этом случае им уже не нужно было бы соблюдать скрытность передвижения своих дивизий.

Однако пропускная способность железных дорог к советской границе со стороны запада была в два-три раза выше пропускной способности дорог, ведущих к ней с востока. Уже не говоря о том, что народному хозяйству СССР с началом мобилизации предстояло выделить около трех миллионов человек и передать армии громадное количество автомобилей, тракторов, лошадей… а на все это требовалось время! Так что в случае объявления всеобщей мобилизации СССР все равно гарантированно отставал бы от вермахта в развертывании армии не только с вполне ожидаемым печальным итогом всей этой операции, но еще и с клеймом агрессора, якобы сознательно спровоцировавшего войну с Германией, что могло иметь совершенно непредсказуемые политические последствия.

Именно поэтому, несмотря на данные советской разведки о вероятном скором нападении Германии на Советский Союз, Сталин принимает единственно правильное в сложившей ситуации решение, не позволяя военному руководству страны начать развертывание Красной армии на западных границах, но одновременно санкционирует интенсификацию скрытных форм подготовки к ожидаемой агрессии.

Этим обстоятельством и объясняется некоторая двусмысленность директивы № 1, данной нашим войскам в ночь на 22 июня. Ведь Сталину было жизненно необходимо юридически зафиксировать факт неспровоцированной нацистской агрессии, и только после этого начинать ответные военные действия.

Правда в этом в своем решении Иосиф Виссарионович, опирался на явно устаревшие взгляды Генштаба РККА, основанные на советской военной доктрине, исходившей из того, что война с Германией начнется с локальных приграничных сражений. И, следовательно, в таком случае из-за сравнительно небольшой задержки приведения армии в боевую готовность, по существовавшим в то время представлениям, не должно было бы возникнуть каких-либо больших потерь в советских приграничных частях.

Вермахт же в своих действиях руководствовался совсем иной доктриной, доктриной блицкрига, но для Красной армии и ее руководства, как не печально, это стало полной неожиданностью, что и явилось основной причиной возникновения катастрофических последствий начального периода войны.

Наконец необходимо коснуться и вопроса о том, действительно ли Сталин готовил в 1941 году нападение на Германию. В этой связи, прежде всего, нужно отметить, что все доказательства, которые приводят сторонники этой версии предвоенной истории, носят исключительно косвенный характер. Ими до сих пор не представлено ни одного документа, который бы однозначно свидетельствовал бы о том, что Сталин принял такое решение, а генштаб РККА приступил к ее реализации.

Однако все реальные действия, предпринятые руководством Красной армии в последние мирные месяцы, которые сторонниками Суворова теперь представляются как действия по подготовке советской агрессии, прекрасно могут быть объяснены в рамках стратегии скрытой подготовки к отражению ожидаемой нацистской агрессии. Хотя мифы, созданные Хрущевым о том, что Сталин якобы не верил в возможность нацистской агрессии в 1941 году, на долгое время исключили такую достаточно очевидную интерпретацию событий.

О том, что весной 1941 года в СССР шла подготовка к обороне, а не к нападению, прежде всего, свидетельствует тот факт, что семь армий, перебрасывавшихся в июне из внутренних районов СССР, сравнительно равномерно размещались вдоль наших западных границ. Если же Сталиным готовилась бы наступательная операция, то эти армии должны были концентрироваться на направлениях главных ударов. Прежде всего, в районах Белостокского и Львовского выступов. Таким образом, планируемая концентрация советских войск носила не наступательный, а оборонительный характер.

Противоречат версии о планируемом Сталиным летом 1941 года нападении на Германию и известные постановления Политбюро ЦК ВКП(б) и Совета Народных Комиссаров СССР. Так 3 июня Сталин санкционировал поставку в Германию во второй половине 1941 года девяти тысяч тонн цветных металлов. А на следующий день подписал постановление СНК СССР № 1468-598 СС «Об укрепленных районах», в котором, в частности, утверждались сроки формирования частей для вновь строящихся укрепленных районов:

«2. Формирование частей закончить к 1 октября 1941 года, проведя его в две очереди:

1-я очередь — на 45 000 человек к 1 июля 1941 года

2-я очередь — на 75 000 человек к 1 октября 1941 года».

Только зачем же нужно было тратить колоссальные материальные и людские резервы на окончание строительства оборонительных сооружений, если, как утверждает Резун, СССР уже через месяц собирался напасть на Германию. После чего все эти сооружения должны были бы стать абсолютно бессмысленными с военной точки зрения. Да при этом еще к 1-му октября планировать формирование соответствующих воинских частей в количестве 75 тысяч человек!