Рекрутчина: рождение замысла
За три года до введения закона о рекрутском наборе среди евреев то самое сословие, к которому они по преимуществу относились, оказалось под пристальным вниманием Егора Францевича Канкрина (1774–1845), обрусевшего немца, министра финансов, единственного (после Сперанского) толкового советника Николая I, пользовавшегося его полным доверием{72}. Между 1824 и 1827 гг. Канкрин разрабатывал осторожные проекты, пытаясь приостановить падение государственного дохода, предмета постоянной заботы двора. С начала 1820-х годов Канкрин предлагал принять консервативные меры, нацеленные на уменьшение бюджетного дефицита. В отличие от Михаила Михайловича Сперанского (1772–1839), отстаивавшего проект либеральных экономических реформ, Канкрин считал бесполезной государственную поддержку торговли и промышленности. Важнее всего, по его мнению, было стабилизировать финансы, ничего не меняя в экономике{73}. Наиболее радикальная мера — механическое увеличение цен на зерно. Канкрин намеревался добиться увеличения доходов казны от продажи зерна, введя на него монопольные государственные цены с помощью двух мер (ныне их назвали бы «огосударствлением экономики»). Во-первых, с помощью поддержки крупных городских оптовиков и землевладельцев и, во-вторых, с помощью ограничения деятельности мелкого городского торговца-посредника, а также крестьянина — производителя зерна. Таким образом министр планировал решительно отделить зажиточные городские и сельские сословия (т. е. купцов-оптовиков и помещиков) от всех остальных участников торгового обмена — так, чтобы в руках первых сосредоточить торговлю зерном и, уничтожив конкуренцию, установить твердые государственные цены на хлеб. Мелких предпринимателей — нижние городские сословия — предполагалось обложить с этой целью высоким налогом на торговлю зерном. Кроме того, Канкрин предлагал таким же способом отделить город от деревни, обложив высокой податью любой вид негосударственной торговли между ними{74}. Здесь не место обсуждать, насколько политика Канкрина способствовала дальнейшему ухудшению положения русского крестьянства и в какой степени его способы выхода из экономического тупика были парадигматическими для российской внутренней политики. Нас интересует иной поворот: как только мы представим себе, насколько ничтожной была группа торгующих крестьян, станет ясно, что в западных и юго-западных губерниях империи план Канкрина был направлен против единственного сословия: евреев{75}.
То, что еврейские историки считали началом антиеврейской политики Николая I, скорее следует рассматривать как одно из последствий новой экономической политики, начатой Канкриным в 1824 г. Поскольку на территории черты оседлости в мелкой городской торговле, ремесленничестве и посреднических операциях с деревней главная роль принадлежала евреям, воплощение плана Канкрина привело к целому ряду негативных последствий. Во-первых, в 1824–1825 гг. правительство повело наступление на мелких производителей и торговцев зерном — эта мера выразилась в неуклюжих попытках изгнать евреев из деревень. Во-вторых, политика благоприятствования крупным городским производителям в городах обусловила прямую государственную поддержку христианских мануфактурщиков и репрессивную политику в отношении еврейских купцов и ремесленников. В-третьих, был введен торговый тариф, резко ограничивший торговлю зерном через Польшу с Центральной Европой и обусловивший экономический кризис тысяч хозяйств черты оседлости — как поля ков-однодворцев, так и мещан-евреев. Однако предпринятые меры оказались неэффективными, падение государственного дохода они не остановили. Тем не менее план Канкрина принялся воплощать взошедший на престол Николай I, а Канкрин сделался его главным доверенным лицом. Как убедительно доказал Марк Раев, администрация Николая I гораздо успешнее проводила политику репрессий, чем благоприятствования{76}. Действительно, государству частично удалось ограничить деятельность купцов, торгующих мещан и ремесленников-евреев в Ковно, Вильне, Митаве, Киеве и Каменец-Подольском. В двух белорусских губерниях евреи были изгнаны из деревень. Вместо того чтобы открыть черту оседлости, позволить евреям свободно торговать по всей России и тем самым мгновенно ослабить жесткую торгово-экономическую конкуренцию внутри черты, Николай и Канкрин предпочли загнать болезнь вглубь.
Именно в этом контексте, как нам представляется, следует рассматривать распространение на евреев рекрутской повинности. К 1825–1826 гг. Канкрин разочаровался в местной бюрократии, совершенно неспособной воплотить в жизнь его замысел, касающийся введения жесткого налога с мелкой торговли, ремесленного производства и мануфактуры. Кроме того, Канкрин обнаружил, что противостоять еврейской конкуренции в западных губерниях чрезвычайно сложно и что единственная тому причина — демографическая. В черте оседлости евреев оказалось слишком много. И потому посреднические деревенско-городские сословия все еще представляли главное препятствие экономическим планам министра финансов. Юлий Гессен (1871–1939), выдающийся русский еврейский историк, справедливо заметил, что не военное ведомство, но прежде всего Министерство финансов в лице Канкрина предложило удивительное решение экономических проблем Западного края, а именно радикальное уменьшение еврейского населения за счет введения натуральной рекрутской повинности{77}. Сохранив министерский портфель при новом императоре, Канкрин, разумеется, обсуждал с Николаем I проблемы государственного бюджета и препятствий к снижению его дефицита{78}. У Николая, как известно, ключ к решению трудных проблем был один: бесполезных для государственной казны и мешающих политике правительства — в рекруты{79}. А если учесть особые отношения Канкрина и царя, то вряд ли стоит удивляться, что Николай мгновенно согласился с предложением своего министра финансов.
В России наборы в армию не проводились ни в 1824, ни в 1825, ни в 1826 гг.{80}. С первого николаевского набора, объявленного в 1827 г., и до 1831–1832 гг. натуральная рекрутская повинность была введена для различных слоев населения империи, ранее освобожденных от набора, — в основном представляющих для государства экономическую проблему (об этих группах позже). Еще с 1776 г. население империи делилось на шесть категорий в отношении налогообложения и воинской повинности: в первую категорию попадали православные и неправославные, платившие подати и поставлявшие армии рекрутов, а во вторую — православные и неправославные, платившие подати и рекрутов не поставлявшие. В другие категории входили неправославные христиане, казаки, военные поселенцы и т. д.{81} В первые годы своего правления Николай I решительным образом упростил эту многоступенчатую систему. Он существенно расширил число групп и сословий, обязанных поставлять рекрутов для армии, уделив особое внимание второй категории и добавив к необходимости уплачивать государственные налоги обязанность поставлять рекрутов для армии. В этой, второй группе и оказались евреи-налогоплательщики, которым до сих пор (так же, как и христианскому купечеству) разрешалось отправлять рекрутскую повинность деньгами, а не натурой.