Глава III. ТАКТИКА КОЛОНН ПИКИНЕРОВ.

Глава III. ТАКТИКА КОЛОНН ПИКИНЕРОВ.

 Крупные пехотные колонны, вооруженные холодным оружием, формировались некогда швейцарцами, дабы в оборонительном бою отражать атаки рыцарей, а в наступательном бою сильным натиском опрокидывать и рыцарей, и стрелков. Распространение такой пехоты среди других народов выдвинуло новую задачу для таких пехотных колонн - не только сражаться с рыцарями и стрелками, но и друг с другом. И эта задача стала теперь уже не только новой задачей, но и главной.

 Превосходство сомкнутой пехоты над старыми родами войск сделалось настолько очевидным, что ее пришлось сделать главным, основным родом войск, что она составляла массу и силу войска, в то время как другие рода войск отходили на второй план, и что ее победа или ее поражение решали исход боя. Макиавелли, изучая древний мир, узнал, что и у античных народов пехота, вооруженная холодным оружием, составляла ядро войска, поэтому он предсказывал и требовал обновления военного искусства по образцу древних.

 Однако новые формы построения пехоты были в значительной мере отличны от античных.

 У древних была фаланга, широкое построение, будь то с копьем, с пилумом или мечом; новейшая пехота строилась несколькими, в большинстве случаев - тремя квадратными колоннами с длинными пиками. Больше всего она походила на позднейшую македонскую фалангу, вооруженную сариссами, но различие между единым широким построением и тремя колоннами является существенным, основным. К этому вопросу мы еще вернемся.

 Новая задача боя пехоты против пехоты, может быть, вызвала и известные изменения в существе самих квадратных колонн и их вооружении. В предыдущем томе при описании швейцарского военного дела, в согласии с традицией, я держался того взгляда, что длинная пика, т.е. пика 5 м длиной приблизительно, если ее еще и не было под Моргартеном и Земпахом, все же получила право гражданства в течение XV столетия, ибо это оружие, казалось, было так приспособлено для отражения рыцарства. Однако мы встречаем у Иовия, и притом всякий раз с известным подчеркиванием, сведения о том, что швейцарцы, когда они в 1494 г. вторглись в Италию из Франции, находясь на службе у Карла VIII, были вооружены пиками в 10 футов длины. Рюстов толкует это сообщение так, будто швейцарцы, в приподнятом сознании своего превосходства, сократили длину своих пик на 10 футов, к тому же чересчур длинные пики были неудобны в походе.

 Гобом высказывает противоположное мнение и полагает, что до тех пор швейцарцы вообще не имели более длинных пик и что настоящая длинная пика, т.е. удлиненная с 3 метров до 5, появилась лишь в результате боя пехотной колонны против пехотной же колонны. Ведь раньше швейцарцы в сомкнутом строю могли с успехом отражать рыцарей и трехметровыми пиками, а в одиночном бою эта пика была несравненно удобнее, чем чрезмерно длинная. Если все же это оружие было удлинено, то это надо приписать ландскнехтам, для которых такое удлинение пики представляло неоценимые преимущества в бою с швейцарцами, ибо таким образом они раньше своих противников могли нанести первый удар.

 Таким образом, и швейцарцам пришлось по необходимости следовать этому примеру. Иллюстрированные манускрипты предоставляют нам известные данные о том, что швейцарцы манипулировали своими пиками несколько иначе, чем ландскнехты.

 Если так шел ход развития - чего, впрочем, я не решаюсь безусловно утверждать, - то мы здесь можем найти аналогию с историей развития македонской сариссы, которая ведь не с самого начала, а лишь в последних стадиях достигла длины 21 фута, о которой гласит историческая традиция.

 Впрочем, вопрос о длине пики не имеет уже такого значения, ибо преимущество одной стороны - раньше нанести первый удар более длинной пикой - в свою очередь уравновешивается значительно большей сподручностью более короткой пики.

 Испанцы при обучении своей пехоты с самого начала придавали главное значение ловкости отдельного бойца, поэтому они остановились на пике длиною лишь 14 футов, и в этом за ними последовали французы и итальянцы.

 Гобом в настоящее время смотрит на развитие длинной пики следующим образом.

 Сначала рыцари удлинили свои копья, чтобы доставать пеших пикинеров. Возможным оказалось это сделать лишь с введением в XV веке пластинчатых лат, ибо последние были снабжены крюком для закладывания копья, которое при чрезмерной его длине долго держать наперевес было бы невозможно.

 Затем эксперименты с удлинением пики начали производить ландскнехты.

 Однако, когда в 1494 г. швейцарцы выступили в поход с Карлом VIII в Италию, эта опытная стадия еще не была закончена, следовательно, швейцарцы явились еще с десятифутовыми пиками. Лишь с этого момента началось действительное удлинение пики.

 Если два таких отряда пехоты, вооруженных длинными пиками, сшибались между собою, то происходила ужасная давка. То и дело читаем мы в источниках о "нажиме" или "натиске", при помощи которого стараются сломить тяжестью своего напора глубокое построение противника. Под Бикоккой, где швейцарцы были разбиты, отмечают с известным ударением, что натиск (ибо солдат задержал сначала ров) был не особенно напористым. Под Черезолой капитан швейцарцев удерживает свою колонну, чтобы колонна противников-ландскнехтов несколько расстроилась при быстром движении вперед и не ударила бы на швейцарцев плотно сомкнутыми рядами, что и было достигнуто. Когда гасконцы в том же сражении ошиблись с ландскнехтами, рассказывает Монлюк, то столкновение было так сильно, что первая шеренга с обеих сторон рухнула на землю (tous ceux des premiers rangs, soit du choc ou des coups, furent, porffis а terre). Конечно, это не следует понимать вполне дословно. Но когда дальше говорится, что победу одержали вторая и третья шеренги, ибо задние потеснили их вперед ^r les derniers rangs les poussaient en avant), то такое описание соответствует всему тому, что про это передают другие источники.

 Надо думать, что при таком натиске сзади, когда люди сжаты плечом к плечу, люди первых шеренг должны бы проткнуть друг друга пиками; отчасти так и бывало, но так как именно первые ряды носили крепкую броню, то нередко пики ломались, или поднимались острием в воздух, или же выскальзывали из рук солдат назад, несмотря на зарубки, которые имелись на древке, чтобы крепче их держать. Наконец, происходила давка, так что было почти невозможно пользоваться оружием.

 С такой картиной боя мы не встречаемся в древности, ибо позднейшей македонской фаланге не приходилось сражаться с однородным противником93.

 Впрочем, и во времена ландскнехтов только что изображенная нами нормальная картина иногда носит и иной характер. В первую шеренгу ставили несколько особенно хорошо вооруженных и испытанных бойцов, которые поражали врага двуручным мечом или алебардой. О самом Фрундсберге сообщают, что "в битве под Ла-Моттой (1513 г.) он стоял в первой шеренге, разил мечом и рубил, как дровосек, который валит дуб в лесу". Ставили также в первой или во второй шеренге стрелков, например под Черезолой. Под Равенной отборным испанским пехотинцам, опытным солдатам, было приказано подползти под пиками по земле и поражать ландскнехтов коротким испанским мечом.

 Однако все эти подсобные приемы могли иметь лишь второстепенное значение. Ибо примешивая между копейщиками к передней шеренге слишком большое число или меченосцев, или алебардщиков, или стрелков, или солдат, вооруженных коротким оружием, расстраивали не столько неприятельские ряды, сколько собственный строй, ибо он, по существу, и был основан на колоссальной мощи тесно скученных пикинеров.

 Мы располагаем записками, озаглавленными "Надежный советник и размышления старого испытанного и опытного воина", составленными, вероятно, к концу 1522 г. и принадлежащими перу чуть ли не самого Георга Фрундсберга. Автор записок отвергает тот взгляд, что "построение должно быть глубоким (dick) и что давление сзади решает дело, ибо передние, которым приходится проделывать всю работу, не должны быть слишком стеснены; им надо предоставить простор для нанесения укола, иначе их втолкнули бы целой толпою в гроб".

"Надежный советник" рекомендует поэтому другое средство. Старый швейцарский строй, как его переняли ландскнехты, представляет  "человеческий квадрат": столько же шеренг, сколько рядов, значит, гораздо более глубокий, чем широкий, во всяком случае во время наступления, ибо человек при движении занимает большее пространство в глубину, чем в ширину. "Надежный советник" поэтому требует, чтобы ширина фронта была в три раза больше, чем глубина, "ибо чем больше наш фронт превосходит в ширину фронт противника, тем шире нам удастся ударить последнему во фланг и охватить как тисками его более узкий строй. Этим наверняка наносится смертельный удар и выигрывается сражение", даже в том случае, когда противник сильнее, "ибо стоит добраться до его флангов, как он погиб". Выигрывают или проигрывают сражение первые пять или шесть шеренг, и чем больше людей благодаря широкому построению "могут добраться до дела", тем работа их легче.

 Для поддержания своего плана охвата "Надежный советник" пристегивает к своей главной ударной колонне еще несколько маленьких, которые должны вступать в стычки с противником и бить его во фланг.

 Трудно себе представить что-нибудь более убедительное, чем рассуждение "Надежного советника", однако его ударная колонна главных сил все же чрезвычайно глубока и массивна (на 6 000 человек - 45 человек в глубину и 135 в ширину); все же почти до конца этого столетия и даже в начале следующего фактически придерживались принципа квадратного построения. Один теоретик за другим рекомендовали более тонкое построение, практика же продолжала держаться глубины; но, по крайней мере, перешли от "человеческого квадрата" к пространственному квадрату, что уже означало меньшую глубину при большей ширине построения94. Мы еще вернемся к этому предмету, когда подойдем к моменту появления этой перемены. Укажем здесь лишь основание, заставлявшее держаться старых форм: широкими построениями гораздо труднее управлять, в особенности при наступлении, чем узкими. Но прежде всего установим с полной определенностью, что фактическое развертывание фронта не исходило из идеи - получить преимущество от более широкого построения, выражаясь терминами военной истории, посредством перехода от построения колонной или клином к построению фалангой95.

 Единственное изменение, происшедшее внутри самой тяжелой пехоты, заключается в том, что постепенно начинают отказываться от принятого у швейцарцев деления войска на три колонны. Когда войско шмалькальденцев построилось против Карла V на берегу Дуная, то его рассматривали как двойную армию, и ему противопоставили два отряда по три колонны в каждом, с кавалерией в промежутках, причем обе тройки стояли рядом. Уже в битве под Равенной (1512 г.) испанцы освободились от установленной схемы и в конце столетия перешли к большему, в зависимости от обстановки, числу колонн, сохраняя их квадратную форму. С этой более вольной трактовкой мы встречаемся и в войнах с гугенотами. Однако это увеличение числа колонн еще не означало принципиального внутреннего изменения тактики пехоты.