Глава IV. ВЕРЦИНГЕТОРИКС.

Глава IV. ВЕРЦИНГЕТОРИКС.

 Цезарь подчинил Галлию смелым, быстрым наступлением, которое, однако, было соединено с предусмотрительностью и осторожностью. Стратегия и политика шли рука об руку. Сначала он вступил в союз с одной частью галлов, а других разъединил до борьбы с ними. В этих сражениях, сделавших его обладателем громадной территории, он располагал каждый раз армией, численность которой, несомненно, превосходила войско как гельветов, так равно Ариовиста и нервиев.

 После первых побед он не сократил своих боевых сил, а значительно увеличил их. Против гельветов он повел 6 легионов; в завоеванной Галлии он имел к концу войны 10 легионов64, а, кроме того, для защиты Провинции - 2 легиона и 2 когорты65; вероятно, и в Цизальпинской Галлии было еще 8 когорт, так что в общем он располагал тринадцатью легионами.

 Мы не будем разбирать ни отдельные бои, ни отважные переходы в Британию и через Рейн, но перейдем прямо к самому решительному моменту, когда на седьмом году наместничества Цезаря все галльские племена соединились и восстали против него под предводительством арвернца Верцингеторикса.

 Надо думать, что Верцингеториксу не представляло затруднений собрать войско, так как в Галлии, наверное, имелся миллион военноспособных мужчин, - войско, превосходившее римское и в решительном сражении способное победить римлян. Верцингеторикс советовал своим соплеменникам использовать свой перевес в коннице, чтобы прервать римлянам подвоз и, кроме того, опустошить кругом свою собственную страну, чтобы таким образом заставить римлян отступить. Если бы это распоряжение было плодом стратегической мудрости Верцингеторикса, то мы считали бы его ум весьма ограниченным, так как какую пользу мог бы принести Галлии уход римлян в Провинцию за продовольствием? Они очень скоро вернулись бы обратно. Освобождения Галлии нельзя было добиться только одними маневрами; чтобы действительно избавиться от римлян, нужно было так разбить их войско, чтобы они потеряли желание вернуться скоро вновь, и так уничтожить их, как это сделали позднее херуски в Тевтобургском лесу. В действительности и у Верцингеторикса мысли были так же направлены. Цезарь вначале не говорит об этом, но упоминает только потом, при разборе галльского плана (VII, 66); кроме того, он сам рисует нам Верцингеторикса как крупную личность, так что мы обязаны считать, что галльский национальный герой наметил с самого начала правильный стратегический план - не удалить, а победить римлян. Приказ отрезать доставку продовольствия надо рассматривать только как мероприятие, способствующее созданию благоприятных условий для сражения.

 Этими благоприятными условиями, к которым стремился Верцингеторикс, были два: во-первых, перетянуть на защиту национального дела те племена, - а именно эдуев, - которые еще стояли за римлян, и, во-вторых, найти возможность напасть на римское войско во время похода.

 Первое удалось, и так как галлы отказались идти в бой, то Цезарю пришлось прибегнуть к осаде главного города битуригов Аварика (Bourges), который он и взял; а затем он разделил свое войско, чтобы подчинить себе каждую народность в отдельности и завоевать их города. Он послал Лабиена с 4 легионами на Париж, а сам пошел с 6 легионами осаждать главный город арвернов - Герговию. Но эти части войск были слабы для решения предстоявших им задач.

Цезарь сам при одной попытке нападения у Герговии потерпел поражение, а Лабиен с трудом пробился через галлов, загородивших ему дорогу, чтобы снова соединиться с шедшим ему навстречу Цезарем (в области р. Сены). Ободренные успехом галлы почти все примкнули к арвернам.

 Несмотря на то, что Цезарь, после соединения с Лабиеном, усилил еще свое войско присоединением германской конницы, он все-таки не осмеливался оставаться в Средней Галлии, а устроил свою продовольственную базу в римской Провинции. Он направился через страну лингонов (у Лангра), которые еще были с ним в союзе, в страну секванов, Гелер, как и Наполеон III, считает, что он должен был идти на Безансон, чтобы сделать этот город своим опорным пунктом.

 Оттуда, считает Гелер, он мог бы скорее оказать помощь римской Провинции, чем с севера, из страны сенонов, а, кроме того, он не оставил бы совсем и Галлию. Наполеон еще добавляет, что он не мог даже думать о том, чтобы идти прямым путем через страну эдуев, бывшую очагом восстания. Если бы это было так, то мы присутствовали бы на странном спектакле, где оба противника одновременно избегали бы сражения.

 Неужели дело зашло так далеко, что Цезарь, не будучи разбит в открытом поле, должен был не только очистить Галлию, но и избегать противника? Если же он должен был отойти к границам Провинции, то это было по другим причинам: он шел прямым путем через неприятельские владения, причем противник избегал вызова; в последнем случае у него был моральный перевес над противником, а если бы он поступил, как утверждают Наполеон и Гелер, он убежал бы крадучись.

 Предположения Наполеона и Гелера вообще неправильны. Секваны были так же враждебны по отношению к римлянам, как и эдуи, да и вообще мы не знаем, намеревался ли Цезарь идти на Безансон. Город был укреплен самой природой, и неизвестно, находился ли в нем римский гарнизон. Следовательно, если бы Цезарь решил сделать его своим опорным пунктом, то надо было бы раньше осадить и взять его, но для этой цели он не представлял особенно выгодных условий, а был скорее неудобен.

 Поход Цезаря к секванам должен быть объяснен иначе. Он сам говорит, что направился по этому пути, чтобы легче было оказать помощь Провинции, ввиду того что Верцингеторикс не довольствовался только действиями против войска Цезаря, но делал еще набеги на Провинцию, чтобы этими диверсиями вынудить Цезаря совершить маневр из Галлии. Еще важнее помощи, которую он мог оказать Провинции, было для Цезаря продовольствие, которым Провинция могла его регулярно снабжать, так как немногие оставшиеся еще верными племена в состоянии были продолжительное время кормить такое громадное войско. Цезарю нужна была теперь позиция, с которой он мог бы добывать продовольствие, прикрывать Провинцию и с которой он мог бы одновременно давить и на Галлию. Поэтому он направился не на Безансон, а на р. Сону, в открытую местность восточнее Кот-Дор, через плоскогорье у Лангра, где не так легко было устроить ему засаду. На р. Соне он снова мог повторить тот маневр, которым он покорил бельгов. Если бы он на этой реке или дальше вниз, где р. Дубс вливается в р. Сону, разбил укрепленный лагерь, то галлы не в состоянии были бы вытеснить его оттуда. Стоя на правом берегу, он все время держал бы соседние народности, а именно эдуев, в страхе перед внезапным нападением, в то время как особо выделенные легионы успели бы снова на левом берегу подчинить секванов и гельветов. Верцингеторикс не мог бы прийти на помощь, так как не хотел бы оставить страну эдуев на произвол судьбы, и не мог бы решиться переправиться через р. Сону, опасаясь нападения всего римского войска по ту сторону реки. Если же Цезарю удалось бы усмирить население левого берега реки, то он был бы обеспечен свободным сообщением с Провинцией; он мог бы даже, принимая известные меры предосторожности, получать продовольствие из Провинции самым удобным путем: водой по р. Соне, которая до Грея была судоходна.

 Я уверен, что таков был стратегический план Цезаря и что Верцингеторикс догадывался об этом; он понимал, что настал момент, когда нужно приблизить развязку, а для этого надо совершить нападение на Цезаря во время похода, до того, как он достигнет р. Соны. Он рассчитывал посредством конных атак расстроить походные колонны Цезаря66. Но эти нападения не удались, так как Цезарь к своей коннице, в которую влил вновь навербованных из германцев воинов, присоединил подкрепление в виде сомкнутых частей пехоты; Верцингеторикс же не пустил своей пехоты в бой. Галлы были совершенно разбиты. Вместо того чтобы продолжать продвижение к р. Соне, римское войско занялось преследованием неприятеля. Верцингеторикс удержал бегство только тем, что бросился в город Алезию (Alise S-te Reine на Mont-Auxois, между Нюи и Дижоном); там Цезарь его и запер, чтобы начать осаду. Так как галлы очистили поле, то у Цезаря явились место и время для прокормления, хотя и с трудностями, своего запертого осадой67 войска.

 Но вот на выручку запертого в Алезии войска подошло общее ополчение всех галльских племен. Должно было произойти большое сражение, без которого не могло быть решения вопроса. Но если Верцингеторикс не решался отправить свою пехоту раньше в открытое поле на борьбу с легионами, то тем менее могли галлы рассчитывать теперь на победу.

 Цезарь употребил те 5-6 недель, которые прошли с начала осады до прибытия освободительного войска, на постройку укрепления с обеих сторон. Наполеон III велел произвести раскопки, которые восстановили почти полностью картину укреплений, совпадающую с указаниями в "Галльских войнах" (bellium gallicum). Контрвалационная линия имела 16 км длины, циркумвалационная линия равнялась 20 км, а открытую местность он усилил всякими искусственными препятствиями, мешавшими приближению, как-то: капканами, волчьими ямами с острыми кольями, расположенными в 8 рядов в шахматном порядке.

 Для анализа решительного сражения нам не хватает еще больше, чем раньше, определения численности войска. Цезарь имел 11 легионов, нумидийских и критских стрелков из лука, германских всадников и вдвойне вооруженных, - в общем не менее 70 000 чел. Галлов он исчисляет в 80 000 чел., а освободительное войско в 250 000 чел. пехотинцев и 8 000 всадников. Так как мы знаем, насколько он преувеличивает силы неприятельского войска, то и тут мы усомнимся в правдивости его указаний. Не раз уже мы сомневались в том, что осажденных было 80 000. Вполне достаточно было 20 000 чел. для защиты города и было бы неразумно со стороны Верцингеторикса оставлять в городе много людей, имея мало продовольствия. Так как Цезарь сообщает нам, что, надеясь на конницу, Верцингеторикс не призывал всеобщего ополчения пехоты и что до окончания постройки римских укреплений он нашел возможным отослать конницу из Алезии, то мы можем с уверенностью сказать, что он и пехоты оставил у себя только в необходимом количестве, т.е. не больше 20 000.

 В освободительном войске 250 000 пехоты и 8 000 всадников не кажутся с первого взгляда цифрой преувеличенной. Почти вся Галлия, имевшая 4-8 миллионов душ (из которых 1-2 миллиона мужчин) встала на борьбу; она смело могла выставить для решительного сражения за народную свободу 250 000 чел.

 Но если мы подумаем, что представляло собой 250-тысячное войско, то увидим, что оно втрое превышало самое большое войско, о котором до тех пор слышала мировая история, т.е. римское войско в сражении при Каннах. Разве галльский главнокомандующий был в состоянии оперировать с 250-тысячным войском? В таком случае было непростительным и непонятным упущением со стороны Верцингеторикса не взять всеобщего ополчения и не выступить с ним на поле сражения.

 Сделав еще шаг вперед, мы должны будем сказать, что не только галльский полководец не был в состоянии оперировать с ополчением в 250 000 чел., но даже самое представление о том, что можно было легко собрать в таком большом народе, как галлы, 250 000 воинов, неправильно. Мы знаем, что число воинов, которое население может дать, зависит, - как это мы видели в Персидских войнах, - не столько от числа мужчин, сколько от социальных условий и военной организации. В достаточно нам известных средневековых государствах мы не можем установить соотношения между численностью войска и способными носить оружие мужчинами. Численность войска определяется не общей численностью народной массы, а наличием особого военного сословия. Но это как раз и сообщает Цезарь о галлах. Простой народ живет почти в состоянии рабства, - говорит он нам (VI, 13), - а воинами являются рыцари со своими дружинниками. Допустим, что такой порядок имеется не у всех галльских народностей. Гельветы и союзные бельги не утратили даже в массе воинской доблести. Не будем долго проводить аналогии между средневековым и галльским военным положением, но признаем, что и у последних были какие-то нам не вполне известные различия. Но что народная масса, находившаяся в рабстве и не привыкшая к оружию, имела особое военное сословие, не подлежит сомнению.

 Чтобы образовать гигантское галльское войско, о котором сообщает Цезарь, нужно было, как мы себе это представляем, призвать всеобщее ополчение. Но всеобщее ополчение из неприспособленных к войне людей не представляет ценности, в боях они бесполезны, а в смысле расхода продовольствия на них являются даже вредными. Поэтому средневековые войска и в самых решительных сражениях были незначительны.

 При осаде Алезии, когда настал решительный момент, дело стало обстоять иначе: трудности снабжения продовольствием отошли на второй план на неопределенное время для непредвиденных операций - так же как и трудности тактических маневров в бою. Возможным представляется и призыв известной части ополчения. Но течение борьбы не позволяет предполагать численное превосходство галлов. Это уже признал острый и практический ум Наполеона I: он также считает, что Верцингеторикс имел в Алезии не больше 20 000 чел., и говорит, что освободительное войско не вело боевых действий и не маневрировало, как войско, превосходившее противника, но как равное ему. Следовательно, из хода самого боя мы должны составить себе представление о вероятной численности галлов.

 В день прибытия освободительного войска, которое расположилось лагерем юго-восточнее Алезии, произошло сражение между галльской и римской конницами, где, по словам Цезаря, снова победили германские всадники при помощи римских когорт. Вероятно, галлы хотели этим боем обеспечить приближение пехоты.

 Затем, употребив день на вооружение, они совершили ночное нападение на окопы, расположенные на равнине Лом, шириною около 3 км. После того как их нападение было отбито, они направили в следующую ночь колонну к северу, к горе Pea, где по склону горы должен был идти вал, и потому его удобно было атаковать с вершины. В полдень начался штурм одновременно с обеих сторон; что касается Верцингеторикса, то он так же, как и в предыдущие дни, атаковал изнутри контрвалационную линию. На горе Pea галлы столь яростно набросились на неприятеля, что римляне дрогнули; тогда Лабиен по приказу Цезаря двинулся из окопов с некоторым числом когорт68 и с кавалерией; сделав с ними обход выше, у ручья Рабутена, он ударил во фланг и в тыл галльских штурмовых колонн. Этот удар с переходом в наступление решил исход сражения. Галлы предались бегству как здесь, так и на равнине Лом; Верцингеторикс вернулся со своими войсками обратно в город и сдался.

 Окружность вала и насыпи, как мы видели, равнялась примерно 36 км. Если войско Цезаря состояло из 70 000 чел., то на каждые полметра бруствера приходился 1 чел., так что вся армия до последнего человека была поглощена защитой укреплений.

 Галлы в первый раз произвели нападение на равнине шириной в 3 км. Если бы их войско действительно состояло из 250 000 человек, то оно могло бы атаковать, имея по фронту 2 000 чел. и в глубину 120 чел. и будучи прикрыто справа и слева конницей. Если мы представим себе, что такая масса подвижна, то она смогла бы взять любое укрепление, так как задние шеренги, которых поражение почти не коснулось бы, если бы в состоянии давить на передние, заполнять вместе с ними все рвы, покрыть все препятствия и по грудам трупов ворваться в крепость. Но эта фантазия неосуществима: сомкнутая масса в 250 000 чел. не может быть подвижной. Самым разумным и естественным применением такой массы было бы использование ее для многократных частичных атак и, главным образом ночных, так как при таком маневре противнику труднее отличить сильный натиск от демонстративной атаки.

 Только на следующий день галлы решили разделить войско, причем укрепились только в двух пунктах, вместо того чтобы одновременно произвести штурм со всех сторон, откуда только был возможен подступ.

 В этом еще одно бесспорное доказательство того, что они не имели перевеса, а, может быть, даже были значительно слабее; если бы у них было хотя бы на 10 000 больше войска, чтобы появиться в долине Рабутена, то они обеспечили бы этим фланг при нападении на горе Pea, и Лабиен не мог бы произвести решительную вылазку. Опоздание не было следствием недомыслия; Цезарь сам сообщает нам, что галлы прекратили первое нападение с восходом солнца, так как боялись, что римляне атакуют их во фланг.

 Замечание Наполеона I, что оба противника имели равные силы, правильно, если только его оценка не является слишком высокой для галлов. Не надо упускать из виду, что Цезарь не мог оставить ни одного пункта своего тянувшегося на многие мили укрепления без охраны или без резерва в ближайшем соседстве. Он не мог не расчленить своего войска: неприятель мог выбрать любой пункт для массового нападения, причем одновременно можно было ожидать и вылазки со стороны осажденных, так что римские солдаты находились под угрозой тыловой атаки. Поэтому оборона осаждавшей армии от нападений армии, снимавшей блокаду, принадлежит к одной из самых трудных стратегических задач даже при равных силах; ввиду этого многие полководцы считали принятие боя при такой обстановке неправильным. В следующих томах этого произведения мы еще много будем говорить об этом.

 Если считать правильным, что при Алезии силы противника были равны, т.е. если у Цезаря было 70 000 воинов, то около 20 000 галлов было заперто в городе, а 50 000 явились на выручку. Для галльского войска такая цифра является слишком высокой; боевое напряжение даже такой большой страны не могло ее дать. Надо предположить, что рыцарство, так же как и саксы в борьбе с Генрихом IV, усиливало свои ряды в таких крайних случаях смелыми выходцами из народа и крепостным крестьянством. Многие рыцари оставляли коней и становились в ряды пехоты; то же мы можем заключить из рассказа Цезаря, где он исчисляет всадников Верцингеторикса в 15 000, а в освободительном войске - только в 8 000. Средневековая история знает много примеров, когда рыцари оставляли коней и сражались во главе пехоты, составленной из слуг или из народа.

 Если это может служить характеристикой для состава и силы галльского войска, явившегося для снятия блокады, то нам станет понятным образ действия Верцингеторикса во время данного похода. Этим же будет объяснено и противоречие, почему галльская пехота при Алезии, с которой Верцингеторикс не решался выступить в открытом поле против римлян, шла с таким громадным мужеством на штурм римских земляных укреплений.

 Войско при Алезии надо рассматривать как самое мощное, которое галлы могли стянуть к одному пункту. Оно могло быть только равно римскому. Но римляне превосходили плохо организованные толпы галлов способностью маневрировать и совершать любое передвижение на поле сражения69. Их культивированный воинский дух и строгая дисциплина давали им возможность прокормиться при условиях, при которых галльские военные толпы пожирали вмиг свои запасы. Поэтому Верцингеторикс и должен был избегать организованных сражений. Численного перевеса, который являлся бы порукой успеха, у него не было, а Цезарь, - если бы Верцингеторикс и сумел ненадолго добиться перевеса, - не принял бы сражения, но как на втором году войны с бельгами, постарался бы задержками постепенно рассеять большое галльское войско. Поэтому Верцингеторикс не объявил всеобщего галльского призыва, а удовольствовался пехотой из 20 000-30 000 чел., рассчитывая исключительно на призванное многочисленное и доблестное галльское рыцарство. Даже когда представился случай к предполагавшемуся нападению, пехота не была введена в бой, чтобы не подвергать ее нападению имевшего перевес римского войска. Все это было правильно задумано, но организация римского войска, умевшая охранять обоз в походных колоннах и дававшая коннице активную поддержку в лице пехоты, разрушила план Верцингеторикса. Не оставалось никакого выхода, кроме как подвергнуться осаде и стянуть войска для снятия блокады; здесь было то преимущество, что галлы могли выступать большими массами, что Цезарь не мог производить маневры, что у галлов была возможность выбора пунктов нападения и что Цезарь попадал между двух атак; однако он противопоставил им такие грозные укрепления, что смелый набег галлов разбился о них.