Глава I. ОРГАНИЗАЦИЯ ВОЕННОГО ДЕЛА В РОМАНО-ГЕРМАНСКИХ ГОСУДАРСТВАХ.

Глава I. ОРГАНИЗАЦИЯ ВОЕННОГО ДЕЛА В РОМАНО-ГЕРМАНСКИХ ГОСУДАРСТВАХ.

 Германские племена, расположившиеся в римских провинциях, были расквартированными войсками, но не крестьянами, искавшими землю. Держа власть в своих руках, они создали новые государственные порядки и новые государственные организмы, причем сами составляли их вооруженную силу. Их воинственность основывалась на природной воинской силе, на родовой спайке и на дикой личной храбрости отдельного воина.

 Правильно поняв и оценив значение этих боевых качеств, местами делали попытки на время сохранить это драгоценное сокровище воинственности. С этой целью искусственно отделяли германскую культуру от римской, вместо того чтобы быстро слить их воедино, изолировали германскую культуру и пытались предохранить ее от яда римской цивилизации. Когда римляне впервые осознали опасность, грозившую им со стороны варваров; когда готы и франки прошли через империю по суше и по воде, причем легионы уже не имели достаточно сил для того, чтобы их отогнать и защитить внутренние области страны; когда увидели, что единственную помощь против варваров можно найти лишь среди самих варваров, - тогда во второй половине III столетия стали делать попытки привлечь к себе как можно ближе этих варваров, стремясь взять их к себе на службу. Император Галлиен сам женился на германке по имени Пипара. Император Аврелиан побуждал своих командиров вступать в брак с германками. Константин Великий начал облекать германцев высокими республиканскими званиями, даже титулом консула, в чем его впоследствии упрекал его племянник и преемник Юлиан. Но при преемнике Юлиана Валентиниане мы обнаруживаем противоположную тенденцию - браки между римлянами и германцами прямо-таки запрещаются (в 365 г.)18.

 Когда вестгот Атаульф основал государство, то он сам женился на дочери римского императора Плацидии, но его преемник запретил своему народу вступать в брак с римлянами, и это запрещение имело силу в течение почти полутораста лет19. Практическое проведение этой меры, которая заключалась в отделении внутри одного и того же государства германцев от римлян, всюду облегчалось тем, что римляне и германцы, - даже после того как они были крещены, - образовывали различные церковные общины. Все германские племена, за исключением франков, стали арканами. Особенно остгот Теодорих, - по-видимому, вполне сознательно, - стремился к тому, чтобы сохранить свой народ в качестве военного сословия в среде римской культуры. Готы продолжали жить на чужой почве, подчиняясь собственным законам. Ни один гот не имел права занимать гражданской должности, как ни один римлянин не мог быть солдатом20. Когда дочь Теодориха Амаласунта захотела кое-чему обучить своего сына Атанариха, то готы вследствие этого сделали ей такого рода замечание: она неправильно воспитывает юного короля, так как читать и писать вовсе не есть храбрость, а нечто совсем иное; кто научился бояться палки учителя, тот никогда не станет воином. Теодорих никогда не позволял готским мальчикам ходить в школу и сам завоевал большое государство, совершенно не умея ни читать, ни писать21.

С максимальной строгостью сохранялось положение, гласившее, что германец является солдатом и профессиональным воином. В государстве Теодориха лишь гот был военнообязанный, и к тому же безусловно военнообязанным. В одном сохранившемся документе мы читаем, как заслуженный ветеран, который уже не был в состоянии носить оружие, должен был подать особое прошение об освобождении от воинской повинности, и лишь после долгого и подробного исследования этого вопроса королевским приказом было выражено согласие на его просьбу. Неспособные носить оружие лишались того ежегодного подарка, который король регулярно делал своим воинам из сумм налоговых поступлений22.

 Вестготы23, как мы уже видели выше, усовершенствовали свою военную организацию по римскому образцу; очевидно, это произошло в ту эпоху, когда они после своей победы при Адрианополе расположились и расквартировались во Фракии (следовательно, в период между 378 и 395 гг.). Несколько сотен соединялись в тысячу, которая находилась под начальством тысячника (милленария) или тиуфада (народного вождя), а сотни делились на десятки, во главе которых стояли деканы. Когда же они расселились к югу и к северу от Пиренеев, то все или некоторые тысячи были разделены и были образованы пятисотенные части. Но это арифметическое и военное расчленение было нарушено и постепенно вытеснено политико-географическим делением на провинции, во главе которых стояли дуки (duces - вожди, герцоги), и графства, во главе которых стояли комиты (comites - спутники, графы).

 Теперь уже не так легко было организовывать для несения военной службы народ, который не жил больше сконцентрировано в одном месте, но был широко рассеян по всей стране. Опаздывавшим на призыв грозили строгие наказания. Для продовольствия призывников организовывались зерновые склады. Кто не получал того, что ему причиталось, мог подать жалобу, и тогда виновные чиновники должны были в четыре раза возместить ему недоимку.

 В это же время наряду со всеобщей воинской повинностью появилась и другая организация военного дела, о которой мы узнаем из законодательства короля Эвриха (466 - 484 гг.), сына того короля Теодориха, который погиб в сражении на Каталаунских полях.

 Мы уже видели, как наемничество в Римской империи привело к системе кондотьерства, которая заключалась в том, что старшие командиры (генералы) являлись предводителями отрядов, находившихся на службе лично у них. Эти воины, которых также называли частными солдатами, носили название "буккелариев". Слово "буккеларий", очевидно, происходит от слова "buccella" (сухарь, кусок) и, очевидно, первоначально было насмешливым прозвищем, которое, как часто бывает, потеряв этот привкус, получило характер общепринятого выражения. Это слово и это понятие мы и встречаем в законе Эвриха. Буккелариев сопоставляли с германскими дружинниками и считали, что в них отразился процесс проникновения германской культуры в римскую. Греческие писатели иногда употребляют выражение "лаШ Ss^" (дети, ребята), в чем острый взор наблюдателя увидел перевод германского слова "Degen". Дело в том, что это слово не имеет никакого отношения к слову, обозначающему оружие (Degen - меч), но либо связано с корнем слова "gedeihen" (процветать, расти, развиваться), либо, согласно более новому толкованию, с корнем греческого слова "XSKVOV" (дитя) и, следовательно, во всяком случае означает "подросшие ребята". Это явление, несомненно, находится в некотором родстве с древним установлением дружины. Однако, это родство является лишь вторичным моментом. Германский дружинник в древнем, собственном смысле этого слова стоит лично к своему господину гораздо ближе: он ест с ним за одним столом и растет вместе с ним, а когда его господин возвышается до королевской власти, то дружинник становится знатным человеком. Военная дружина расширяется и распространяется книзу, и дружинник становится простым солдатом, поступающим на службу в качестве наемника, причем совершенно исчезает понятие собственно дружины в смысле личного, дружеского отношения к господину.

 Все же мы, конечно, можем сказать, что там, где мы находим буккелариев на службе у знатных германских людей, там на них еще держится и сохраняется отблеск столь высоко стоявшей идеи личного долга, верности дружинника по отношению к своему господину. Закон Эвриха устанавливает, что буккеларий в качестве свободного человека имеет право выбрать себе другого господина, но в таком случае должен отдать все то, что он получил от своего прежнего господина. Тэйдес, долго правивший в качестве штатгальтера (наместника) государством вестготов, а позднее - в 531 г. - сам себя сделавший королем, имел в своей свите, как сообщает Прокопий24, не менее 2 000 человек. Эти 2 000 человек были, разумеется, в большинстве своем готы. А общее число германцев в вестготском государстве, как мы это можем предположить, было, конечно, не более 20 000 воинов. Следовательно, если один из них имел у себя на службе 2 000 воинов, то становится понятным, какое значение приобрела эта форма военной службы.

 В более позднем сборнике законов готов уже больше не употребляется слово "буккеларий", причем это понятие заменяется оборотом "поставленный под покровительство25". Отсутствие особого технического термина для такого точно описанного явления указывает на то, что вместе с тем подтверждается и фактами, а именно - на то, что этот процесс не получил среди вестготов существенного развития в указанном направлении.

 Строгое отделение германцев от римлян привело у всех арианских племен к простой и уверенно действовавшей военной организации. У остготов и вестготов, у вандалов и бургундов, мы думаем, дело происходило приблизительно таким же образом. Но среди франков мы с самого начала находим иные отношения. Здесь никогда не производилось раздела земель и никогда не делалось попыток сохранить военную силу при помощи длительного отделения друг от друга этих двух народных элементов. Франки не стали арианами, но тотчас же вступили в католическую церковь. Вопрос, следовательно, заключается в том, не поставили ли франкские короли на более широкую основу организацию военного дела и воинской повинности; объединив с самого начала в единую группу своих германских и римских подданных.

 В наших источниках мы находим такие места, которые указывают, что король франков имел право требовать несения военной службы от всех своих подданных. Это было истолковано таким образом, что в государстве франков, в отличие от других государств, фактически существовала всеобщая военная служба всех свободных и полусвободных людей, - доказательство того, как часто книжная ученость может ввести в заблуждение даже действительно крупных ученых. Отдельные горожане и крестьяне, которые должны были уходить далеко и на долгие месяцы на войну, снаряжаясь на собственный счет; армии, состоящие из многих сотен тысяч даже в том случае, когда призывался только один человек с 1 км2, и то лишь в некоторых частях государства; эти массы, отвыкшие, наконец, в течение столетий от войны и ставшие во всех отношениях непригодными к ней, - все это нам напоминает о миллионном войске Дария Кодомана или Ксеркса, которое до сих пор еще не могут вырвать из своего сердца столь многие филологи. Можно в некоторой степени смягчить это представление о массовом призыве к несению всеобщей воинской повинности, предположив, что военнообязанными были одни лишь землевладельцы. Если к тому же исключить колонов, то в романских областях останутся лишь немногие, а если их включить, - иначе это и быть не могло вследствие разделения повинностей между романскими и германскими областями, - то можно будет произвести следующий расчет. Предположим, что для перехода через Пиренеи призвано население областей, лежащих к югу от Сены, по одному воину с трех дворов. Все эти области охватывают приблизительно 7 000 кв. миль. Мы считаем, что на каждой квадратной миле, при наличии больших лесов и гор, было лишь от трех до шести деревень с общим количеством в 90 дворов. Каждая квадратная миля выставляла 30 воинов, следовательно, призывной контингент насчитывал 210 000 человек. Если же мы с каждого квадратного километра будем считать по одному человеку, то это уже даст 400 000. Столько народа при частичном призыве! Но так как "в совершенно особых случаях" для участия в одном походе призывалось полностью все население страны26 и вместе с ними на войну должны были идти и литы, а также другие зависимые люди в качестве легковооруженных27, то мы при наших расчетах уже не могли бы давать цифру ниже миллиона.

 Отсюда видно, что мы должны искать совершенно иную основу. Военная служба в качестве всеобщей повинности всех подданных в государстве франков имеет такое же значение, какое она имела у римлян; ведь и здесь она еще полностью не исчезла. Еще император Валентиниан III однажды призвал своих подданных к борьбе с вандалами, издав эдикты, составленные в энергичных выражениях, а римские граждане помогали Велизарию при защите Рима. Как в этих случаях римляне, так иногда и германские короли призывали обычно не имеющих отношения к военному делу жителей какой-либо местности; так, например, мы узнаем, что бургундский король Гундобад во время одной войны с вестготами, примерно, в 507 г. приказал разрушить одну крепость в Лимузене римлянам, т.е., другими словами, призванному для этой цели ополчению из близлежащей бургундской пограничной области28.

 И то же самое проделал однажды Тотила, призвав для выполнения одного задания вместо готов, которыми он в данном случае не считал нужным пользоваться, местных крестьян, присоединив к ним лишь небольшое число готов29. Тем не менее, настоящее войско вербовалось из состава военного сословия, состоявшего из профессиональных воинов. Конечно, и у франков дело не могло быть иначе.

 Франкское государство было составлено из частей германских и романских областей. Обратим наше внимание сперва на романские области. Здесь тотчас же напрашиваются выводы, которое мы можем сделать из того факта, что франки не произвели раздела земель с римлянами, как это сделали племена, жившие южнее.

 Расселение бургундов, готов и вандалов и объяснено было в том смысле, что хотя свободным членам общины, объединенным в небольшие группы, были предоставлены крестьянские дворы, однако, в данном случае собственно решающим моментом было включение германских вождей и знатных людей в состав сословия крупных римских землевладельцев. Именно это новое свойство германской аристократии и дало возможность германским дворянам и графам оказать своим товарищам по племени и по войску необходимую для них хозяйственную помощь, причем это происходило либо в рамках древнего и все еще сохранявшегося родового союза, либо таким образом, что они просто брали своих товарищей к себе на службу. У франков этот процесс мог протекать совершенно таким же образом, несмотря на то, что здесь не происходило разделения земель. Хлодвигу не нужно было приступать к разделу земли, так как основная масса его народа не передвигалась, а оставалась сидеть на месте. Он должен был лишь дать каждому графу некоторое количество воинов, которых тот мог без всякого труда разместить в прежних императорских или иных общественных или конфискованных поместьях, замках или дворах, так как дело шло лишь об очень небольшом числе их.

 Следовательно, существенные отличия франкского расселения от иных типов расселения заключаются в том, что здесь прежде всего не было создано такого крепкого сословия крупных германских землевладельцев, что расселение шло значительно более тонким слоем и что древний родовой союз еще скорее терял свое значение. Воинство, которое в каждом графстве образовывало нечто вроде товарищества, жившего под начальством графа, состояло по большей части из франков, которые, будучи профессиональными воинами, постоянно культивировали в себе отличительные военные свойства как физического, так и морального характера. Но в то же время исключалась возможность того, что в эти воинские товарищества вступали также и романцы30. И воинственность в этих кельтских племенах полностью не угасла, так что все вновь и вновь проявлялись отдельные прирожденные натуры воинов и героев31. Вообще ни одна из романизованных областей не была более в состоянии противостоять натиску германского племени, состоявшего из немногих тысяч человек, но при этом, конечно, вообще не было недостатка в храбрых людях. Германские короли ставили в качестве графов над областями своего государства не только своих соплеменников, но также и знатных романцев, которые к ним поступили службу32.

 Германские воины свободно и охотно поступали под их начальство: ведь они уже давно привыкли сражаться в римских войсках. И равным образом не была исключена возможность и того, что граф, - будь германец или романец, - принимал в число своих воинов романцев, если его товарищи убеждались в том, что они не уступают им в храбрости в ловком умении объезжать коня и владеть оружием33. И из этих расселенных германцев постепенно образовывалось германо-романское военное сословие, не замкнутое в лагерях или казармах и не находившееся под постоянным гнетом военной дисциплины, но стоявшее в самом центре гражданской жизни. В это сословие вступали во все возраставшем числе также и несвободные34. Несвободный человек, в личной храбрости и пригодности которого граф смог убедиться, был для него ценнее свободного человека, так как этот несвободный целиком зависел от его воли и никогда не мог от него уйти. Принятый в состав воинов, этот человек уже целиком приобщался к духу этого сословия, конечно, в том случае, если он был для этого подходящим человеком35.

 В отношении франков мы не имеем прямого и совершенно бесспорного указания на то, что более или менее крупное число воинов находилось в состоянии личной зависимости, подобно буккелариям у вестготов. Однако, как мы это увидим ниже, можно доказать, что так было на самом деле. Но все же королевская власть была прежде всего еще настолько сильной, что эти частные отношения не могли приобрести значения ни в политическом, ни в государственно-правовом смысле.

 Военная организация меровингского государства основывалась на том, что король призывал на военную службу, при помощи своих чиновников, мужчин, входивших в состав военного сословия, под страхом объявления вне закона.

 Если наши источники употребляют слово "Leudes" (современное немецкое "Leute" - люди), то они имеют в виду это военное сословие36. Наряду с ним появляется слово "fideles" (верные), имеющее совершенно такое же значение.

 В понятия, выражающиеся этими словами, включается и двор короля, а также его чиновники, иногда же в широком смысле и весь народ. В особенности в чисто германских областях франкского государства сословное отличие воинов от прочей народной массы проявляется, естественно, лишь в самой начальной стадии.

 Мы установили, что во франкском государстве Меровингов, совершенно так же, как и в готском государстве Теодориха, существовало сословие профессиональных воинов, которое было обязано следовать призыву короля. Но все же здесь имеется и крупное различие. В Италии этими профессиональными воинами являлись готы, которые жили совершенно особняком, не вступая в браки с римлянами. Здесь не могло быть сомнений в том, кто является воином, а кто им не является. Во франкском государстве это не подходит ни к германской, ни к романской его части. В одной части имелись римляне, входившие в состав военного сословия, а в другой части призыв мог касаться лишь небольшой доли всего мужского населения. Поэтому военное сословие, которое в остготском государстве создавалось самой природой, в государстве франков мыслимо было лишь в связи с должностной властью графа, поставленного королем во главе данной местности. В романской части он принимал в среду воинов также и романцев, если они ему казались годными для этой цели. В германской же части он ограничивал призывной контингент лишь такой численностью, которая допускала снабжение продовольствием или которую он считал необходимой.

 Современным исследователям было очень трудно установить характер меровингской военной организации, в которой видели то дружинников, то действительно проведенную всеобщую воинскую повинность, то считали военнообязанными всех мелких землевладельцев, то лишь одних владельцев коронных имений. Это объясняется тем, что франкское военное сословие было недостаточно точно ограничено в общественном, государственно-правовом и административном отношениях. Один из наших превосходнейших исследователей П. Рот однажды указал на то, что в нашем главном источнике, у Григория Турского, пространного рассказчика Меровингской эпохи, термин "Leudes" (люди) встречается всего лишь три раза. Если бы это слово было техническим термином, обозначающим военное сословие, то, заключает Рот, у такого рассказчика мы должны были бы найти совершенно иную картину. Это замечание в психологическом отношении столь же тонко, как и правильно. Но, как мы видим, слово "Leudes" не было техническим термином в строгом смысле этого слова. Существовало военное сословие, но в то же время не было точно ограниченного термина для его обозначения. Это не является противоречием, так как само это сословие не было точно ограничено. С одной стороны, это сословие переходит в чиновничество и в двор, а с другой - в вооруженную челядь и, наконец, в чисто германских областях - в совокупность всех свободных членов общины.

 Историческое исследование, как это нам подчас кажется, вертится в заколдованном кругу.

Было время, когда не верили в переселение целых народов, а те отряды, которые завладевали римскими провинциями, считали лишь большими дружинами отдельных князей, военных предводителей. Источники дали возможность доказать ошибочность этого взгляда. Действительно, это были целые народы, которые, сдвинувшись с места, покинули свою старую родину и стали себе искать новую. Но когда затем выяснилось, что эти народы были очень немногочисленными и что представление о переселяющихся миллионах носит легендарный характер, то эта картина, - правда, не в политическом и не в государственно-правовом отношениях, но все же фактически стала снова ближе к прежнему представлению.

 Также и выражение "Leudes" (люди) - военное сословие франкского государства - было истолковано в смысле дружинной челяди. И снова было доказано, что эта правовая форма не соответствует действительности. Призыв на войну был призывом короля, обращенным к подданным, а не к дружинникам, владельцам коронных имений или мелким землевладельцам. Но подданные, к которым этот призыв фактически обращался, были по своей численности лишь узко ограниченным военным сословием, которое было очень похоже на крупную дружину.

 Следовательно, изучение этого вопроса вращалось не по кругу, а по спирали. Снова приблизившись к прежней точке, оно все же поднялось над нею на некоторую высоту, благодаря проделанной за это время работе.

БУККЕЛАРИИ

 Перевод слова "па [С 5s<;" (дети) у Агация (III, 16) и у Малалы словом "Degen" заимствовано у Зеека "Германская дружина на римской почве" (Seeck, "D. d. Gefolgschaftswesen a. i^mischen Boden" in "d. Zeitschrift der Savigny-Stiftung", 1896, S. 109); см. также Пауля (Pauly, "Real-Encykl. s. v. buccellarius"). Но Зеек идет слишком далеко в своем сопоставлении дружины с наемничеством, хотя он вполне справедливо указывает на то, что уже в древней дружине были различные разряды (ср. Брукнер, "История германского права" - Brunner, "D. Rechtsgeschichte", II, 262).

 Первое упоминание мы находим в эпоху Гонория у Олимпиодора, стр. 7.

 Император Лев издал запрещение. В Кодексе Юстиниана (Cod. Just., IX. 12, 10) мы читаем: "Мы хотим, чтобы все в городах и селах были лишены права иметь буккелариев или вооруженных исаврийских рабов".

 Титул (название статьи) в Кодексе Эвриха (Cod. Eurici), согласно Цеймеру, гласит:

 "Если кто-нибудь дал оружие буккеларию или ему что-нибудь пожаловал, и если тот останется в дружине господина, то пожалованное ему пусть останется у него. Если кто-либо избирает себе другого господина, то он имеет право стать под покровительство того, кого пожелает, так как этого не может ему запретить свободнорожденный (ingenuus) человек, хотя он и находится в его власти. Но он должен отдать все тому господину, которого он покидает. Такой же порядок касается и сыновей господина или буккелария, - так что если они или кто-либо из них хочет остаться в дружине, пусть владеют пожалованным. Если же они решат покинуть сыновей или внуков господина, то пусть отдадут все, что было дано господином их родителям. И если буккеларий что-либо приобрел, находясь под властью своего господина, то пусть половина всего этого останется во владении господина или его сыновей. Другую половину пусть получит тот буккеларий, который это приобрел. А если он оставил дочь, то мы приказываем, чтобы она осталась во власти господина, однако, при том условии, чтобы сам господин постарался бы найти ей равного, который смог бы ее взять в замужество. Если же она, может быть, изберет себе другого против воли господина, то пусть она вернет господину или наследникам его все, что было дано ее отцу господином или его родителями" ("Древнейшие законы Визиготов", стр. 13 - "Leges Visigothorum antiquiores", p. 13).

 У бургундов я не нашел прямого упоминания о буккелариях или чего-либо подобного, но все же здесь позволительно было бы привести следующее место. В "Страдании св. Сигизмунда" говорится о короле: "что он... своим оптиматам объявит... законом назначит себя наследником". Ян, "История Бург." (Jahn, "Geschichte d. Burg.", стр. 101) видит выполнение этого предписания в словах: "Казалось, что он заботится о своей родине и о своем войске". Войско (exercitus), по его мнению, является дружинной челядью оптиматов. Если это объяснение Яна правильно, то я думаю, что здесь мы имеем установление, соответствующее институту буккелариев.

 О том же самом говорит и то обстоятельство, что в городах, как мы это обнаруживаем в источниках, были арианские епископы и что там были найдены арианские могильные памятники. Эти факты я заимствую у Кауфмана, который в своих "Исследованиях по немецкой истории" (Kaufmann, "Forschungen zur deutschen Geschichte", Bd. 10, S. 383) объясняет их тем, что германцы жили в городах в качестве горожан-землевладельцев. Конечно, они этого не делали. Ведь они не чувствовали никакой склонности к тому, чтобы стать крестьянами, а тем менее - горожанами. Они в большинстве случаев жили в городах в качестве дружинников и солдат графа.

ВСЕОБЩАЯ ВОИНСКАЯ ПОВИННОСТЬ.LEUDES ЛЮДИ)

 Концепция Вайца (Waitz), сводящаяся к тому, что воинская повинность в государстве франков имела вещный, материальный характер и была связана с землевладениями, опровергнута Ротом в его двух трудах: "История бенефициальных порядков" и "Феодальная система и союз подданных" (Roth, "Geschichte des Benefizialwesens", 1850. "Feudalist und Untertanenverband") Ср. Брукнер, "История германского права" (Brunner, "Deutsche Rechtsgeschichte", II, 203) и Рих. Шредер, "Учебник истории германского права" (Rich. Schr^er, "Lehrbuch d. D. Rechtsgeschichte", S. 151). Но принятый также позднейшими исследователями взгляд Рота на то, что всеобщая повинность была не только принципиальным правом, но применялась и на практике, не выдерживает критики по вышеприведенным - как военным, так и статистическим - основаниям. Рот ("Bef. W.)", S. 200, 202, действительно доходит до утверждения, что короли, воюя между собой, по крайней мере во время своих внутренних междоусобных войн, "не только юридически, но и фактически требовали всеобщего призыва". Если мы определим удел короля, о котором в данном случае идет речь, в 3 000 кв. миль и предположим, что на 1 кв. миле жило 100 боеспособных людей, то это уже образует войско в 300 000 человек, а при 150 боеспособных воинах, - что, пожалуй, будет ближе к истине, - это даст 450 000 человек. Но если мы даже очень сильно сократим количество фактического призывного контингента, что нам даст реально возможные цифры, то все же с военной точки зрения следует считать совершенно исключенным факт призыва землевладельцев или иных состоятельных людей, не имеющих никакой военной подготовки. При отсутствии дисциплинированных частей постоянной армии с военной точки зрения просто необходимо допустить, главным образом в романских областях, существование сословия воинов, в котором могли бы развиваться и культивироваться военные качества. И это допущение не только согласуется со свидетельствами источников, но непосредственно из них вытекает, если мы только их правильно истолкуем.

 Григорий Турский рассказывает (V, 27 и VII, 42), как прихожане его церкви были наказаны за то, что они не последовали приказу двинуться в поход :

 "Хильперик приказал относительно бедных и младших прихожан церкви или базилики затребовать у них денежный штраф за то, что они не вступили в войско. Но ведь не было такого обычая, чтобы они несли какую-либо общественную повинность" (V, 27).

 "Для судей был издан эдикт, по которому осуждались те, которые опоздают явиться для участия в походе. Битуригский комитет также послал своих слуг, чтобы забрать всякого рода людей в обители св. Мартина, которая находилась в этой местности. Но настоятель обители начал этому сильно противиться говоря: "Это - люди св. Мартина. Не причиняйте им никакого вреда. Ведь у них нет такого обычая, чтобы уходить по такому делу". Они же сказали: "Нам нет никакого дела до твоего Мартина, которого ты всегда напрасно упоминаешь в делах: и ты, и они должны заплатить деньги за то, что вы с пренебрежением относитесь к власти короля". И, говоря это, они вошли в атриум обители" (VII, 42).

 Из этих двух текстов Рот (стр. 186) сделал вывод о существовании всеобщей воинской повинности. Такой призыв не мог вытекать из особой служебной повинности церквей, так как этому противоречит буквальный смысл и так как подобного рода служебная повинность церквей не согласуется с источниками. Равным образом это не могло быть исключительным случаем всеобщего призыва для защиты от неприятельского вторжения, так как этот призыв производился для наступательной войны против Британии. "Следовательно, - заключает Рот, - здесь мы имеем дело с всеобщей воинской повинностью всех свободных, без различия национальности, так как кто же захочет видеть в "бедных прихожанах церкви" лишь франков или только Leudes (людей)?". До тех пор, пока под словом "Leudes" (люди) понимали либо дружинников, либо землевладельцев, это было, конечно, совершенно невозможно, но при нашем понимании слова "Leudes" такому толкованию уже больше ничто не мешает. И прежде всего мы можем предположить, что Турская церковь взяла к себе на службу для собственной защиты некоторое число франков, вооруженных боевыми топорами. Но эта служба, по мнению короля и его графа, не освобождала их от обязанности явиться на призыв, поэтому они и подлежали принудительной явке. В понятие "Leudes" (люди) ни в коем случае не входит факт наделения этих людей собственностью; очевидно, и церковь в Туре также не обещала и не давала своим частным воинам никаких поместий, но лишь хорошее жалованье и снабжение. Поэтому автор хроники св. Мартина мог вполне свободно назвать их "бедными" и, возможно, был также вполне прав, говоря, что больше уже не было такого "обычая" призывать их для участия во внешних войнах.

 Вайц (Waitz. D. V., II, 527) приводит другие места из Григория, из которых видно, что автор под словом "pauperes" (бедные) понимает лишь людей низкого сословия, но ни в коем случае не нищих. В одном рассказе (Григорий, X, 9) даже говорится о том, что они имеют лошадей.

ВОЕННАЯ СЛУЖБА ЛИТОВ

 Согласно Роту (Roth, "Gesch. d. Benef", S. 406), Вайцу ("D. Verf.-Gesch.", IV, 454) и Бруннеру ("D. Rechtsgeschichte", I, 239, II изд., 356), в Саксонии подлежали воинской повинности также и литы. Но приведенные для этой цели свидетельства источников этого не доказывают. Брукнер вполне справедливо считает легендарным указание, которое мы находим в "Жизни Лебуина", на то, что также и литы были представлены на областном собрании. Корвейская привилегия, запрещающая графам призывать для участия в военном походе как свободных, так и литов монастыря, не доказывает того, что литы призывались в качестве воинов. Их могли призывать в качестве повозочных при выполнении гужевой повинности.

БЛАЖЕННЫЙ АВИТ

 Одно из существенных отличий франкского государства от других германо-романских государств заключается в том, что во франкском государстве с самого начала оба национальных элемента не были так резко разделены, как в других государствах. Хотя во франкском государстве, как и в других, существовало военное сословие, но оно не было так исключительно ограничено рамками правящего германского племени, а включало в свою среду также и романцев. Остготы и вандалы, - это для нас ясно и несомненно, - признавали в своих областях боеспособными и военнообязанными лишь самих себя, но не римлян. У вестготов следует различать разные эпохи. В эпоху основания государства и при первых поколениях у них, конечно, едва ли могло быть иначе, чем у родственных им племен. В VII же столетии уже исчезло резкое разделение на расы. Для решения вопроса, когда и каким образом произошел этот процесс изменения, следует принять во внимание свидетельство, которое мы находим в жизни одного святого по имени Авит, которое напечатано в "Деяниях святых" (АА. SS. Bolland. 17 июня, т. 4, стр. 292. "Beatus Avitus. Eremita in Sarlatensi apud Pelrocovios diocesi"). Оно гласит:

 "Блаженный Авит, присходящий из знатного рода, который должен был достигнуть высокого положения, дал в соответствущее время зрелые плоды надолго и сильно душистой сладости. Он, ввиду высокого положения своей знатной семьи, рожденный от благородных родителей и происходящий от княжеской крови, начал свою жизнь после счастливого рождения в одном селении Петрагорийской провинции по названию Линоказий. И лишь только он вышел из грудного возраста, родители его, неотступно заботясь о нем, отдали его в учение, для того чтобы он изучил науки. Когда же он достиг предела отрочества и покрылся пушком цветущей юности, он достиг раздвоения пифагорейской науки и, находясь на распутьи той и другой жизни, предпочел правый путь ученому собранию. Он лучше желал быть принужденным к изгнанию из этой жизни, чем, живя роскошно и предаваясь полноте наслаждений, быть, осужденным на последнем суде.

 В это время Аларих, открытый враг христианского имени, встал во главе государства готов. Обладая тираническим бешенством свирепой души и смертоносной жестокостью зверства, он вознесся в гордости, захватив могущественное государство и привыкнув всюду побеждать своих соседей. Одушевленный большой надеждой и уверенностью в своем успехе, он решил двинуться на Францию, - очевидно, для того, чтобы ее завоевать. Чтобы крепче обосновать свое упорное желание, он старался, согласно обычаям своего государства, собрать в одно место большое количество полновесного серебра при помощи чиновников-исполнителей. Экстренным приказом через глашатаев он созвал всех боеспособных мужей военного сословия, получивших волей-неволей королевский дар.

 Итак, блаженный Авит, могучий божий борец, уже благородно одержавший триумф на философском поприще, вследствие своего значительного состояния и всаднического звания родителей, хотя и против своей воли, все же был приписан к языческому войску, как бы другой Мартин получил военный дар, и был зачислен наряду с прочими для того, чтобы сражаться против вражеского войска франков. И внятно слышавший слова Евангелия, в которых повелевалось: "Итак, отдайте кесарю то, что принадлежит кесарю, и богу то, что принадлежит богу", снаружи опоясанный портупеей и снабженный языческим оружием, внутри же себя, ведя борьбу Христову с земным царем, он был принужден стать воином".

 Авит был взят в плен в сражении при Вугле в 507 г. Если безусловно верить нашему источнику, то, очевидно, у вестготов уже в то время было военное сословие, к которому принадлежали также и знатные романцы. Но текст этого жития относится к значительно более позднему времени, так что, хотя в его основе и лежат более древние рукописи, все же мы не можем доверять отдельным указаниям, которые мы там находим. Тем не менее, мы должны считать установленным тот факт, что молодой Авит, будучи образованным и знатным римлянином, отправился на войну и был взят в плен. Но все же является вопросом, можем ли мы из этого делать какие-либо выводы? Впрочем, не исключена возможность того, что уже в то время у вестготов, так же как и у франков, знатные римляне, поступая на службу к германскому королю, вместе с тем переходили в военное сословие, которое подлежало воинскому призыву. Но также весьма возможно и то, что набожный рассказчик сам придумал то принудительное приказание, которое заставило Авита опоясаться мечом, и что молодой человек был добровольно завербован и принят королем или каким-либо графом в свою дружину. В пользу этого особенно говорит то жалованье, которое он получал. Ведь нельзя же допустить, чтобы король Аларих II действительно платил жалованье своему войску. Либо рассказчик добавил это от себя, либо же здесь подразумевается тот дар, который господин делает своим дружинникам.

 Следовательно, из этого рассказа мы с уверенностью можем сделать лишь тот вывод, что в начале VI столетия в вестготском государстве находились на службе по крайней мере отдельные римляне.

ИЗ ЗАКОНА ВЕСТГОТОВ (LEX VISIGOTHORUM)

 Постановления Закона вестготов относительно организации военного дела, которые, согласно Ольденбургу, основывавшемуся на исследованиях Цеймера, восходят к королю Эвриху (466 - 484 гг.), гласят37:

I.  Если войсковые начальники,подкупленные взятками, разрешат кому-либо во время похода вернуться домой или не заставят людей выйти из своих домов.

 Если тысячник (тиуфад) будет подкуплен взяткой, которую ему даст кто-либо из его тысячи (тиуфы) для того, чтобы он ему разрешил вернуться в свой дом, то пусть он полученное вернет в девятикратном размере комиту той области, на территории которой находится. А если он никакой платы от него не получил и лишь его здорового домой отпустил или не принудил его отправиться из своего дома в войско, то пусть он уплатит 20 солидов, пятисотенник пусть уплатит 15, а сотник (центенарий) 10. Если же это будет десятник (декан), то он должен уплатить 5 солидов. Эти солиды пусть будут разделены в той сотне, где это произошло.

II.  Если сборщики, собирая войско против врага, осмелятся взять и унести что-либо из домов тех людей, которых они собирают.

 Если рабы господина, т.е. сборщики войска, собирая готов против врага, что-либо у них возьмут или что-нибудь из их вещей осмелятся унести в их присутствии или в их отсутствии без их разрешения, и если это может быть доказано перед судьей, то пусть они без промедления вернут это в одиннадцатикратном размере тому у кого взяли.

III.  Если войсковые начальники, прекратив военные действия, вернутся домой или же разрешат другим вернуться.

 Если какой-либо сотник (центенарий), распустив свою сотню перед неприятелем, убежит к себе домой, то он подлежит высшей мере наказания (смертной казни). Если же он найдет прибежище у святого алтаря или, может быть, у епископа, то пусть уплатит 300 солидов комиту той области, на территории которой он находится. А за жизнь свою пусть не боится. Сам комит области пусть об этом доведет до сведения короля, и тогда пусть, таким образом, по нашему приказу эти солиды будут разделены в той сотне, к которой он был приписан. Сам же сотник (центенарий) после этого пусть ни в коем случае не назначается начальником, но пусть будет одним из десятников (деканов). И если сотник (центенарий) без ведома и без согласия начальника войска (prepositi hostis) или тысячника (тиуфада) своего позволит кому-нибудь из своей сотни, склоненный к тому просьбой и какой-либо взяткой, вернуться к себе домой или освободит его от того, чтобы идти против врага, то пусть его принудят к тому, чтобы он то, что получил, отдал в девятикратном размере комиту той области, в которой находится. И, как нами уже было сказано выше, пусть комит области не замедлит донести нам об этом, чтобы это по нашему предписанию было разделено в той сотне, к которой он был приписан. Если же сотник (центенарий) не получил от него никакой платы и так разрешил ему вернуться в свой дом, то этот сотник, как нами было указано выше, должен дать комиту области 10 солидов.

IV.  Если войсковые начальники во время похода, бросив военные действия, вернутся домой или же других будут слишком слабо заставлять идти.

 Если десятник (декан), бросив свой десяток, убежит домой от врага или же, будучи здоровым, не захочет выйти из своего дома и отправиться в поход, то пусть даст комиту области 10 солидов. Если же он, может быть, дал кому-нибудь взятку, то пусть он вернет 5 солидов комиту той области, в которой он находится. А комит области пусть нас об этом известит, чтобы по нашему приказу они были разделены между воинами той сотни, к которой он был приписан. Если же кто-нибудь, кто был причислен к своей тысяче (тиуфе), без разрешения своего тиуфада (тысячника), или пятисотенника, или сотника, или десятника от врага домой убежит или же не захочет из своего дома отправиться против врага, то пусть он на рынке публично получит 100 ударов и уплатит 10 солидов.

 Следующая пятая, а может быть также и шестая статья, несомненно, восходят к Леовигильду (568 - 586 гг.).

V.  Если сборщики войска, получив взятку, разрешат кому-либо, кто не болен, остаться дома.

 Если слуги господина, которые собирают войско идти против врага, разрешат кому-нибудь от них откупиться, то пусть их принудят уплатить полученное в девятикратном размере комиту области. А если их кто-либо просил, будучи здоровым, чтобы его не брали на воину, даже если они никакой взятки от него не брали, пусть их заставят в том случае, если они его освободили, уплатить за него комиту области 5 солидов. Пусть тысячник (тиуфад) проведет следствие через своих сотников (центенариев), а сотники - через десятников (деканов), и если они смогут узнать, каким образом они убежали домой, дав плату или же выкуп, и каким образом им удалось остаться дома, не захотев отправиться против врага, то пусть тиуфад известит начальника комита и напишет комиту области, на территории которого он находится, чтобы комит области не замедлил наложить целиком все то наказание, которое установлено законом, на тех, кто за себя просит или выкупается, на тиуфадов (тысячников), сотников (центенариев), деканов (десятников) или рабов господских. А если что взыщет и скроет и в ведомость не внесет, то взысканное пусть вернет в девятикратном размере. А если подкупленный кем-либо или по чьей-либо просьбе отложит взыскание, то пусть из собственных средств в двойном размере удовлетворит тех, которые должны разделить между собой эту сумму, согласно этому решению. Если же после окончания этого дела он не известит короля, чтобы тот сам приказал разделить эту сумму в той тиуфе (тысяче), которой она причитается, или же если комит области ее скроет и не отдаст, то пусть он не замедлит удовлетворить их в одиннадцатикратном размере.

VI.  О тех, которые, будучи обязанными раздавать паек, возьмут его или не сполна отдадут.

 Мы признали справедливым, чтобы те, кто поставлен раздавать паек, комит области или раздатчик пайка в отдельных областях или крепостях, приказывали бы полностью выдавать по области или в крепости тот паек, который должен быть там выдан, и немедленно восстанавливали бы полное количество. Если случится, что сам комит области или аннонарий (раздатчик пайка) по своей небрежности, - не имея, а может быть и не желая, - не выдаст им часть пайка, то пусть подадут жалобу комиту их войска, что раздатчики не захотели им выдать их паек. И тогда тот начальник войска (prepositus hostis) пусть не замедлит послать к вам своего человека, причем было бы сосчитано количество дней, когда паек не был выдан полностью, как того требует обычай. И тогда пусть сам комит области или аннонарий (раздатчик пайка) из своих собственных средств, независимо от его желания, в четверном размере возместит им за то время, что он им сокращал обычный паек. И мы приказываем выполнить то же самое по отношению к тем, которые были обсчитаны в тысячах (тиуфах).