ГЛАВА III. ОСМАНЫ.

ГЛАВА III. ОСМАНЫ.

 Мы видели, как на смену арабам с их природным воинственным духом пришли несколько столетий спустя сельджукские турки. Еще до окончания крестовых походов Восток был захвачен монголами под предводительством Чингиз-хана. Однако, несмотря на огромные военные подвиги его самого, а также шедшего по его стопам Тимура (Тамерлана)30, мы можем опустить их в нашем контексте. Зато заслуживает описания возникшая на развалинах восточного мира своеобразная военная организация османов.

 Османы не являются собственно турецким племенем, как сельджуки, а представляют собой дружину крупного кондотьера Османа (1300 г.) и его не менее воинственных преемников, составленную из самых различных элементов. Ведь в норманны были смешанной крови.

 Османы начали свою историю так же, как и другие основанные на Западе и Востоке государства: будучи воинственными наездниками, они завоевывали разные области и располагались в них в качестве военной дружины или военного сословия. Первоначальная система арабов (стр. 118) - содержать свое войско за счет государственной казны, пополняемой податью покоренных, - была перенята ими в форме, очень близкой и постепенно все более приближавшейся к ленной системе Запада. Отдельным воинам отводились земли, подати с которых поступали непосредственно в их распоряжение, и на этих землях они имели определенное право чинить суд31. Сельджуки, а затем османы продолжала это. И все же по сравнению с Западом имеется большое различие. Его можно, как мне кажется, изложить следующим образом. Во-первых, османские лены всегда оценивались и различались по их денежной стоимости; во-вторых, здесь прошло значительно больше времени, чем на Западе, пока утвердилось право наследования, и поэтому, в-третьих, публичная должность, правительственная власть, не была захвачена ленными владельцами, а оставалась в руках султана. Таким образом, османское государство ближе к англо-норманскому, чем к континентально-европейскому: и здесь и там подлинной феодальной системы не развилось. Но османская ленная система в период своего расцвета решительно отличается от англо-норманнской системы, так как лены, тимары, классифицирующиеся по их стоимости, действительно жалуются всегда снова, - они не сливаются с родом владельца, а принадлежат, так сказать, всей корпорации воинов, сипаев. Юноша, сын крупного ленного владельца, не наследует владение своего отца, а начинает с простого военного лена и только в случае отличия наделяется более крупным леном. Но как ни усилилась благодаря этому власть султана над ленниками (тимарли), все же и здесь мы слышим о нерадении последних, когда они должны были следовать его военному призыву. В одной из покоренных областей, в Сербии, высчитали, что примерно на 40 кв. км приходился один наделенный леном сипай. Наряду с тимарли султаны имели непосредственно подле себя сипаев Порты, их лейб-гвардию, которую можно сравнить со скарой франков. Вместе с конными воинами имелись и пешие копейщики, асабы, ничем замечательным, однако, как и на Западе, себя не проявившие. Во всех этих институтах, хотя и имевших своеобразную восточную окраску, все же, как мы видим, нет ничего сильно отличающего их от обычного для того времени. Если бы империя Османа зиждилась только на наделенных или не наделенных ленами сипаях, то вряд ли получилась бы та интенсивная жизненная сила, благодаря которой эта империя так выделяется на фоне предшествовавших мусульманских государств.

 Но кто придает своеобразие османам, кто основывает и укрепляет их господство на протяжении столетий - это янычары32.

 Янычары, или "новые войска" (Jeni dscheri), созданные примерно в 1330 г., были пешими лучниками наподобие английских лучников того времени, но имели совсем иную организацию. Это - постоянное дисциплинированное войско. Английские лучники - также профессионалы, но это - наемники, вербуемые для данной войны и распускаемые после заключения мира. Они возвращаются к своей гражданской профессии или ищут другой военной службы, или же разбойничают и бродят по стране. Янычары, вначале также вербовавшиеся, остаются на постоянной службе у султана и пополняются мальчиками, насильно отрываемыми от семей покоренных христиан; этих мальчиков обращают в мусульманскую веру, строго воспитывают и обучают военному ремеслу. Янычары не женятся и не имеют семей, а живут в замкнутой корпорации, являющейся одновременно и некой хозяйственной единицей и военной частью. Каждые 10 янычар образуют "ряд" (Rotte), имеющий артельную палатку, общий котел и общую вьючную лошадь. 8-12 таких "рядов" образуют роту, "оду", подчиняющуюся особому командиру. В XIV в. имелось 66 од янычар, которых можно, пожалуй, исчислить примерно в 5 000 человек. Магомет II, покоритель Константинополя, добавил к этому еще 33 оды "сегбан", а затем к этому прибавилось еще 100 од, называвшихся "яга"33.

 Обязательным условием для поддержания в этом войске необходимых качеств и вместе с тем характерной чертой этого войска являлось абсолютно правильное и бесперебойное снабжение его продовольствием, и османские султаны добились того, чего не сумел добиться ни один христианский монарх того времени, - извлечения необходимых для этой цели средств от подвластных им подданных. Какое значение имел продовольственный вопрос во всей организации янычар, видно из забавных обозначений офицерских должностей: командир оды называется чорбаджи-баши, т.е. "раздатчиком супа", другой называется "главным поваром", третий - "квартирмейстером". Унтер-офицеры называются "погонщиками верблюдов". Сама ода называется "спальней", где товарищи сообща спят, или "ортой", т.е. очагом, на котором варят общую пищу. Котел считается буквально святыней войска. Кроме малого котла для роты, имелся большой общий котел для всей оды, в котором каждую пятницу для воинов Аллаха с кухни самого султана приносился пилав - национальное блюдо из риса и баранины.

И свою войлочную шапку каждый янычар втыкал деревянную ложку.

 С самого начала янычарам прививался не только военный, но и религиозный дух ислама. В организации янычар принимал участие и орден дервишей "бекташи"; дервиши-бекташи сопровождали янычар и на войну, исполняя заодно роль певцов и шутов; воины носили войлочную шапку монахов с отличительным знаком - свисающей полоской белого сукна, которая должна была напоминать о развевающихся рукавах благославляющего дервиша. Воспитание молодой смены находилось, надо полагать, главным образом в руках этих дервишей.

 Забывшие родителей и родину, эти воины не знали другого отечества, кроме сераля, другого повелителя и отца, кроме великого господина, никаких желаний, кроме его, и никаких надежд, как на его милость; их жизнь протекала в строгом целомудрии и беспрекословном повиновении; они знали только одно занятие - войну; их целью было - при жизни добыча, а после смерти - рай, вход в который открывала борьба за ислам.

 В казармах, похожих на монастыри, дисциплина была так строга, что ночью никто не имел права оставаться вне их. Младшие молча служили старшим. Тот, на кого налагалось взыскание, должен был поцеловать руку наложившему взыскание.

 В отношении вооружения и личной ловкости янычары походили на английских лучников, но благодаря дисциплине были способны на большие дела. Правда, мы слышим, что и им иногда придавались копейщики (асабы) для отражения неприятельских коней, но, очевидно, это являлось только исключением, и асабы в моральном отношении стояли не только не выше, но даже ниже рыцарей. Янычары были достаточно стойки, чтобы без посторонней помощи выдержать любой натиск, но не настолько, чтобы устоять перед атакой рыцарей в открытом поле; со стрелой и луком здесь ничего не поделаешь. Но янычары умели быстро сооружать легкие препятствия и вырывать рвы, позади которых они выжидали атаку. Наступательные же действия они предоставляли рыцарям, сипаям.

СРАЖЕНИЕ ПРИ НИКОПОЛЕ34 25 сентября 1396 г.

 Я уже отмечал выдающееся значение местоположения Константинополя, где выгодные условия местности сочетаются с богатством вспомогательных средств крупного торгового центра и узла путей сообщения. Эта мощь города еще раз проявилась в том, что турки успели раньше занять весь Балканский полуостров, прежде чем им сдался, наконец, Константинополь. Со времени первого утверждения турок в Европе в 1356 г. до падения Константинополя в 1453 г. прошло почти 100 лет; в течение этого столетия столицей падишаха был Адрианополь, опираясь на который падишах покорил сербов и болгар.

 Королем Венгрии стал тогда, после женитьбы на наследнице престола, сын императора Карла IV, курфюст Бранденбургский Сигизмунд, который в дальнейшем должен был сам носить императорскую корону. Он понял опасность, угрожавшую не только его империи, но и всей Западной Европе, и использовал все свои связи, чтобы всех поголовно поднять на ноги на защиту от турок. Происходя из рода графов Люксембургских, - из рода, говорившего на французском языке, - Сигизмунд издавна находился в дружественных отношениях с французами; его дед, король Иоанн, пал в сражении при Кресси, а папа Бонифаций IX, признанный в Германии, Италии и Англии, обратился с призывом ко всем христианам и приказал проповедывать крестовый поход.

 Успех был таким, каким никогда еще не был в эпоху крестовых походов. Во главе блестящего войска французских рыцарей стал юный граф де Невер, сын герцога Филиппа Бургундского. Венеция обещала корабли. Под команду венгерского короля встали германцы, англичане, поляки, итальянцы; среди германских князей находились пфальцграф Рупрехт и бурграф Нюренберга Иоганн; вместе с ними - городские рыцари из Страсбурга. Гросмейстер иоаннитов, местопребывание которых тогда было на о. Родосе, прибыл с рыцарями, а князь валахов Мирцей послал подкрепление. Одни французы собрали 1 000 рыцарей и пажей, а с вспомогательными комбаттантами, пожалуй, 2 500 человек; вся армия христиан насчитывала от 9 000 до 10 000 конных, из числа которых, за вычетом потерь во время похода и оставленных в гарнизонах, в сражении активно участвовало, примерно, 7 500 воинов, т.е. такое могучее воинство, что становятся понятными надменность и самонадеянность с которыми рыцари совершили этот невероятный поход и шли в бой. О пехоте ничего не известно. Переход совершался вдоль Дуная, причем транспортная флотилия везла с собой по реке продовольствие.

 Христиане намеревались не только окончательно изгнать турок из Европы, но даже вновь овладеть гробом господним. Пусть небо рухнет, - будто бы заявил Сигизмунд, - и то его армия в состоянии будет выдержать его тяжесть на своих копьях. Кого же из смертных можно было после этого бояться?

 Дунай перешли у "железных ворот" и взяли направление не на континент, на Адрианополь, где трудно было бы прокормить колоссальную армию, а отправились дальше вдоль Дуная, имея подле себя флот, везший продовольствие. По пути занимали болгарские города в уверенности, что этим привлекут султана Баязета с армией и смогут дать ему желанный решительный бой.

 Без сопротивления сдался Виддин. Рахово было взято после 5-дневной осады с помощью восставшего против турецкого гарнизона болгарского населения города. Только Никополь упорно защищался, и даже 16 дней спустя крестоносцы еще не овладели им, когда получено было сообщение о приближении войска в помощь осажденному городу.

 Баязет стоял под Константинополем, когда узнал о приближении крестоносцев. Он потратил некоторое время на снаряжение войска, стремясь тем самым увлечь христиан еще дальше в глубь страны. Затем он подошел к Филиппополю, пройдя через Шипку и Тырново, т.е. с уклоном на восток, очевидно, потому, что на этой стороне Никополя нашел местность, наиболее соответствующую его тактике. Он двигался так быстро, что пришел в Тырново (90 км по воздушной линии от Никополя) почти одновременно с гонцами, сообщившими о его прибытии. Вечером 24 сентября он разбил свой лагерь всего в 5 или 6 км от армии христиан. Последние стояли внизу в долине Дуная перед городом, турки же стояли на волнистой местности, возвышавшейся к юго-востоку над речной долиной шириной примерно в S мили, ограниченной справа и слева крутыми откосами.

 Неожиданное появление турок сразу же поставило армию христиан в очень плохое положение. Если бы в их распоряжении был хотя бы один день, то они двинулись бы навстречу туркам в открытую равнину; теперь же пришлось на виду неприятеля подниматься из долины, откуда ложбина вела на плоскогорье. Правда, осаду города сняли в этот же день, так как поступило несколько сообщений о приближении армии на помощь осажденному городу, но все же не предполагали ее настолько близко, чтобы немедленно начать наступление. Лишь ночью Сигизмунд отправился к французам, чтобы сговориться с ними о наступлении и о плане сражения. Во время этих переговоров, по-видимому, больше всего спорили о том, кому предоставить честь завязки боя; возможно, за этим спором об этикете скрывался вопрос о тактике. Если Сигизмунд желал, чтобы во главе наступавших стояли его венгры, то при этом он имел в виду не столько вопросы чести, сколько вооружения. Венгры издавна были конными лучниками, т.е. больше всего годились для начала сражения. Французы, однако, настаивали и добились того, чтобы первыми завязать бой. Одни за другими поднимались через ложбину на плоскогорье различные контингента и национальности.

 Янычары ожидали их на позиции, защищенной и укрепленной легким палисадом, - точное подобие позиции английских стрелков при Азинкуре. Не исключена возможность того, что англичане прямо подражали янычарам; английские рыцари также принимали участие в этом сражении и были свидетелями успеха турок.

В остальном же это сражение имеет больше сходства с Кресси, чем с Азинкуром. Турецкие лучники занимали выгодную оборонительную позицию, а христиане дали себя спровоцировать на атаку этой позиции не сомкнутой массой, а разрозненными отрядами. Вдобавок Баязет приказал всадникам рассыпаться впереди янычар, а сам во главе сипаев спрятался за холмом. Когда французы достигли плоскогорья и увидали немногочисленную турецкую конницу, а за нею пехоту, их нельзя было уже сдержать, и они бросились на противника; может быть, они думали, что вообще этим исчерпывается армия турок, а может быть полагали, что застигли противника на марше. Тщетно Сигизмунд приказывал им обождать прибытия всей армии.

 Французские рыцари с легкостью погнали турецкую конницу; последняя завлекала их на расстояние досягаемости выстрелов янычар, а после того как всадники и лошади понесли урон от стрел на холме, появился падишах во главе сипаев и обрушился на заносчивых французских рыцарей. Нужно полагать, что справа и слева от янычар было оставлено пространство, где сипаи могли бы атаковать, не топча в то же время своих собственных лучников. Они имели большое численное превосходство над французами, напали на них одновременно со всех сторон и вскоре совсем окружили. Когда явился Сигизмунд с венграми, германцами и другими войсками, то с французами было уже покончено, а еще через некоторое время победа турок над крестоносцами была окончательно завершена.

 Вопрос о том, имели ли турки численное превосходство над христианами, нужно, оставить открытым. Источники, говорящие чуть ли не о 400 000 турок ("Annales Estenses"), не дают надежной базы для исчисления35. Победу можно в достаточной мере объяснить уже одним только замечательным взаимодействием родов войск и гениальным тактическим и стратегическим руководством турецкой армии при полном отсутствии руководства на стороне христиан. Возможно однако, что к этому присоединялось и некоторое численное превосходство, так что турецкую армию мы можем исчислять в 11 000-12 000 человек. Вследствие того что янычары выдержали сражение без поддержки рыцарей и вследствие наступательных действий турецкой конницы, эта победа в смысле искусства и силы стоит выше побед англичан при Кресси и Азинкуре.

 Такое сравнение напрашивается еще и потому, что не только тактическое развитие сражения, но и решающий момент победы были в обоих случаях аналогичны. И здесь и там мощная армия сильной монархии одержала победу над плохо управляемой феодальной армией, полагавшейся только на личную храбрость бойцов. Сам король Сигизмунд меньше всего повинен в недостаточном руководстве, так как он не имел никакой власти даже над своими венграми, не говоря уже о французах. Но так как султан имел войска значительно более дисциплинированные и покорные, чем войска Эдуарда и Генриха, то он и одержал значительно большую победу, чем они.

 Армия христиан, имевшая позади себя запертый город, гарнизон которого произвел вылазки, и кроме того широкий Дунай и неприятельскую страну, была почти окончательно уничтожена36.

 Граф де Невер попал в плен к туркам; король Сигизмунд спасся на корабле и, спустившись на нем вниз по Дунаю, отправился через Константинополь и Далмацию снова домой.

 Тем обстоятельством, что волна османов не разлилась вслед за победой при Никополе по всему Западу, а Константинополь все еще главенствовал, мы обязаны монголу Тамерлану, который спустя 8 лет в большом сражении при Ангоре победил и взял в плен храброго Баязета.