Глава V. РИМЛЯНЕ И ПАРФЯНЕ37.

Глава V. РИМЛЯНЕ И ПАРФЯНЕ37.

 Продолжением войны с Митридатом и Тиграном можно считать поход наместника Сирии Красса против парфян.

 Парфяне являются народом, родственным персам, и их способ сражаться совершенно однороден с персидским. Их войско состояло из конницы и стрелков из лука; но наряду со стрелками конница была вооружена и холодным оружием, т.е. копьями.

 Римское войско состояло из 7 легионов, 4 000 конницы и 4 000 чел. легкой пехоты; это составляет значительную массу, но так как легионы были не вполне укомплектованы, то надо считать, что в общем они состояли только из 36 000 чел. В войске Александра насчитывалось 47 000 чел., и, кроме того, оно было лучше приспособлено для предстоящего боя, чем римское: оно насчитывало 7 000 всадников, а римское - только 4 000; сколько среди македонской пехоты было легких отрядов, точно установить нельзя.

 Подробные описания этого римского похода, хотя и носящие анекдотический характер, имеются у Плутарха о Крассе и один рассказ у Диона Кассия. С некоторой долей правдоподобности можно извлечь из них кое-что существенное.

 Куда Красс намеревался совершить свой последний поход, точно не указано; возможно в Селевкию. Парфяне не ожидали римлян за Тигром, а пошли им навстречу, к Месопотамской равнине, где и столкнулись с ними после нескольких переходов. Парфянам удалось завлечь в засаду и уничтожить часть римской конницы, бывшей под начальством молодого Красса, сына полководца, отличившегося в Галлии у Цезаря и прибывшего на помощь отцу с тысячью галльских всадников. Римское войско не в состоянии было продолжать наступление и повернуло обратно; если мы сравним его положение с положением 10 000 греков после сражения при Кунаксе, то оно покажется нам еще не очень угрожающим. Конные стрелки из лука не могли особенно сильно противостоять сомкнутой и хорошо вооруженной для стрельбы пехоте. Жуткие описания наших источников об ужасных нападениях парфян, имевших в резерве целые караваны стрел, не должны нас вводить в заблуждение относительно того, что эти конные лучники не те, которых мы встречали в древней истории Греко-персидских войн. У римлян было еще много легких отрядов, которые в пешем строю стреляли более метко, чем парфяне с лошадей, причем оставалась еще конница, которая могла делать вылазки, если неприятель находился на близком расстоянии.

 Кроме того, о парфянах, так же как и о персах, сообщается, что они с вечера отходили далеко от неприятеля, чтобы не подвергнуться ночному нападению, и, таким образом, давали возможность римлянам совершать беспрепятственно ночные переходы. Отступление, совершенное римлянами, продолжалось недолго; оно несравненно короче, чем отступление 10 000 греков. Столкновение римлян с парфянами произошло южнее Карр, на юго-восток от Эдессы, на расстоянии 10 миль от Евфрата38.

 Если все-таки греки сумели уйти от противника, а римляне при отступлении были почти уничтожены, то причину надо искать не в особой храбрости парфян, так как и персы отличались храбростью. Да и численностью парфяне не превосходили тех персов. Источники придают большое значение предательству одного из правивших в этой местности князей. Какой вред причинил он римлянам, кроме подачи сознательно фальшивого совета и бегства со своим войском с поля сражения, они не указывают. Как раз при гибели римской конницы о нем не упоминается, так что нельзя приписывать поражение римлян этому предательству. Я скорее приписываю его тому, что они так же, как и персы однажды при Тиссаферне, не считали нужным проливать свою кровь для уничтожения греческого войска; они находили, что греки, вторгшиеся в долину Кардухских гор, все равно погибнут, и если при этом кардухи пожертвуют собой, тем лучше для персов. Парфяне должны были приложить все старания для того, чтобы не только отбросить римлян, но и воспрепятствовать их возвращению, я если им это удалось, то причину надо искать в слишком большой численности римлян. Греков, по Ксенофонту, было 13 000 чел., а со всеми наемниками - не больше 20 000, причем они не имели большого конного парка и обоза; римляне даже после поражения конницы насчитывали 30 000 воинов, очень большой обоз и конные колонны, в общем, вероятно, 50 000-70 000 чел. Эта масса не могла оторваться от противника быстрыми, особенно ночными, переходами, которые помогали грекам.

 Добравшись до Карр, римляне разделили войска и выступили снова в поход; один корпус с полководцем во главе двинулся не к Евфрату на запад, а на север, чтобы укрыться в горах Армении; но положение ухудшилось вследствие начавшейся деморализации войска. Конечная катастрофа наступила не во время общего боя, а в результате того, что Красе по слабости вступил в личные переговоры, вызвавшие недоразумения и подозрения, а может быть, и потому, что парфяне умышленно совершили предательство, которое погубило его.

 Два легиона, образованные из остатков армии Красса, приняли участие под начальством Помпея в сражении при Фарсале против Цезаря.

АНТОНИЙ

 К описанию поражения Красса присоединим обзор похода Антония, который он предпринял 17 лет спустя (в 36 г.), чтобы отомстить за позор при Каррах. Он, по-видимому, очень тщательно подготовился к походу. Его войско было вдвое больше, чем у Красса39; оно насчитывало 10 000 всадников и было обеспечено пращниками, которые наносили поражение своими камнями на большем расстоянии, чем парфяне своими стрелами, и даже пробивали панцири40. Антоний перешел Евфрат у того же места, где и Красс (у Зевгмы), и направился по той же дороге (там когда-то и Александр проходил) с запада на восток, где Армяно-Кардухские горы переходят в равнину, в том направлении, где расположены или были расположены города Эдесса - Нисибис и Тиграноцерта. Парфяне не посмели атаковать это войско; Антоний перешел Тигр и ворвался, сохраняя направление на восток, в Мидию (Атропатену), бывшую вассальным государством Парфии под управлением царя Артавасда. Здесь должен был к нему присоединиться со вспомогательным войском находившийся в союзе с Римом армянский царь, носивший тоже имя Артавасда. Очевидно, им был составлен такой план, чтобы, базируясь на Армению, перетянуть Мидию с парфянской на римскую сторону. Мы задаемся вопросом, отчего он не перешел по Евфрату вниз в плодородную Среднюю Месопотамию, где большой греческий город Селевкия ожидал римлян как освободителей. Ктезифон (предместье Селевкии) была резиденцией парфянских царей; ведь если бы удалось изгнать их оттуда, это можно было бы считать большой победой. Ответ заключается в том, что для большого войска продолжать наступление через горы в Парфию было нелегко. А если бы удалось привлечь к союзу Мидию, то парфяне должны были бы все равно отдать Месопотамию, и тогда римляне были бы обеспечены базой для ведения дальнейшей войны. Антоний направился по дороге к главному городу Мидии Фрааспе, - вероятно, теперь именующемуся Тахти-Сулейман, - в 42 милях восточнее Гавгамелы, куда царь Артавасд укрыл свою семью и сокровища. Римляне рассчитывали, что, если бы они захватили этот город, Артавасд, которому Антоний предложил бы выгодные условия, присоединился бы к Риму так же, как и его армянский тезка. Чтобы закончить осаду в самый короткий срок, римляне привезли с собой таран, так как в данной местности не было толстых деревьев. Эти машины, которые можно было продвигать очень медленно, были привезены под прикрытием 2 легионов. Антоний шел во главе всей массы войска, чтобы прибыть скорее к неприятельской твердыне и организовать осаду.

 Но на следовавший за ним обоз, находившийся под начальством Оппия Статия, было произведено парфянами нападение, причем осадные машины были разрушены. При каких обстоятельствах это произошло, мы не знаем, но, вероятно, этого не случилось бы, если бы римский полководец не совершил каких-либо тактических ошибок. Длинный обоз не мог быть защищен 2 легионами против парфянской конницы, и этот натиск парфян с юга надо было предвидеть ввиду того, что римляне совершили фланговый марш. Нельзя себе представить, чтобы Антоний не обеспечил обоза конницей, которая должна была бы вовремя заметить приближение парфян и донести об этом. В таком случае римляне успели бы устроить укрепленный лагерь, где могли бы защищаться от неприятельской конницы до прибытия Антония. Но чья бы ни была вина в недосмотре, в результате этого поражения планы похода Антония были сорваны в своем основании, - тем более, что армянский царь Артавасд, испугавшись, вернулся обратно в свое государство, чтобы защищать его и спасти себя.

 Антоний нашел в себе еще достаточно упорства, чтобы продолжать осаждать Фрааспу импровизированными машинами; он прошел еще дальше в глубь страны в надежде вызвать парфян на бой. Почему Антоний не подразделил на части свое все еще мощное войско, которому парфяне не смели противиться? Окружность города Тахти-Сулейман равна 1 330 шагам; достаточно было бы незначительного корпуса, чтобы блокировать эту крепость и продолжать осаду. Устройством циркумвалационной линии он мог защитить себя от парфянских стрелков, главные же силы направить в Экбатану или в Гирканию.

Но все же этими мероприятиями, вероятно, ничего не было бы достигнуто. Все зависело от того, удалось ли бы отнять Атропатену у парфян или нет. Имея подходящую базу, можно было бы продолжать войну, а без нее продвигаться в неприятельскую страну было бы опасно. После блестящей победы парфян над Оппием Статием, занятие Фрааспы могло бы еще побудить царя Атропатены перейти на сторону Антония. Но Антонию пришлось пережить следующее: во время одного из его выступлений осажденные сделали удачную вылазку и сожгли плотину, подводившую к крепости; полководец в гневе присудил 2 когорты к самому тяжкому наказанию - к децимированию (казнь каждого десятого солдата) за то, что они недостаточно хорошо сражались. Когда он увидел, что в окрестностях нельзя добывать съестные припасы, а на сдачу крепости надежды нет, ему пришлось назначить отступление.

 Антоний свернул на другую дорогу не потому, что его войско стало менее боеспособным, а потому, что на прежнем пути он не мог рассчитывать на получение съестных припасов. Вместо того, чтобы итти Месопотамской равниной, он направил путь на север, в горы, через всю Армению, где союзный царь должен был прокормить войско41. При отступлении парфяне причиняли ему существенный вред: хотя римляне и побеждали их в настоящем бою и прогоняли их, но войско все же морально разлагалось, так что Антоний считал удобнее выступать из лагеря не утром42, а в полдень, чтобы иметь возможно больше времени вечером для совершения безопасного перехода.

 Походы Красса и Антония заставляют нас оглянуться назад. Мы еще вернемся к ним, когда будем в следующем томе разбирать, почему Месопотамия осталась на границе римского государства и ни один полководец Рима не повторил похода Александра.

 Еще раз зададим здесь вопрос, как это было возможно, что царь маленькой Македонии завоевал Азию до Инда, а римское войско, гораздо белее многочисленное, погибло? Одной гениальности Александра недостаточно для объяснения этого факта. Военное искусство Запада настолько развилось благодаря римской когортной тактике, а военное дело у римлян было настолько основательнее поставлено, чем у македонян, что одна только личность сама по себе не могла всего этого возместить.

 Стратегическая основа похода Антония имеет еще больше сходства с походом Александра на Гавгамелу, чем это кажется с первого взгляда. Разбив Красса, парфяне через некоторое время снова перешли к агрессивным действиям, но были, наконец, разбиты в Северной Сирии легатом Антония. Это поражение можно сравнить с поражением при Иссе: провинции, которыми Дарий еще повелевал после Иссы, образовали Парфянское государство царя Фраата IV, против которого выступил Антоний. Римляне, как мы видели, продвигались по Верхней Месопотамии почти тем же путем, как и Александр, и перешли Тигр в той же местности, как и последний, не имея до этого времени сражений так же, как и Александр. Что произошло бы, если бы Дарий - вместо того, чтобы принять сражение, - уклонился от него, как Фраат, и ограничился бы защитой своих укрепленных мест, лишив македонян возможности добывать съестные припасы?

 Чтобы провести этот стратегический план, народ и государство должны обладать большой силой сопротивления. Даже после поражения при Гавгамеле персы, как и парфяне, могли еще защищаться; но все большие города, - как Вавилон, Персеполь, Экбатана, - открыли македонянам ворота без сопротивления; властители даже приглашали их к себе, и вскоре царь-беглец был одним из своих сатрапов лишен трона и убит. Дарий Кодоман сам происходил из семьи Ахеменидов по побочной линии и сел на трон благодаря дворцовому перевороту, которому предшествовали многие другие волнения. Эта внутренняя слабость Персидского царства не должна быть упущена из виду при оценке несравнимых ни с чем успехов Александра. Азия в лице Парфянского царства протестовала против эллинско-македонского владычества; но это не было чистым варварством, - наоборот, оно известным образом принимало эллинскую культуру: в день победы при Каррах при дворе парфянского царя ставили греческую трагедию Эврипида.

 Когда Антиох III расширил свое царство от Сирии до Индии (209 г.), ему не удалось подчинить себе парфян и бактров; он должен был оставить их полусвободными в вассальной от себя зависимости. Когда Антиох VII задумал восстановить великое Сирийское царство и победоносно проник в Мидию, солдаты его были размещены на зимние квартиры среди населения, которое обязано было их кормить, но которое напало на них и уничтожило всех (129 г. до н. э.). Александр Великий нигде не испытал такого сопротивления. Персидское царство, которое он разрушил, было велико, но внутренне бессильно. Этим замечанием мы так же не хотим уменьшить величие Александра, как не хотят снять лаврового венка с главы Наполеона, когда говорят, что монархия Фридриха Великого была бессильна в 1806 г. Персия внутренне разлагалась ко времени македонского нападения. Эта бесспорная истина заставляет относиться к греческим рассказам о высокомерии и самоуверенности персидского двора с недоверием; принимая во внимание эту точку зрения, кажется невероятным, что Дарий смог создать два сильных войска одно за другим.

 Для того, чтобы создать запас продовольствия, нужна не только сильная государственная организация и твердое управление, но и добрая воля народа. Этого всего не было как раз в Персидском царстве; ко всему этому мы можем присовокупить только еще один аргумент, что войско Дария было не только не больше, но даже численно меньше македонского.

 О походе Антония я составил себе другое мнение, чем Гутшмидт (Gutschmidt, Geschichte Irans, 1888) и Гартхаузен (Gardthausen, Augustus und seine Zeit, 1891).

 Надо принять во внимание, что все сообщения об этом походе мы черпаем из одного только источника, - из записок сопровождавшего Антония Деллия. Один историк извлекал из этих записок один материал, другой - иной и придавал этому походу субъективную окраску. Плутарх отнесся благосклонно к Антонию; Дион и следующие за Ливием мелкие латинские авторы - враждебно (Гутшмидт, стр. 97, примеч. 3). Но суть в том, что Деллий, хотя и хорошо осведомленный о всех внешних событиях, не понимал внутреннего соотношения их или не знал. Его занимали сплетни о полководце, который забывал военные обязанности из-за любви к Клеопатре, или рассказы о том, что лошади парфян испугались бряцанья оружия в римских легионах и потому парфяне предались бегству. Когда Антоний собирался начать отступление, как раз в это время появляется мудрый человек, служивший в войске Красса, пробывший 17 лет в плену у парфян, и поучает римского полководца, указывая, что парфянская конница менее опасна в горах, чем на равнине. Чтобы укрыться от парфянских стрел, римляне сооружали крыши из щитов; парфяне считали это признаком поражения римлян, но последние набрасывались снова на них. Все эти истории, - так же как и все цифры о парфянском войске, - можно вычеркнуть.

 О походе Антония Гартхаузен (II, 11, 153) говорит: "Мы не представляем себе дороги, по которой он шел, но и не можем в ней сомневаться, раз источники указывают, что Антоний шел через Армению". Но ведь Армения, как и Аравия, слишком неопределенный географический термин, чтобы на основании этих нескольких слов в рассказе приписать такому полководцу, как Антоний, такие неразумные действия, - тем более, если принять к сведению, что, по Плутарху (Антоний, гл. 37), Антоний из Зевгмы шел через "Аравию и Армению". Почему он избегал равнины? Ведь он был настолько во всеоружии, что мог дать парфянам сражение и стремиться к нему.

 Гартхаузен сам (I, 1, 295) выводит заключение, что Антоний, перейдя у Зевгмы Евфрат, шел через Осроэну и Мигдонию к Тигру и дальше южнее озера Урмия.

 Это - прямая линия, ведущая в дальнейшем к Фрааспе. Армению сюда нельзя включить; либо она отпадает, либо под Арменией надо подразумевать обширную территорию, которая включает в себя Верхнюю Месопотамию.

 Но с этим не совпадает то обстоятельство, что Антоний хотел с севера проникнуть в Парфию; это вообще находится в противоречии с указанием (по Гартхаузену, I, 1, 295), что он шел к югу от озера Урмия.

 Надо также отбросить утверждение, что Антоний удивил парфян направлением, которое он взял для своего похода; это был самый обыкновенный путь, и приближение такого громадного войска нельзя было не заметить, а потому Царю Фраату не требовалось прилагать старания, чтобы вовремя узнать о нем. Отступление сопровождалось трудностями и потерями, но так как римляне располагали еще прекрасными пращниками и конницей, то парфяне не могли причинить им особого ущерба.

 Описание страданий и опасностей, которым он подвергался, - так же как и отчаяние полководца, - являются лишь риторическими преувеличениями.

 Примечание ко 2-му изданию. Исследование Кромайера об этом походе ("Hermes", т. 31, 1896) при составлении предыдущего текста было мне незнакомо. Но я и теперь не могу к нему присоединиться и считаю его в самом важном пункте неправильным. Кромайер думает, что Антоний считал свое войско, собранное им при Зевгме, недостаточно сильным, чтобы сразиться с парфянами на Месопотамской равнине, а потому сделал громадный круг, взяв направление на север, через Армению. Он полагает, что Антоний имел намерение укрыться в горах и по пути найти подкрепление у Красса, который сражался на Кавказе во главе римского войска за год до этого похода, и, кроме того, привлечь к себе армянское войско царя Артавасда. Ссылка на источник, который он берет для этого похода, неудачна. Да и по существу невероятно, чтобы Антоний (даже если несколько войсковых частей не примкнуло к нему), имевший в своем распоряжении громадное войско, избегал сражения с парфянами. Его легат Вентилий уже не раз побеждал парфян в больших сражениях в предыдущие годы, а Антоний имел не меньше 10 000 чел. кавалерии. Те 16 000 тяжеловооруженных всадников, которых должен был доставить римлянам Артавасд, конечно, являются выдумкой. Подкрепление, которое Антоний в своем северном направлении получил бы от Армении и, может быть, от Красса, было бы поглощено не в малой мере теми потерями в людях и материале, которые должны были бы произойти при походе через горную страну на протяжении 100 миль (ок. 700 км). Когда Кромайер утверждает, что и Цезарь хотел идти через Малую Армению, то он не принимает во внимание, что Цезарь шел из Рима, а войско Антония из Сирии, и что для Цезаря являлось прямым путем, то для Антония - большим крюком.