2
2
Выяснив, как смотрел Наполеон на роль промышленности в государстве и на способ наиболее существенно содействовать промышленному развитию, мы должны перейти к другой черте его воззрений, выяснить которую не менее важно для правильного понимания дальнейшего.
Наполеон был императором, самодержавно повелевавшим не только во Франции, не только в стране, которую он получил во власть после 18 и 19 брюмера, но и в нескольких других странах, которые он непосредственно присоединил к Империи или за которыми оставил тень формальной самостоятельности, но где он либо считался главой государства сам, либо возвел на престол своих братьев, родственников и маршалов. Он, как известно, любил каролингские реминисценции, называл себя иногда «императором Запада». Смотрел ли он, смотрело ли его правительство на этот «Запад», подвластный Франции, как на нечто единое, целостное, что можно противопоставить остальной Европе? Когда Наполеон говорил о необходимости защищать промышленность от иностранной конкуренции, — какую промышленность он имел в виду и от каких иностранцев желал ее защищать?
У Наполеона была определенная ск?ла: на первом месте экономические интересы старой Франции (anciens d?partements, ancienne France, не всей Империи), на втором — Италии, а уж на третьем — присоединенных к Франции областей: Бельгии, Голландии, ганзеатических городов, Иллирии. Речь заходит о том, как будет доставляться левантийский хлопок во Францию? Через Милан и Венецию, чисто итальянские города, или через Триест и Фиуме, связанные с Иллирией? Наполеон, не колеблясь, становится на сторону первых и очень характерно это выражает: «… tout le bien qui en r?sulte pour le royaume d’Italie est utile ? la France, et dans le fait Sa Majest? pr?f?re que Milan et Venise gagnent plut?t que Fiume et Trieste parce que l’int?r?t des ces deux premi?res villes est plus national»[25].
Этот национальный интерес Франции, близость экономических интересов любой страны к национальному интересу Франции, — вот обычный критерий для наполеоновских суждений и оценок. Иногда на второе место становилась вместо Италии другая страна, но на первом всегда оставалась старая Франция.
Чуть не в первом же заседании министров после Тильзита Наполеон забросал их вопросами: «Чего может желать торговля от разных государей Рейнского союза? Каковы наши нынешние торговые сношения с Италией? Почему фабриканты ситцев не снабжают мое италийское королевство? Чего можно пожелать от Испании, от Португалии?»[26]. Эта форма вопроса в высшей степени характерна («Qu’-t-il ? d?sirer de l’Espagne? du Portugal?»). Она была прямо зловещей для Испании, для Португалии, для Рейнского союза, для всех стран, относительно которых Франции нужно было только успевать формулировать свои пожелания и претензии.
Когда я читал эти и другие документы, где Наполеон так зорко и ревниво отстаивает преобладающее значение «старых департаментов», «старой Франции» перед остальными частями своей Империи, то сами собой приходили на память характерные строки его мемуаров, продиктованных на о. Св. Елены, где он, говоря о жертвах своих походов, отмечает с удовольствием, что потери от войны 1812 г. были все же не так значительны, «как воображают», ибо «императорская армия… едва насчитывала 140 000 человек, говорящих по-французски», и вообще «русская кампания стоила старой Франции 50 000 человек», не больше, ибо остальные погибшие были немцы, итальянцы, голландцы, бельгийцы и т. д.[27]
Его министры и ближайшие советники не только вполне разделяли эту точку зрения, но и ревностно осуществляли вытекавшие из нее предначертания.
Даже если и случилось Наполеону обмолвиться в данном отношении в пользу присоединенных к Империи стран, то непременно подыскивалось средство задержать, не осуществить приказ всемогущего императора. Например, 30 января 1811 г. Наполеон издал декрет, которым разрешал ввоз голландских водок в старые департаменты. Но 4 марта главный директор таможен де Сюсси докладывает императору, что так как де «свобода торговых отношений между Францией и Голландией еще не установлена, то он (директор — Е. Т.) не счел возможным отдать распоряжение о допущении голландских водок без одобрения его величества». И кстати обращает внимание государя на то, что, во-первых, это допущение повлекло бы, может быть, истощение нужных Франции хлебных запасов в Голландии (ибо умножились бы заведения, где гонится спирт), а во-вторых, повредило бы сбыту французских водок на внутреннем рынке. На полях этого доклада Наполеон только проставил свое обычное N, но резолюции не положил (сверху канцелярская пометка: point de d?cision)[28]. Дело было отложено в долгий ящик и… осуществления не получило.
Бывали и такие обстоятельства, когда оба основных принципа — принцип протекционизма и принцип преимущественного благоприятствования промышленности старых департаментов — сталкивались.
Завоеванный Штольберг производит латунную проволоку и поэтому хлопочет, чтобы был совсем воспрещен ввоз этого товара в Империю. Естественно, фабриканты булавок двух департаментов (Eure и Orne), где выделывались булавки в громадном количестве, жалуются и просят допускать по-прежнему шведскую проволоку, которая обладает гораздо лучшим качеством, чем штольбергская, и притом дешевле[29]. Штольбергцы получили отказ; но сколько таких случаев показывало правительству, какое обоюдоострое оружие — последовательно проведенный протекционизм! И однако правительство этим нисколько не смущалось, — налицо был надежный критерий, как например, в приведенном случае: протекционизм хорош, когда он полезен промышленникам старых департаментов; он вреден, когда он нужен не старым департаментам, а завоеванным частям Империи, и когда он может затронуть интересы промышленников старых департаментов в пользу промышленников этих завоеванных частей.