2. Победы Фридриха в Сицилии. — Бонифации призывает Карла Валуа в Италию. — Империя. — Адольф и Альбрехт. — Тоскана. — Белые и черные. — Данте в Ватикане. — Неудача Карла Валуа. — Мир в Кальтабеллоте. — Борьба Бонифация с Филиппом Красивым. — Булла clericis laicos. — Сожжение буллы в Париже. — Франц

2. Победы Фридриха в Сицилии. — Бонифации призывает Карла Валуа в Италию. — Империя. — Адольф и Альбрехт. — Тоскана. — Белые и черные. — Данте в Ватикане. — Неудача Карла Валуа. — Мир в Кальтабеллоте. — Борьба Бонифация с Филиппом Красивым. — Булла clericis laicos. — Сожжение буллы в Париже. — Франция против папы. — Ноябрьский собор в Риме. — Французский парламент апеллирует ко Вселенскому собору. — Папа признает Альбрехта Австрийского. — Унижение империи

С начала XIV века счастье отвернулось от Бонифация. Король Фридрих, в лице которого воскрес новый Манфред, защищал Сицилию своей собственной силой и готовностью народа к жертвам против массы противников. Папа хотел еще сделать одно большое усилие, чтобы восстановить на острове верховную власть церкви. Покинутый Иаковом Арагонским и недовольный слабостью Карла II, которому он посылал предписания, как будто бы он сам был владетелем Неаполя, он призвал на помощь второго Анжу, брата Филиппа, короля французского. Второй папа еще раз призывал французского принца к вмешательству в дела Италии; поэтому гневный приговор Данте над Бонифацием имел свое справедливое основание в появлении этого чужестранца в его отечестве. Карла Валуа, графа Анжуйского, привлекали большие обещания: в награду за его будущие подвиги, покорение Сицилии и итальянских гибеллинов он должен был получить римское сенаторство и вместе с рукой Екатерины де Куртенэ, которая раним е отвергла молодого Фридриха, наследовать претензии ее дома на Византию. Граф прибыл с наемными солдатами и авантюристами и поспешил к папе в Ананьи, куда явился также и Карл II со своими сыновьями. Они сговорились насчет похода, и Бонифаций назначил Валуа (3 сентября 1301 г.) генерал-капитаном церковного государства, а также князем-миротворцем в Тоскане, так что на деле повторялись времена первого Анжу.

Наместничество в Тоскане, которую папа хотел теперь взять во владение церкви он передал ему вследствие вакантности престола империи, находившейся в совершенном бессилии. В коротких словах, положение дел в ней было следующее: после смерти Рудольфа корона Германии была отдана безвластному, но храброму графу Адольфу Нассаускому. Его соперник Альбрехт Австрийский, сын Рудольфа, употребил несколько лет на то, чтобы склонить немцев к отпадению от своего противника, который после его низложения имперскими чинами 2 июля 1298 г. потерял корону и жизнь в битве при Гелльнгейме. Альбрехт вступил на престол 24 августа того же года, однако Бонифаций, согласие которого не было испрошено, отказал Альбрехту в признании, тем более что последний заключил союз с Филиппом Французским. Он смотрел на него как на государственного преступника и убийцу короля; он даже потребовал его к своему суду и запретил всем имперским князьям признавать его римским королем. Рассказывают, что Бонифаций принял германских послов в театральной позе, сидя на троне, с короной на голове и с мечом в руке, и что он гневно крикнул им: «Я, я император». В письме к герцогу Саксонскому он предлагал, чтобы тот поддержал его переговоры с Альбрехтом Австрийским, от которого он требовал уступки Святому престолу имперских прав на Тоскану. В этом письме он говорил, что всякая честь, достоинство и всякое владение Римской империи имеет своим источником милость папы. Вероятно, он подал Карлу Валуа надежду и на получение римской короны, если он будет служить его намерениям.

Валуа не имел ни одного из тех качеств, которые доставили первому Анжу обладание королевством. Он играл в Италии несчастную роль. Сначала папа послал его в Тоскану, где в это время произошел переворот, имевший тяжелые последствия. Гвельфская Флоренция, находившаяся тогда в самом цветущем состоянии, разделилась на партии Донати и Черки, на белых и черных, из которых первая из Умеренных гвельфов превратилась в гибеллинов. Бонифаций послал туда кардинала Матеуса де Акваспарта; но этот легат, встреченный насмешками господствовавших тогда белых, покинул город, наложивши на него интердикт. Данте дал этой флорентийской борьбе бессмертное выражение, и из бурь, происходивших в маленькой Республике, которые раньше затерялись бы как беглые мгновения в мировой истории, создалось величайшее поэтическое творение христианского периода. Очень интересно представить себе Данте перед Бонифацием VIII — самый глубокомысленный ум Средневековья перед последним величественным средневековым папой. Данте прибыл в Рим в качестве депутата от флорентийских белых, чтобы действовать против черных при папском дворе; с этого времени (1301 г.) он уже не видал более своего родного города и до самой смерти блуждал в изгнании. Выступления Данте в Ватикане, его речи, его заблуждения, суждения о Бонифации остались незамеченными; но скоро после того поэт, как судья мертвых, ввергнул гордого папу в свои поэтический ад, и это фантастическое, страшное место вечного наказания сделалось силой его гения действительным местом казни в истории.

Старания белых снова установить единство в их родном городе и устранить вмешательство в их дела чужестранца не удались. Черные представили папе, что их противники работают на руку его врагам, и Валуа, призванный из Нери, вступил 1 ноября 1301 г. во Флоренцию. Гибель счастья прекрасного города и предательское изгнание белых было следствием этого вмешательства. Тоскана разделилась на две партии, и поддержка, которую папство имело до сей поры от тамошних гвельфов, была теперь потеряна. Эгоистическое покровительство, оказываемое Бонифацием одной партии, скоро получило свое отмщение. Оказавшийся неспособным во Флоренции, которую он оставил в состоянии смуты, Валуа прибыл весной 1302 г. в Рим, где он не получил должности сенатора. Затем он отправился в Неаполь, чтобы стать во главе большого предприятия против Сицилии, которое папа снарядил на средства церковной казны. Здесь он тоже не был счастливее, так как Фридрих истребил неприятельское войско в мелкой войне и достиг неожиданного мира. По договору в Кальтабеллоте (31 августа 1302 г.) он был признан пожизненным королем Сицилии и женился на Элеоноре, дочери Карла II, наследникам которого он обещал передать после своей смерти владение островом. Это обещание, не подтвержденное сицилийским парламентом, никогда не было выполнено. Бонифаций отказывался дать свое согласие на мир, в котором не было обращено внимания ни на церковь, ни на него самого. Потом, однако, он подтвердил его с условием, что Фридрих признает себя ленником церкви; но Фридрих никогда не платил ей дани. Сознание могущества папы уже ослабело в это время. Другая, более важная борьба, к которой он был принужден в силу принципа римской церкви, разразилась теперь, и в этой короткой, но важной в мировой истории борьбе Бонифаций VIII бил побежден.

Борьбу против чрезмерности власти церкви, в которой погибли Гогенштауфены после того, как они потрясли основные твердыни папства, предпринял теперь французский монарх. Это событие сделалось одним из важнейших переворотов в церковном и государственном мире. В течение всего Средневековья Франция была убежищем и вернейшей защитницей папства; она содействовала падению Гогенштауфенов, заменив немецкое влияние в Италии и в Риме своим собственным. Но когда папы сделали членов французского королевского дома на итальянском престоле протекторами церкви, то слабость их была наказана в силу того постоянно проявляющегося закона, что покровители превращаются в завоевателей. С появлением Карла Анжуйского папство было на деле постепенно захвачено Францией, пока наконец Святой престол был перенесен в устье Роны и в течение 70 лет был занят французами. Столкновение церковных притязаний с национальной гордостью Франции было неизбежно, когда Бонифаций VIII, в условиях века, уже ушедшего вперед, сделал попытку обратить основы папского миродержавства против покровительствующей силы. Германская империя была побеждена папами потому, что она не имела под собой практического основания; но спор с папой французского короля был борьбой государственного права против церковного права на почве национальной монархии, защищаемой земскими чинами. Продолжительная реакция государственной идеи против европейского церковного права, проникшего во все гражданские и экономические отношения, есть вообще важнейший мотив в средневековой истории; он является в каждом ее периоде под различными формами и названиями, в особенности в споре за инвеституру и в борьбе Гогенштауфенов, затем продолжается в Реформации, во французской революции и остается заметным даже в новейших конкордатах и в колебаниях нашего времени.

В то время во Франции царствовал Филипп Красивый, внук того Людовика IX, которого сам Бонифаций VIII в 1297 г. причислил к лику святых. Это был талантливый и честолюбивый государь, бессовестный деспот, но один из основателей французской монархии. Такой человек был как раз способен противостать вызывающей гордости такого папы, как Бонифаций VIII. Вмешательство папы в войну Франции с Англией, в которой он надеялся занять положение судьи, инвеституры и взыскание церковной десятины поссорили Филиппа с римской курией. В защиту церковного иммунитета вообще Бонифаций издал 25 февраля 1296 г. буллу Clericis Laicos — торжественное запрещение всем духовным лицам и общинам давать подарки или платить подати мирянам без папского дозволения. Эта булла всего тяжелее отразилась на короле Филиппе, который нуждался для своих фландрских и английских войн в денежной помощи духовенства и в своем безденежье принужден был прибегать к постыдной фальсификации монеты. Он ответил запрещением вывоза денег из Франции, которое было не менее тяжело для Рима.

Когда эта буря благодаря уступчивости папы утихла, началась в 1301 г. другая, еще сильнее. Причиной ее были противоречия между духовными и светскими имущественными правами и по вопросу об управлении вакантными бенефициями, на которые французская корона предъявляла претензию, как на регалии. Папский легат был арестован и привлечен к суду; парламент присоединился к насильственному поступку короля, после чего Бонифаций 5 декабря обратился к королю с буллой, которая возмутила всю Францию. Он упрекал Филиппа за его насилие над правами церкви; высказывал ему, что папе от Бога предоставлена абсолютная полнота власти над королями и королевствами; остерегал его против заблуждения, что над ним нет никого высшего; предлагал ему удалить своих дурных советников и приглашал французское духовенство прибыть 1 ноября 1302 г. в Рим на собор для решения вопроса, прав или неправ был король. Буря раздражения поднялась при французском дворе; ученые юристы, в том числе Пьерр Флотте и Гильом де Ногаре, усиливали гнев короля своими речами, а может быть, также и вымышленными писаниями папы; кричали, что Бонифаций намеревается сделать свободную Францию вассальной страной. Папская булла 11 февраля 1302 г. была публично сожжена в Париже в соборе Notre Dame, и уничтожение ее было возвещено герольдом при трубных звуках. Это пламя, впервые истребившее папскую буллу, было историческим событием. Легат был изгнан с позором; королевским указом, как во времена Фридриха II, было запрещено клиру ехать на собор. Собравшийся 10 апреля в церкви Notre Dame парламент представителей трех сословий подтвердил эти решения; Дворянское и городское сословие сами предложили свою поддержку, а епископы, которые уже находились в отношении подданства к королю, волей-неволей подчинились его приказанию. В первый раз еще духовенство какой-нибудь страны покинуло папу и стало на сторону светского государя. Когда Бонифаций получил письма, в которых галликанская церковь выступала против его утверждения, что папа и в светских делах стоял выше королей, и просила освободить ее представителей от путешествия в Рим, то он мог понять, что перед ним открылась пропасть. Однако он уже не мог отступить назад без того, чтобы не уничтожить морально в глазах света папскую власть; он должен был попытаться разбить объединяющуюся французскую монархию, как его предшественники разбили делавшуюся абсолютной империю Гогенштауфенов.

На ноябрьском соборе в Латеране, на который явились лишь немногие из французского духовенства, Бонифаций обнародовал буллу Unam Sanctam. В ней он соединил все положения своих предшественников о божественной власти пап и все их захваты власти, бывшие в течение многих столетий до него, в одном безумно дерзком изречении: «Мы заявляем, что в силу необходимости спасения римскому папе подчинена всякая тварь человеческая». Этот догмат он сделал венцом воздвигшегося до неба здания римской иерархии. Однако же провозглашение папской судебной власти на земле осталось в устах Бонифация VIII лишь бессильным словом, хотя этот взгляд повторялся еще в Авиньонском периоде и вызвал в сферах теологии и юриспруденции целую бурю рассуждений, которые еще и в наше время не вполне закончены. Когда попытка примирения не удалась и папа грозил отлучением, то Филипп для борьбы со своим врагом воспользовался государственными сословиями: первый действительный государственный парламент Франции низвергнул кичливое папство. Он заседал в Лувре 13 июня 1303 г. Наиболее почетные магнаты явились в качестве обвинителей папы. Обвинения, возводимые ими на более чем восьмидесятилетнего старика, были по большей части столь нелепы, что в них нельзя видеть чего-либо другого, кроме выражения прорвавшейся ненависти. Однако тот факт, что национальный парламент привлекал к обвинению папу и апеллировал против него ко Вселенскому собору, имел серьезное значение и грозил тяжелыми последствиями. Несколькими годами раньше два кардинала требовали того же папу к ответу перед собором, теперь то же делали представители великой, строго католической нации. Таким образом, против принципа папского единовластия была вызвана власть, к которой когда-то в первый раз обратился Фридрих II. Вся Франция во всех своих духовных и светских корпоративных учреждениях повторила эту апелляцию.

Бонифаций видел приближение страшной катастрофы; он не потерял мужества но в своем ослеплении он обманывался относительно границ папского могущества. Только его собственный пример и поражение папства, которое должны были признать за факт его непосредственные преемники, уяснили миру действительное положение вещей. Папство было побеждено потому, что оно было неспособно привлечь к себе Италию после падения империи и осуществить гвельфский принцип. Папы отказались от великой национальной политики Александра III и Иннокентия III. Чтобы низвергнуть Гогенштауфенов, они призвали в Италию иностранных монархов, но не могли разрешить противоречий между гвельфами и гибеллинами. Политический идеал курии не укоренился на почве Италии; гвельфская идея казалась большому числу итальянцев революционным новшеством; они тем менее уважали папство, что видели его вблизи.

Бонифаций готов был уже искать в немецкой империи защиты против Франции, и Альбрехт с большими обещаниями предложил ему свои услуги, вследствие чего папа нашел государственного изменника и убийцу короля достойным римской короны. Он признал его 30 апреля 1303 г., но обращался с ним свысока, как с умоляющим грешником, которого он миловал по праву, а римскую корону давал только по своей милости. Разрешив его от всех союзов с иностранными королями, он особенно обеспечил себе его помощь против Филиппа Красивого. Нюрнбергские грамоты 17 июля 1303 г. представляют самые жалкие свидетельства рабского подчинения имперской власти папству. Римский король, не краснея, признавал, что один папа может даровать императорскую корону, что курфюрсты пользуются лишь переданным от папы правом избрания императора, что все, чем обладает император империя, происходит лишь из папской милости. Он обещал не посылать в итальянские имперские земли никакого наместника без согласия Святого престола и даже унизился до обещания не допускать без позволения папы избрания в римские короли которого-либо из своих сыновей от сводной сестры Конрадина. До такого глубокого унижения пала империя в лице одноглазого, умственно ничтожного сына Рудольфа! Глава империи, наследник Гогенштауфенов, признавал себя ленником папы в то самое время, когда французский король призывал папу к ответу перед Вселенским собором за его заявление о том, что королевская власть подчинена Святому престолу. Это послужило еще одним основанием для заблуждения Бонифация VIII относительно своей действительной силы.