3. Сарацины производят страшные опустошения. — Разрушение Фарфы. — Субиако. — Сарацинские разбойничьи земли в Кампаньи. — Иоанн X предлагает Беренгару императорскую корону. — Беренгар вступает в Рим и коронуется в начале декабря 915 г.

3. Сарацины производят страшные опустошения. — Разрушение Фарфы. — Субиако. — Сарацинские разбойничьи земли в Кампаньи. — Иоанн X предлагает Беренгару императорскую корону. — Беренгар вступает в Рим и коронуется в начале декабря 915 г.

Иоанн X вступил на престол Петра весной 914 г. Получив сан папы по милости Феодоры и консула Феофилакта, Иоанн X тем не менее не оказался просто услужливым царедворцем, а проявил независимый и сильный характер, благодаря которому превзошел своей славой Иоанна VIII и стал первым государственным человеком своего времени,

Именно в это время гарильянские сарацины стали снова наводить на Рим трепет, Безуспешно боролись с ними Атенольф Беневентский, Ландульф Капуанский и Гваямар Салернский; страшные разбойники не переставали разорять и опустошать Кампанью, Сабину и Тусцию. На этот раз для бедствий этих провинций уже не нашлось красноречивого свидетеля, каким был раньше Иоанн VIII; тем не менее указания и жалобы на разорение римских земель мы встречаем и в грамотах Сергия III. Благодаря стенам, предусмотрительно восстановленным заботливостью прежних пап, сам Рим был в безопасности; но все то, что окружало город, представляло собою одно только пожарище, и в дипломах того времени нередко упоминаются покинутые церкви (in desertis posita или destructa), даже в непосредственном соседстве с Римом. Богатые аббатства Сабины подвергались грабежу по нескольку раз. После ломбардской Нонантулы императорский монастырь Шарфа был в то время самым красивым в Италии. Великолепную главную церковь Пресвятой Девы Марии окружали еще пять других базилик; императорский дворец и множество жилых помещений окружали монастырь. Повсюду возвышались колоннады (arcus deambulatorii), служившие монахам для прогулок, а само аббатство, как укрепленный город, было обнесено стеной с башнями. Читая в драгоценном пергаментном списке регест Фарфы, хранящийся в ватиканской библиотеке, перечень имений, замков, церквей и вилл, которыми владел этот монастырь в Сабине, в мархии Фермо и в римской области, — перечень, занимающий шесть страниц, каждая в лист убористого письма, — можно подумать, что дело идет о владениях какого-нибудь могущественного государства. Чтобы справиться со всеми этими доменами, нужно было бы иметь целую армию служащих; но необходимость в этом устранялась тем, что имения сдавались в аренду вассалам, крупным и мелким баронам Средней Италии. Совершать свои набеги на Фарфу арабские орды начали с половины IX века, а в 890 г. напали на аббатство с особенно большими силами. В течение целых семи лет аббат Петр мужественно защищал монастырь, но затем должен был признать, что для аббатства нет спасения. Сокровища монастыря были отправлены в Рим, Фермо и Риети; драгоценный киворий главного алтаря был разрушен, а колонны из оникса зарыты в землю; исполнив все это, Петр покинул аббатство. Плененные красотой зданий аббатства сарацины решили пощадить их и обратили Фарфу в свое пристанище; но хозяйничавшие тут же христианские разбойники подожгли аббатство, и с той поры в течение 30 лет оно представляло одну груду развалин.

Еще раньше погибло Субиако, на которое было совершено нападение арабами уже в 840 г. Вскоре затем восстановленное аббатом Петром I, оно снова было взято арабами. В этот раз была опустошена вся горная местность Аниена на протяжении его от ущелья Иенне и Треви до Тиволи, где река переходит в римскую Кампанью. Следы, напоминающие сарацин, еще поныне сохраняются в этой местности, заселенной некогда легендарным народом до римской эпохи. Позади Тиволи, на одной из горных скал, возвышается замок Сарацинеско, обитатели которого до сих пор отличаются и своим древним одеянием, и своими особыми нравами. Свое название замок получил от арабов IX века, сделавших из этого замка укрепленное место. По другую сторону тех же гор, среди величественной и дикой природы Сабины, стоит Цицилиано; этот замок во времена Иоанна X был также укрепленным местом сарацин. И вот, когда направлявшиеся в Рим с севера путешественники спускались с Альп, им преграждали дальнейший путь испанские мавры, с 891 г. прочно основавшиеся в Freius или Fraxinetum; когда же этим путешественникам удавалось откупиться здесь, они, следуя по дорогам из Нарни, Риети и Непи, попадали в руки сарацин. Таким образом уже ни один пилигрим не мог более попасть в Рим, сохранив свои приношения, и такое положение дел продолжалось в течение 30 лет. Центральная власть более уже не действовала в этих провинциях, и каждый город в них, каждый замок, каждое аббатство были предоставлены своим собственным силам.

В этом ужасном положении страна нашла наконец своего защитника в лице Иоанна X, явившегося освободителем Италии. У неверных не было другого, более серьезного врага, чем папа, для которого спасти Рим значило спасти самую церковь. Иоанн помнил, чем некогда была императорская власть и как победоносно сражались с сарацинами итальянцы, объединенные Людовиком II. Видя глубокий упадок политического строя, Иоанн понимал, что с окончательным падением этого строя Рим, также погибнет или станет добычей какого-нибудь счастливого и смелого государя. И так же, как Иоанн IX, Иоанн X решил восстановить императорскую власть. Пребывавший в Провансе слепой Людовик еще носил имя императора, но это имя уже не имело никакого значения для Италии. Верхняя Италия была покорна кроткому скипетру Беренгара, и на нем, как некогда на Ламберте, были сосредоточены надежды национальной партии. Папа объявил себя сторонником этой партии; обеспечив таким образом успех своего замысла, папа решил возложить корону на Беренгара и при его помощи создать независимое итальянское государство.

Получив приглашение папы через послов, Беренгар направился в Рим в ноябре. Торжественная встреча, оказанная Беренгару, свидетельствует, что папе удалось склонить римлян в пользу своего избранника и что преобладающее влияние принадлежало итальянской партии. Неизвестный придворный поэт описал как очевидец торжественный въезд и коронование государя; это стихотворение, написанное звучным гекзаметром и стыдливо украшенное цветами поэзии Вергилия и Стация, является одиноким произведением поникшей итальянской музы того времени и напоминает нам о въезде в Рим Гонория, некогда воспетом Клавдианом. По примеру своих предшественников Беренгар, проезжая мимо Monte Mario, проследовал через Нероново поле; римская знать или сенат и городские нищие приветствовали Беренгара обычными кликами; упомянутый выше поэт отмечает, что копья, которыми была вооружена милиция, были украшены изображениями диких животных, как то: орлов, львов, волков и голов драконов. Присутствовали при встрече также корпорации (scholae); из чувства почтения к классической древности поэт отличает греков, вкладывая им в уста «хвалебный Дедалов гимн», все же другие цехи у поэта приветствуют Беренгара каждая на своем родном языке. Отмечены также явившиеся заявить свою преданность двое знатных молодых людей, одетых в белые одежды; то были Петр, брат папы, и сын консула Феофилакта. Здесь поставлены рядом папа и римский консул; первый выслал навстречу королю своего брата, второй — своего сына; таким образом папа и консул представляли как бы две власти, и наряду с папством стояла аристократия как городская власть.

Короля, ехавшего на папском иноходце, Иоанн ожидал на лестнице Св. Петра, сидя здесь на клиофедре — складном стуле. Собравшаяся толпа была так велика, что Беренгар мог лишь с трудом приблизиться к папе. После того как король присягнул быть защитником церкви и всех ее прав, двери базилики были открыты, в исповедальне было совершено обычное моление и затем король был отведен в Латеранский дворец. Коронование с должным торжеством состоялось в первых числах декабря 915 г. Папский чтец прочел манифест нового императора, подтверждавший владения римской церкви. В заключение торжества императором были сделаны подарки базилике Св. Петра, духовенству, знати и народу.

Таким образом, с нарушением прав слепого Людовика III императорская корона была в третий раз возложена на государя, хотя и германского происхождения, но принадлежавшего Италии. В стране опять появилась надежда на независимость, единство и внутренний порядок, и папа ждал от нового императора деятельной энергии.