Социально-экономическое развитие

Территория и население. Рубеж XIX–XX вв. знаменовал вступление России в новый период истории, характерными чертами которого стал ускоренный рост экономики, активизация общественно-политической жизни и вместе с тем нарастание общественных противоречий, вылившееся в ряд революционных потрясений. К концу XIX в. Россия оставалась самой крупной из развитых стран. Она занимала шестую часть суши, простираясь от Германии до Аляски, от Афганистана до Заполярья. В ней проживало 126 млн человек, что равнялось населению Франции, Германии, Англии, вместе взятых, и в 1,7 раз превышало население США. Также Россия — страна, колоссально богатая полезными ископаемыми, но в то же время с менее благоприятными природно-климатическими условиями и низкой плотностью населения, чем Европа.

Могучая военная держава, Россия имела армию в 950 тыс. человек — больше, чем какая-либо из европейских стран. Самым большим в мире по абсолютным размерам был и государственный бюджет России. За вторую половину XIX в. его доходная часть увеличилась в 4,5 раза, вдвое обогнав по темпам роста финансы Англии, Франции, Германии.

С точки зрения политического строя Россия оставалась самодержавной монархией (единственной в Европе, за исключением Турции и крошечной Черногории). Для управления огромной страной самодержавному монарху требовался внушительный бюрократический аппарат. Чиновничество как социальный слой и основная сила в системе управления являлось важным фактором российской социальной и политической жизни.

Под скипетром российского монарха соединялось в единый государственный монолит около 150 народностей. Этническое и территориальное разнообразие Российской империи нашло отражение в официальном титуле императора, который включал свыше полусотни названий — «Император Всероссийский», «Царь Польский», «Великий Князь Финляндский» и др. Согласно переписи 1897 г. 47 % населения империи составляли русские, 19 % — украинцы, примерно по 6 % — белорусы, финны и поляки, по 3,5 % — литовцы и евреи, по 1,5 % татары, башкиры, немцы и молдаване. Под протекторатом России находились полусамостоятельные владения в Средней Азии — Хивинское ханство и Бухарский эмират. Собственно, в рамках империи автономию к началу XX в. сохранила лишь Финляндия. Основной территориально-административной единицей империи была губерния (таковых к концу XIX в. насчитывалось 97). Каждая губерния делилась на 10–15 уездов.

Значительной сложностью и пестротой отличался не только национальный, но и религиозный состав населения России. Господствующим вероисповеданием признавалось православие. Кроме него в России существовало множество конфессий — католицизм, лютеранство, старообрядчество, ислам, разнообразные языческие культы.

Социальный строй. Российское общество официально делилось на сословия. Вне сословной системы стоял Российский императорский дом (около 60 человек), связанный родством с английской, датской, греческой, немецкими и австрийскими династиями. Родственники императора — великие князья — занимали по праву рождения высокие посты в армии и государстве. Высшим привилегированным сословием было дворянство, составлявшее 1,5 % населения страны. Особо выделялись титулованные фамилии — княжеские, графские, баронские (их было около 830). «Благородное сословие» имело особые органы — уездные и губернские дворянские собрания, избирало предводителей дворянства, имевших большой вес в местном управлении. Исключительно из поместного дворянства назначались земские начальники — чиновники, ведавшие делами крестьян. Дворяне господствовали и в земстве.

По 0,5 % населения России составляли купцы и духовенство, 2,5 % — казаки, 11 % — мещане и 77 % — крестьяне. Существовали и иные сословные категории. Крестьянство было сословием неполноправным. Оно не могло свободно распоряжаться своей землей, поскольку платило за нее выкуп после отмены крепостного права и было связано властью общины. Крестьяне не могли свободно передвигаться по стране, подвергались телесным наказаниям, в земства допускались с большим ограничением.

К началу XX в. сословная система уже со многом не отражала социальных реалий. Дворянство на две трети было безземельным и зачастую просто не могло выполнять отведенной ему законами привилегированной роли. В то же время среди крупных земельных собственников треть составляли лица недворянского происхождения. Все сильнее обособлялась от былых «хозяев жизни» — помещиков — и бюрократия. К началу XX в. 30–40 % представителей высшей бюрократии — сенаторов и членов Государственного совета — не имело земельных владений. Чиновничество превращалось в самодовлеющую, оторванную от основных социальных слоев силу. Самые разные деятели — от радикалов-разночинцев до консервативных аристократов — были недовольны бюрократическим «средостением», мешавшим, по их мнению, нормальному ходу жизни.

Промышленный подъем. В конце XIX — начале XX в. веками складывавшаяся социальная и политическая система России пережила глубокие изменения, существенным стимулом которых явились процессы в экономике. Огромные трудовые и природные ресурсы, приток иностранных капиталов и поощрение со стороны государства способствовали мощному промышленному подъему. Особенно успешно развивалась промышленность в 1890-е гг. и накануне Первой мировой войны. Если говорить о промышленном подъеме 1890-х гг., то продукция легкой промышленности выросла за это время в 1,6 раза, тяжелой — в 2 раза (добыча нефти и угля — в 2,5 раза, выплавка чугуна и производство машин — в 3 раза). Вдвое увеличилась сеть железных дорог. К началу XX в. Россия вышла по выплавке чугуна на третье, по добыче нефти — на первое место в мире.

После некоторого спада в первые годы XX в. последовал новый промышленный подъем, охвативший 1908–1913 гг. Всего за два десятилетия на рубеже веков продукция тяжелой промышленности выросла в 7 раз (выплавка чугуна — в 5 раз, стали — в 13 раз, добыча угля — в 6 раз). В 1,5 раза увеличился объем внешней и внутренней торговли. По темпам промышленного роста Россия обгоняла не только старые капиталистические страны — Англию и Францию, но и молодые, динамичные державы — Германию и США. Показателем модернизации России был рост числа горожан — буржуа, интеллигенции, рабочих. Население городов увеличилось за 1893–1913 гг. на 70 %, численность индустриального пролетариата — в 2,5 раз (с 1,5 млн до 4,2 млн человек).

Формирование монополий. Промышленный подъем вызвал перемены во всей системе экономических отношений. Важное значение имело то, что многие промышленные предприятия в России создавались сразу как крупные и крупнейшие (по степени концентрации производства и рабочей силы Россия обгоняла все страны мира). Широкое использование европейского опыта, технических новшеств, инженерных кадров ускоряло этот процесс. Крупные промышленные объединения легче переносили кризисы и спады, их охотнее поддерживало правительство. В результате на смену отношениям свободной конкуренции постепенно шла власть немногих крупнейших объединений — монополий. В монополистическую стадию Россия вступила одновременно с ведущими странами Запада на пороге XX в., хотя начала капиталистическое развитие много позже, чем они.

Наиболее простой формой монополистического объединения был картель — его участники, не теряя самостоятельности, договаривались об объемах производства, условиях сбыта продукции и найма рабочей силы. Члены более высокой формы монополистического объединения — синдиката — лишались коммерческой самостоятельности, реализуя свою продукцию через единую сбытовую контору. Наконец, в рамках треста объединялись не только сбыт, но и производство. Ведущей формой монополистического объединения в начале XX в. был синдикат. Среди синдикатов, возникших в это время, выделялись «Продамет» в черной металлургии, «Продвагон» в транспортном машиностроении, «Продуголь» в угольной промышленности.

Параллельно шла концентрация банковского дела. Она привела к тому, что в руках так называемой «большой пятерки» (Русско-Азиатский, Азовско-Донской, Петербургский международный, Торгово-промышленный и Русский для внешней торговли) сосредоточилось около половины капиталов акционерных банков. Всего к 1914 г. в России существовало около 200 монополистических объединений. Между монополиями, действовавшими в различных сферах, налаживалось взаимодействие. Так, банковские монополии распространяли влияния на индустрию, в результате чего возникали промышленно-финансовые группы. В качестве примера можно привести Русско-Азиатский банк, в сфере влияния которого находились предприятия оборонной промышленности во главе с Путиловским заводом в Петербурге, нефтяные объединения, жировой, табачный и ниточный тресты.

С образованием в ведущих капиталистических странах промышленно-финансовых гигантов резко обострилась борьба за источники сырья и рынки сбыта. Великие державы начали готовиться к войнам за передел мира. Не обошли эти процессы стороной и Россию, сыграв огромную роль в ее истории. По многим аспектам социального и экономического развития Россия в эти годы сближалась с ведущими странами мира. Но были у нее и свои особенности. Одна из них касалась проблемы вывоза капиталов. Предприниматели индустриальных держав стремились в это время вывозить за рубеж не товары, а капиталы, поскольку природные ресурсы и дешевая рабочая сила стран — объектов капиталовложений позволяли получать таким путем сверхприбыли. Что касается России, то она не столько вывозила, сколько ввозила капиталы. К началу XX в. иностранные инвестиции преобладали в горнодобывающей, металлообрабатывающей, машиностроительной промышленности. На первом месте стояла Франция, за ней — Бельгия, Англия, Германия.

Еще одной особенностью российского монополистического капитализма была исключительно большая роль государства. Распределяя госзаказы, раздавая субсидии и налоговые льготы, оно чрезвычайно сильно влияло на развитие экономики, в первую очередь тяжелой промышленности и банковского дела.

Сельское хозяйство. Промышленный подъем не только вывел страну на новые рубежи экономического развития, но и обострил множество присущих России противоречий. Новейший монополистический уклад не столько перерабатывал старые формы хозяйства, сколько как бы «вставал» рядом с ними. Так возник разлад между современными и архаичными секторами экономики, прежде всего между промышленностью и сельским хозяйством. Капитализм на рубеже XIX–XX вв. проникал и в деревню, но развивался здесь неизмеримо медленнее, нежели в городе. Этому способствовало ограничение сферы действия товарно-денежных отношений. Крестьянин не мог ни продать, ни заложить свой надел. Развитию капиталистических отношений мешала и власть общины над крестьянином: регулярные переделы земли, круговая порука в отбывании податей. Это препятствовало улучшению агротехники, выделению зажиточной верхушки. При архаичных приемах хозяйства своей земли крестьянам не хватало. Они вынуждены были арендовать ее у помещиков, зачастую на кабальных условиях (за отработки или долю урожая).

Недостаточная развитость товарно-денежных отношений препятствовала техническому перевооружению сельского хозяйства. Половина крестьянских хозяйств к началу XX в. не имело плугов и по старинке пахало сохой. Деревня все еще была слабо втянута в торговлю. Селянин даже в 1913 г. покупал товаров в 17 раз меньше, чем горожанин. Результатом была низкая производительность аграрного сектора. В абсолютном выражении его продукция выросла за 1900–1913 гг. на 34 %. Россия оставалось крупнейшим международным экспортером хлеба. Однако по качественным показателям Россия значительно уступала ведущим хлебопроизводителям мира. В начале XX в. здесь производилось на душу населения хлебов в 2 раза меньше, чем в США, в 3 раза меньше, чем в Аргентине, в 4 раза меньше, чем в Канаде.

Отсталость сельского хозяйства сдерживала накопление капиталов и емкость внутреннего рынка для промышленности. Искусственное прикрепление крестьянства к земле мешало формированию кадрового, квалифицированного пролетариата, что являлось серьезным препятствием на пути индустриального прогресса.

Противоречия российского монополистического капитализма. В результате совмещения разных форм хозяйства в России наслоились друг на друга социальные конфликты, присущие разным эпохам и цивилизациям. Подобно передовому буржуазному Западу, Россия стала ареной борьбы между рабочими и капиталистами. В то же время ее сотрясали массовые движения крестьян за лучшие условия жизни, землю, характерные для феодально-патриархального Востока.

Резкое ускорение темпа жизни, усложнение социальных связей вступали в противоречие с самодержавной формой правления и сословной системой. Обострялись и национальные, и социальные конфликты.

Возможность же смягчения этих конфликтов была невелика. Ускоренное развитие индустрии ложилось тяжким гнетом на плечи рабочих и крестьян. Европейские предприниматели имели возможность гасить социальную напряженность за счет сверхприбылей, вывезенных из-за рубежа, в том числе из России. Российская же буржуазия могла размещать капиталы в немногих регионах — Северном Китае, Северном Иране, Средней Азии. Прибыли с этих капиталовложений были невелики.

Социальные слои, которые могли бы бороться за постепенную, плавную модернизацию политического строя страны, не приобрели в России достаточного авторитета и влияния. Российская буржуазия, опоздавшая к мировому капиталистическому старту, долгое время была политически пассивна. Ей гораздо нужнее была поддержка самодержавного государства, чем политические свободы. Кроме того, к началу XX в. мощной силой успел стать пролетариат, а его натиск был для капиталистов более страшен, чем сословные и бюрократические пережитки.

Следует отметить также, что при всех успехах промышленного развития России ее отставание от индустриальных лидеров мира сокращалось недостаточно быстро — слишком велик был изначальный разрыв. Капиталистическое развитие ложилось тяжелым грузом на массы, а решить до конца в рамках капитализма историческую задачу России — индустриализацию страны — никак не удавалось. Даже к 1913 г. доля сельскохозяйственной продукции в национальном доходе вдвое превышала долю продукции промышленной. Легкая промышленность давала до 60 % всей промышленной продукции. Девять десятых российского вывоза составляли сырье и сельскохозяйственные продукты.

Доля России в общемировом промышленном производстве выросла за 1893–1913 гг. с 1,9 до 3,1 %, но все же выражалась весьма незначительной цифрой. Если по абсолютному объему промышленного производства Россия делила с Францией четвертое-пятое место в мире, то по производству на душу населения она намного отставала от ведущих индустриальных держав. Отставала Россия и по производительности труда. Экономический рост происходил в основном экстенсивным путем.

Российское общество было гораздо менее зажиточным, нежели западное: доход на душу населения здесь был меньше в 2,5–3 раза, чем в Европе. Отставала Россия и по таким показателям общего развития культуры, как уровень просвещения, здравоохранения и др. Грамотна к началу XX в. была лишь пятая часть населения (на Западе — 90–100 %), начальных школ и школьников в расчете на душу населения было втрое меньше, чем в Европе. В 1,5–2 раза выше была смертность. Все это делало Россию начала XX в. ареной острейших столкновений, ставило перед властью и обществом чрезвычайно сложные задачи.