Зимой через Саланг
Зимой через Саланг
И все-таки возобладал здравый смысл — на заседании Комиссии Политбюро ЦК КПСС по Афганистану было принято решение не задерживать часть войск в РА, а полностью и точно выполнить взятые на себя в Женеве обязательства и вывести их в установленные сроки.
Это решение с воодушевлением восприняли все военнослужащие, находившиеся в Афганистане. Следует отметить, что само подписание Женевских соглашений было с особым чувством удовлетворения встречено всеми военными советниками, всей 40-й армией. Ведь оно касалось судьбы каждого «афганца». А кто, как не эти солдаты, сержанты, офицеры и генералы, уставшие от войны и несущие основные тяготы и лишения, прежде всего и были самыми ярыми сторонниками ее окончания? Они, пожалуй, первыми поняли всю бесперспективность решения афганской проблемы военными методами. Докладывали в Москву свои соображения по этому вопросу, но их не слышали.
С 27 января 1989 г. вывод ОКСВ был возобновлен. Но магистраль стала работать только в одну сторону — с юга на север.
Командование 40-й армии не ослабляло наблюдения за противником, никто не притуплял бдительности. Правда, оппозиция за некоторым исключением не препятствовала выводу советских войск, а также занятию режимных зон, застав и постов безопасности Вооруженными силами РА. Колонны гусеничной и автомобильной техники шли к госгранице Советского Союза в исключительно сложных погодных условиях (низкие температуры, туманы, обледенение дорог). В высокогорных районах, особенно на перевале Саланг, движение автотранспорта затрудняли снежные лавины. Они часто сходили с гор, образуя многокилометровые снежные и каменные завалы на дороге. Приходилось проводить огромный объем работ по инженерному, дорожному и тыловому обеспечению. Это отнимало много сил и ресурсов. Но в войсках царил духовный подъем, основой которого являлось стремление быстрейшего возвращения на Родину. Войска уходили из ставшего им близким и родным, но все-таки чужого Афганистана.
Последнее подразделение Советской Армии покинуло Кабул 4 февраля. Оставались лишь небольшие силы для охраны кабульского аэродрома, так как еще продолжалась перевозка воздушным транспортом в столицу муки. Командование 40-й армии переместилось на командный пункт в Найбабад и оттуда управляло выводом войск. Руководство Оперативной группы и аппарат главного военного советника в РА перебрались в расположение советского посольства и торгпредства. Мы продолжали работать в Кабуле, хотя обстановка даже в столице на завершающем этапе вывода советских войск была очень неспокойной. Участились случаи террористических актов.
По приказу генерала В. Варенникова днем 13 февраля мы провели показательную отправку «последнего советского солдата» из Кабула. Мне было поручено организовать этот показ. Утром мы отработали в деталях весь сценарий проводов. Однако, когда приехали корреспонденты, а их было, наверное, около двухсот, все оказалось скомканным. Они плотной толпой окружили убывающих солдат, пытаясь опередить друг друга и взять интервью.
Ни о какой организованности не могло быть и речи. Некоторые из них бегали по площадке с видеокамерами и снимали наших солдат, которые сидели в боевых машинах пехоты, спрашивая, какой же это последний солдат, когда эти остаются. Нам это только было и нужно, так как данное мероприятие было специально проведено для того, чтобы и мятежники убедились — аэродром находится под охраной. Дело в том, что во избежание всяких неожиданностей, связанных с метеоусловиями, планировалось для эвакуации оставшихся в Кабуле военнослужащих задержать в ночь с 13 на 14 февраля четыре самолета Ил-76, ранее перевозивших муку, а это было связано с риском возможной диверсии. Ко мне подошел наш корреспондент А. Шкирандо и попросил снять последнего солдата для программы «Время». Я указал ему на наиболее симпатичного из них, им оказался рядовой Рябинин.
Моджахеды провести прямое нападение на самолеты не рискнули, но с утра 14 февраля предприняли массированный обстрел аэродрома реактивными снарядами. К счастью, самолеты не пострадали. Я приехал утром на аэродром как раз тогда, когда шел обстрел, и уточнил командиру экипажа самолета, на котором должно было улетать руководство ОГ МО СССР, задачу.
В 12:00 14 февраля 1989 г. на территории советского посольства в Кабуле руководитель ОГ МО СССР в Республике Афганистан встретился с представителем ООН генералом Р. Хельминеном. На этой встрече, которая продолжалась в течение часа, в присутствии советских журналистов Ю. Тысовского и А. Шкирандо руководителю Миссии добрых услуг ООН в Афганистане и Пакистане было зачитан текст заявления советского командования (приложение № 11).
По просьбе генерала Хельминена во второй половине дня я привез ему письменный текст этого заявления. Миссия добрых услуг ООН в Афганистане и Пакистане представила генеральному секретарю ООН доклад, где выразила особое удовлетворение в связи с тем, что вывод советских войск был осуществлен в точном соответствии с графиком. Несколько позже X. Перес де Куэльяр выразил признательность правительству СССР, его гражданским и военным представителям за содействие и сотрудничество, оказанное Миссии добрых услуг в осуществлении ее мандата в ходе вывода иностранных войск.
Вечером 14 февраля мы приехали на аэродром. Там уже полностью хозяйничали афганцы, выламывая из оставленных модулей все, что можно еще было унести. Всю технику, стоявшую на охране аэродрома, передали представителям ВС РА. Провожали нас, в основном, остававшиеся в Кабуле руководители советских представительств. Никто из корреспондентов не приехал, хотя о вылете советского военного командования они мною были проинформированы. Вечером в афганской столице тогда было небезопасно.
Два самолета Ил-76 с солдатами охраны уже взлетели и барражировали над режимной зоной аэродрома. Руководство Оперативной группы МО СССР вылетало на третьем самолете в 20:00. Вместе с нами улетал совпосол в РА Ю. М. Воронцов, который направлялся через Москву на переговоры в Тегеран.
Все самолеты взлетели без происшествий и взяли курс на Ташкент. Когда по воздуху пересекали Государственную границу Советского Союза, громогласное «ура» прокатилось по самолету. Стали доставать бутылки, банки, все, что у кого было, и здесь же в самолете выпили за окончание войны и возвращение на Родину.
Ветераны-«афганцы» тогда еще и подумать не могли, что многих из них ждет другая война, первые признаки которой уже начинали проявляться в отдельных регионах Советского Союза. Ситуация, подобная афганской, возникнет у них дома, и погибнуть им придется, сражаясь с оружием в руках, теперь уже каждому за свою Родину… нередко друг против друга. Вернувшиеся с войны солдаты оказались вовлеченными в межнациональные и внутриполитические конфликты в Армении, Азербайджане, Таджикистане, Молдове, Грузии, Москве…
Мы приземлились на аэродроме «Тузель» в Ташкенте уже ночью. Нас встретил холодный пронизывающий ветер и двадцатиградусный мороз да несколько генералов и офицеров из управления Туркестанского военного округа.
Последним из состава ОКСВ (исключая советских солдат, оставшихся в плену) утром 15 февраля 1989 г. перешел по мосту «Дружба» через пограничную реку Амударью командующий 40-й армией генерал-лейтенант Борис Всеволодович Громов. Чуть позже (во второй половине дня) покинули Афганистан советские пограничники, которые вышли буднично и неприметно.
В Термезе и Кушке выходивших из Афганистана солдат встречали в основном их родные и близкие, многочисленные корреспонденты. Никто из высших руководителей СССР не посчитал для себя нужным лично хотя бы поприсутствовать при возвращении на Родину солдат и офицеров, долгие годы проливавших кровь по их воле в чужой стране, тем самым лишний раз продемонстрировав безразличие и равнодушие к армии. Указанное «мероприятие» опять-таки стало частным делом военных.
Выступая на митинге в Термезе, командующий 40-й армией сказал: «Мы выполнили задачу, исполнили свой долг…»
Так закончилась для ОКСВ эта тяжелая, изнурительная и долгие годы засекреченная для советских людей война в Афганистане, которая не принесла Советскому Союзу славы.