3

3

Спасшиеся с потопленных транспортов моряки, имевшие неадекватную для этих широт одежду, все еще пробирались к Новой Земле. Плотик, на котором находились главный инженер и еще двенадцать моряков с «Олопаны», причалил к берегу в тридцати милях к югу от того места, где на берег вынесло плотик капитана. Моряки обнаружили в прибитой к берегу волной канистре немного нефти и с ее помощью развели из топляка костер. Дым от костра привлек внимание русского каботажного судна, которое приняло на борт семерых больных моряков и отвезло их в госпиталь у залива Белужий. Продолжая двигаться вдоль берега, этот маленький кораблик подобрал еще около сорока спасшихся с «Алкоа Рейнджер» и «Олопаны» и доставил их на английский транспорт «Эмпайр Тайд», стоявший в заливе Моллера.

Прибывшие создали массу неудобств капитану Харви и его офицерам, так как на корабле к тому времени почти не осталось свободного места. Но офицеры с «Эмпайр Тайда» не знали, что худшее еще впереди. Страдавшие от холода, голода и истощения команды с «Вашингтона» (сорок три человека) и «Паулуса Поттера» (двадцать восемь) достигли Новой Земли в сорока милях к северу от залива Моллера, пробиваясь в течение нескольких дней сквозь льды и снежные штормы. Добравшись до берега, они разогрели консервированный утиный суп, поели, немного отдохнули и отправились в шлюпках вдоль побережья к югу. 15 июля их подобрало русское каботажное судно и вместе с пятнадцатью другими людьми с «Хартлбери» и «Олопана» переправило на борт забитого людьми «Эмпайр Тайда». После того как на транспорте оказалось в общей сложности 129 «гостей», всем, включая хозяев, основательно урезали рационы, а потребление пресной воды сократили до минимума¹⁴. Почти все спасшиеся, которым пришлось преодолеть в шлюпках несколько сот миль морского пространства, были в неудовлетворительном физическом состоянии и находились на грани нервного срыва. Пятьдесят человек и вовсе не могли ходить, так как страдали от обморожения конечностей. Неожиданно в проливе приводнилась «Каталина» из Британского берегового командования. Капитан Харви велел спустить катер и отправился на «летающую лодку». Капитан попросил пилота сообщить военно-морскому начальству в Архангельске об отчаянной ситуации, в которой он оказался. Его не оставляла мысль, что у него на судне из-за какого-нибудь пустяка может в любой момент вспыхнуть ссора между членами команд разных кораблей.

Помимо спасшихся, русский каботажник доставил на английский транспорт небольшой запас продуктов с «Уинстон-Салема» — консервированную свинину, говяжью тушенку, несколько мешков соевых бобов и мешок пшеничной муки. Это был, если так можно выразиться, неприкосновенный запас. Хозяйственный русский каботажник притащил на буксире в пролив несколько шлюпок с потопленных кораблей — вдруг пригодятся? И в самом деле, если бы с транспортом по пути в Архангельск что-нибудь случилось, спасательных шлюпок с «Эмпайр Тайда» наверняка бы на всех не хватило. Признаться, перспектива путешествия в Архангельск в таких условиях мало кого прельщала.

Все-таки капитану Харви удалось отделаться от тяжелобольных с обморожениями конечностей, у которых на руках и ногах уже почернели пальцы. Он лично перевез их на своем катере в поселок на берегу. Остальные спасшиеся кое-как поели, после чего расползлись по всем мало-мальски утепленным закоулкам судна и завалились спать. «Куда бы ты ни бросил взгляд, повсюду вповалку лежали измученные долгим пребыванием в открытом море несчастные бедолаги»¹⁵.

Девятерых моряков с обморожениями первой и второй степени перенесли на носилках на «Каталину» Мазурука, когда он 17 июля снова прилетел на остров. «Каталина» сразу же умчала больных на Большую землю, так как, если бы им не сделали вовремя операцию, они умерли бы от гангрены. Мазурук прихватил с собой также капитана Стоуна, желавшего лично переговорить с представителями союзнических миссий, от которых до сих пор не поступало почти никаких известий. Чтобы добраться до Архангельска, Стоуну потребовалось почти два дня.

Оказавшись в Архангельске, Стоун доложил обстановку помощнику военно-морского атташе США капитану С.Б. Френкелю и британскому военно-морскому представителю капитану Маунду. В частности, он сказал Френкелю, что капитан «Уинстон-Салема» требует, чтобы его с командой вывезли с Новой Земли на американском эсминце, а потом переправили воздухом в Соединенные Штаты. «Черта с два! Пусть поварятся в своем дерьме», — отреагировал Френкель¹⁶. Капитан Маунд из рапорта Стоуна уяснил, что мастер «Уинстон-Салема» переправил на берег с корабля «чертову уйму» продуктов питания¹⁷. Следствием приезда Стоуна явилась отсылка в залив Моллера дополнительной партии одеял и консервов. Кроме того, туда прибыли специалисты, чтобы выяснить, возможно ли снять «Уинстон-Салем» с мели. «Тот факт, что нам пришлось везти самолетами на север России даже мазь от отморожения, — писал капитан Стоун, — свидетельствует об отсутствии тесных контактов между русскими и западными союзниками».

После того как гидросамолет Мазурука улетел, состояние у некоторых спасшихся еще больше ухудшилось. По этой причине на борт «Эмпайр Тайда» был приглашен врач из поселка. Когда вечером 17 июля он осматривал и лечил больных, в небе над заливом появился одиночный Ю-88, совершивший на большой высоте облет транспорта. Капитан Харви хотел было запустить с катапульты находившийся у него на борту истребитель «си-харрикейн», но, как только у истребителя завертелся пропеллер, немец, словно почуяв недоброе, сделал еще один круг и удалился. Однако вой сирены воздушной тревоги, заунывный звук которой потерпевшие крушение уже начали подзабывать, явился для большинства последней каплей, переполнившей чашу их терпения. Всякому, кого хоть раз в жизни топили немцы, даже и помыслить страшно, что такое может повториться. После импровизированного, но крайне эмоционального «военного совета» сорок шесть человек из спасшихся приняли решение оставить судно и разбить лагерь на суше. Если уж корабль потопят, им, по крайней мере, не придется плыть в ледяной воде к берегу. «Это решение было принято ими по собственной инициативе. Никаких указаний относительно оставления судна ни я, ни мои помощники не давали», — подчеркнул капитан Харви¹⁸.

«Добытые» с «Уинстон-Салема» продукты были разделены поровну между тремя шлюпками. Кроме того, капитан Харви распорядился передать на шлюпки по мешку муки из его «собственных запасов». В 11.45 вечера шлюпки, переполненные моряками с потопленных «Вашингтона», «Олопаны» и «Хартлбери», отвалили от борта. Они добрались до берега и разбили лагерь в виду «Эмпайр Тайда», который, по их мнению, был обречен на гибель.

Мастера кораблей (от имени уехавшего в Архангельск капитана Стоуна действовал его старший помощник) подписали совместную декларацию, осуждавшую дезертиров. Она гласила:

«Эмпайр Тайд»

«Сим удостоверяем, что люди, решившие покинуть указанное выше судно, получили равное с прочими количество припасов, доставленных на борт для нужд объединенной команды. Мы также уполномочены заявить, что они оставили судно по своей собственной свободной воле, не получив на то никаких распоряжений с нашей стороны, вследствие чего мы, нижеподписавшиеся, всякую ответственность за действия и судьбу этих людей с себя слагаем»¹⁹.

Помимо проблем дезертирства, капитана Харви тревожили и другие проблемы — в частности, острая нехватка пресной воды.

Как это всегда бывает в критических случаях, на выручку пришли британская изобретательность и смекалка. Поначалу капитан Харви велел наполнить снегом американские стальные спасательные шлюпки, надеясь пополнить запасы пресной влаги с помощью талой воды. Увы, в холодном климате снег таял медленно, так что большого прибытка это не принесло. Исследуя по заданию капитана окрестные скалы, британские моряки обнаружили на берегу протоку с пресной водой. Вставал однако вопрос, как доставить воду с берега на корабль. На сушу были посланы партии землекопов, которые получили задание прорыть канаву, отводившую воду от протоки к берегу. Чтобы оградить воду от жидкой грязи, стенки и бока канавки были укреплены камнями и кусками дерева. Чтобы контролировать течение воды, в некоторых местах были сооружены крохотные запруды и даже подобия шлюзов. Чтобы подвести воду поближе к шлюпкам, на берегу было построено нечто вроде маленького акведука, который заканчивался трубой, изготовленной из пустых жестяных банок. Стальную шлюпку подгоняли к трубе, наполняли на три четверти пресной водой, после чего транспортировали на буксире к «Эмпайр Тайду», где воду перекачивали насосом в корабельные танки. Таким путем на «Эмпайр Тайд» было доставлено свыше двадцати тонн пресной воды. Воду с берега использовали прежде всего для питания котлов, так как назвать ее абсолютно пригодной для питья все-таки было нельзя. Вода же из бойлеров направлялась на камбуз. Итак, мы видим, как общими усилиями моряков из команд разных кораблей проблема питьевой воды была решена. Теперь у матросов было чем запить скудный пищевой рацион из вареных соевых бобов и пойманных в силки береговых чаек¹⁵.

В Архангельске тем временем начали предпринимать кое-какие шаги по спасению последних «насмерть перепуганных» транспортов из конвоя PQ-17. Военное поражение обычно сопровождается хаосом. Так вот: в связи с разгромом каравана хаос в Архангельске царил ужасный. Относительно причин разгрома конвоя ходили самые разные, противоречившие друг другу слухи. Правда, однако, пробивала себе дорогу с трудом. Складывалось такое впечатление, что информацию об истинных причинах разгрома специально придерживали в «верхах», дабы окончательно не обрушить моральный дух союзных моряков, который и без того находился на критически низком уровне. Лейтенант Карадус и другие офицеры эскортных кораблей частенько наведывались в так называемый «Норвежский дом», где обосновался капитан 1 — го ранга Маунд, в надежде узнать в подробностях о том, что произошло с кораблями конвоя и куда подевались немецкие эсминцы, которыми их так пугали. «Руководство особого желания обсуждать эти темы не проявляло. Вообще, разговоры о судьбе конвоя хотя и не запрещались, но и не приветствовались»²⁰.

16 июля из девятидневного поиска вернулся корвет «Дианелла», которым командовал лейтенант Рэнкин. Он привез с собой шестьдесят одного человека из команды британского парохода «Эмпайр Байрон», который первым пошел на дно после рассредоточения конвоя. Рэнкин сообщил американским представителям, что встретил на своем пути массу дрейфовавших по морской поверхности обломков кораблей и прочих материальных свидетельств потопления конвоя. В частности, в одном опустевшем плотике он обнаружил бронзовый корабельный колокол с надписью «КСШ (Корабль Соединенных Штатов) Эдмор». В соответствии с корабельным регистром Ллойда так прежде именовался транспорт «Хоному» — один из бесследно исчезнувших кораблей конвоя. Теперь всем стало ясно, что он тоже нашел свой последний приют на дне Баренцева моря[80]²¹.

Ближе к полуночи того же 16 июля коммодор конвоя Даудинг отправился на корвете «Поппи» в сопровождении корветов «Лотус» и «Ла Малоуин» в сторону Новой Земли на поиски уцелевших транспортов и спасшихся с потопленных кораблей моряков. Несокрушимый и непотопляемый Даудинг за неимением другой одежды облачился в поношенную армейскую форму и украсил голову морской фуражкой для младшего командного состава. По его просьбе русские выдали ему подробные карты Баренцева моря, но он, надо сказать, относился к русским картам с известным предубеждением. Так как продукты на корабли все еще не подвезли, моряки с корветов пробавлялись все больше рисом. Сигареты тоже выдавались в строго ограниченном количестве. Когда корветы выходили из «горла» Белого моря, пошел дождь, сопровождавшийся сильными порывами ветра. Зато совершенно исчезли паковые льды, которые десять дней назад запирали горловину.

На следующий день море продолжало оставаться неспокойным, а холод усилился. «Лотус» подошел с траверза к «Ла Малоуину» и просигналил: «Меняю двух русских офицеров на пятьдесят спасенных или на две пачки „Вудбайнс“ (дешевые сигареты)». Потом, сделав паузу, добавил: «Русские страдают от морской болезни, и от них разит блевотиной, дешевым одеколоном и другими небританскими запахами». С «Ла Малоуина» коротко ответили: «Пожалуй, мы оставим две пачки „Вудбайнс“ при себе»²².

В первой половине дня 19 июля корветы вошли в залив Белужий, где обнаружили брошенный плотик, загруженный жестянками с бисквитом, пеммиканом, коробками с тонизирующими таблетками «Хорликс» и шоколадом. Проголодавшиеся моряки поделили продукты, перевезли их на корабли и устроили пир. Продолжив движение дальше к северу, они заметили два русских тральщика, пытавшихся стащить с мели транспорт «Уинстон-Салем». «Лотус» замигал семафором и стал переговариваться с «Уинстон-Салемом», а «Поппи» направился к маяку. Неподалеку от маяка Даудинг обнаружил импровизированный лагерь, где все еще влачили жизнь Робинзонов девятнадцать человек из команды американского транспорта. «У них имелись две шлюпки и большой запас продуктов»[81]. Корвет «Поппи» шаркнул днищем о мель и повредил купол гидролокатора «Асдик». Таким образом в полном порядке остался только корвет «Лотус». Ночью 20 июля корвет «Ла Малоуин» вошел в залив Моллера, где стоял на якоре «Эмпайр Тайд» и где в окрестных скалах испокон веку селились миллионы птиц, мясо и яйца которых использовали теперь для пропитания члены команды транспорта. Лейтенант Бидвелл вел свой корвет среди метавшихся в воздухе и пронзительно кричавших огромных стай пернатых, которых вспугнул приход «Ла Малоуина». Когда корвет подошел к борту транспорта, его, как показалось Бидвеллу, приветствовали «сотни» высыпавших на палубу моряков. Бидвелл лаконично просигналил: «Рад встрече. Чуть позже попробую вывести вас из залива». Потом Бидвелл сказал капитану Харви, чтобы тот был готов к отплытию на следующий день.

Начались активные действия по подготовке к выходу в море. Девятнадцать больных моряков, лежавших в поселке в госпитале, перевезли с берега на транспорт. Заодно на корабль перевезли и «дезертиров», которые решили отсиживаться в лагере на берегу. Офицерская кают-компания была превращена в лазарет для раненых и тяжелобольных. «Большинство из них не могли сами о себе заботиться, — писал в своем дневнике капитан Харви. — Уж и не знаю, что с ними будет в случае нападения немцев на транспорт. Лучше об этом не думать»¹⁵. На «Эмпайр Тайд» подняли и установили шесть дополнительных шлюпок. Каждый человек на корабле был закреплен за определенной шлюпкой и знал, куда ему бежать при чрезвычайных обстоятельствах. Все отверстия для стока воды и пулевые пробоины в шлюпках были закрыты и заделаны. Покончив с работой, моряки «Эмпайр Тайда» стали ждать возвращения корвета «Ла Малоуин», который отправился в пролив Маточкин Шар.

Несколькими часами позже корветы вошли в пролив Маточкин Шар. Сверкало солнце, отражаясь от выкрашенных белоснежной краской бортов тральщика «Айршир» и трех стоявших рядом с ним транспортов. Моряки на корветах, увидев маленький тральщик Лео Градвелла в целости и сохранности, разразились громкими приветственными кликами. После совещания между командирами корветов и мастерами, которое созвал коммодор Даудинг, было решено выйти в море в тот же вечер. Но сначала из пролива вышел «Ла Малоуин» — чтобы вывести в море «Эмпайр Тайд». По пути он забрал из госпиталя, располагавшегося на берегу пролива Маточкин Шар, восемь обмороженных моряков с «Паулуса Поттера» и десять — с «Хартлбери».

21 июля в 2 часа ночи лейтенант Бидвелл, крикнув в мегафон: «Следуйте за мной», повел «Эмпайр Тайд» к выходу из залива Моллера. Хотя гидролокатор «Асдик» у него был поврежден, «Ла Малоуин» тем не менее совершал поисковый противолодочный маневр, дабы вдохнуть мужество в души сомневающихся и маловеров. Потом «Ла Малоуин», держась впереди «Эмпайр Тайда», лег на курс и пошел к месту встречи с кораблями коммодора Даудинга, которые в это время продвигались в юго-восточном направлении.

Двумя днями позже к вновь сформированному конвою для обеспечения дополнительной защиты присоединились британские эскортные корабли «Позарика», «Леда», «Хазард», «Дианелла» и два русских эсминца. На корвете «Ла Малоуин» кто-то без конца проигрывал на граммофоне одну и ту же пластинку — «Ветер надежды качает лодку моей мечты». Командир «Ла Малоуина» дремал в деревянном кресле у себя на мостике.

Немцы в этом квадрате так и не появились. Для них все эти корабли просто-напросто не существовали.