1

1

Информация на 5 часов вечера 5 июля 1942 года: из тридцати пяти торговых кораблей, вышедших из Исландии, три вернулись назад, а восемь потоплены германской авиацией и субмаринами. Погибло сорок семь моряков торгового и военного флота. Но это было только начало разгрома конвоя PQ-17. Через полчаса атаке с воздуха подверглись еще шесть транспортов и танкер конвоя «Алдерсдейл». В результате все эти корабли были потоплены или оставлены экипажами. В указанное время американский транспорт «Питер Керр» уже полыхал от носа до кормы, а спущенные с транспорта спасательные шлюпки отходили от него по залитой нефтью поверхности моря.

Этот корабль оказался для немцев «твердым орешком». Двумя часами раньше он был атакован как минимум семью торпедоносцами, выпустившими в него в общей сложности 13 торпед, но ухитрился тогда избежать уничтожения[55].

Мастер «Питера Керра» капитан Батлер знал, что для спасения корабля при подобных обстоятельствах необходимо осуществлять противоторпедный маневр. Поэтому он, двигаясь в общем направлении на юг со средней скоростью 11 узлов, постоянно менял ход и направление — то есть шел зигзагами. Через два часа атака торпедоносцев завершилась. Но вскоре после этого с юго-востока появились четыре пикирующих бомбардировщика Ю-88 и атаковали транспорт с высоты 4000 футов, что значительно превышало досягаемость имевшихся в его распоряжении зенитных орудий. Это были бомбардировщики из эскадрильи V./ КГ-30 Вилли Флехнера. В общей сложности они сбросили на транспорт 36 бомб, три из которых попали в транспорт, вызвав пожары в районе трюма № 3, в радиорубке и на палубе, где стояли танки. Остальные бомбы взорвались в воде в непосредственной близости от судна, повредив рулевое управление и разорвав обшивку в носу, что вызвало затопление носовых отсеков. Когда пожар вышел из-под контроля, Батлер приказал команде оставить судно. Команда на двух шлюпках отошла от горящего корабля. Корабль полыхал еще некоторое время, а потом взорвался и затонул. Главный инженер корабля, у которого был деревянный ножной протез, сказал: «Слава богу, моя деревянная нога не сгорела!»¹

Нависавший над аэродромами в Северной Норвегии туман как раз в это время рассеялся, и Ю-88 получили наконец возможность начать массированные атаки. В воздух поднялись все шестьдесят девять самолетов Ю-88 из трех эскадрилий авиагруппы КГ-30. Они понеслись над морем, отыскивая рассеявшиеся по водной поверхности суда конвоя и атакуя их одно за другим[56]². Летчики в своих докладах говорили о том, что суда растянулись с севера на юг на протяжении 130 миль. Некоторые из них шли прижимаясь к ледяным полям. О сколько-нибудь действенной противовоздушной обороне с их стороны не могло быть и речи³.

Далеко не все мастера согласились с приказом о рассредоточении конвоя или восприняли его буквально. К примеру, мастер Джей Холмгрен, капитан транспорта «Хусиер», вскрыл выданный ему перед отплытием запечатанный конверт и отправился к указанному на такой случай месту рандеву. Он искренне верил, что обнаружит в этом месте весь конвой, собравшийся там словно по волшебству⁴. Но магнитные компасы в этих широтах функционируют плохо; смекнув, что место рандеву ему обнаружить не удастся, капитан Холмгрен устремился на всех парах на северо-запад в сторону Новой Земли. Мастер Джон Паско, капитан парохода «Болтон Кастл», водоизмещением в 5203 тонны, двигался на северо-восток, чтобы оказаться как можно дальше от немецких авиабаз в Северной Норвегии. Из инстинктивного страха перед Арктикой и нежелания противостоять ее суровым условиям в одиночестве за «англичанином» потянулись еще два транспорта — голландский «Паулус Поттер» и американский «Вашингтон», имевший водоизмещение 5564 тонны и уже поврежденный бомбами во время предыдущих налетов. Мастер «Вашингтона», наблюдавший за совместным отходом тральщиков и кораблей ПВО, полагал, что безопасность судов напрямую связана с их количеством⁵. Мастер Сиссинг, капитан голландского судна, познакомился с капитаном Паско в Глазго, когда их суда стояли под загрузкой, и они подружились. Теперь, следуя за кораблем приятеля, он с уважением посматривал на установленные у него на палубе и мостиках пушки. «Болтон Кастл» по сравнению с другими транспортами и вправду был вооружен весьма основательно. Помимо 4-дюймовой пушки, предназначавшейся для стрельбы по подводным лодкам, на английском пароходе имелись зенитная установка «Бофорс», счетверенная зенитная установка «Эрликон» и четыре легких зенитных пулемета.

Было и четвертое судно — американский транспорт «Олопана», — двигавшееся поначалу за этими тремя пароходами. Этот старичок с трудом развивал 9 узлов в час и, так как первые три транспорта не захотели сбросить ход, чтобы позволить ему с ними поравняться, скоро отстал и скрылся за горизонтом. Под утро путь кораблям преградили ледяные торосы, тянувшиеся по обеим сторонам от маленького конвоя сколько хватал глаз и сверкавшие в лучах незаходящего арктического солнца. Капитан Паско решил идти вдоль края торосов в восточном направлении, но через несколько часов хода наткнулся на новую ледяную стену, перекрывавшую трем кораблям путь на восток. По этой причине корабли были вынуждены изменить курс и двинуться в юго-восточном направлении, с каждым часом все ближе подходя к северному побережью Норвегии. «Мы продолжали получать по радио сигналы бедствия с атакованных авиацией и подводными лодками кораблей. Также мы перехватывали немецкие радиосообщения с самолетов и субмарин, многие из которых давали свои координаты открытым текстом. Выводы были неутешительные: немцы находились у нас прямо по курсу», — писал офицер вооруженной охраны с «Вашингтона»⁵. Слева по борту в трюмах номер один и два помещались 350 тонн тринитротолуола, поэтому офицер охраны посоветовал капитану идти левым бортом впритирку к ледяной стене, чтобы обезопасить эту сторону от торпедного залпа субмарины.

В пять утра впередсмотрящие заметили одиночный Ю-88, пролетавший над ними на высоте около 13000 футов. Артиллеристы на «Болтон Кастл» приготовили к стрельбе зенитный автомат «Бофорс», но открывать огонь не стали, так как им показалось, что немец их не заметил. Но потом «юнкерс» неожиданно для всех свалился в пике и устремился к «Вашингтону», открыв огонь из бортового оружия. Пули немецких авиационных пулеметов во многих местах пронизали надстройки судна; одна угодила в металлический ящик аптечки «первой помощи», висевший над головой у офицера вооруженной охраны. Потом «немец» сбросил бомбы, которые упали в воду справа по ходу корабля на расстоянии каких-нибудь пятнадцати ярдов от борта. Взрыв сотряс корабль от киля до клотика, но обшивка выдержала. Сразу же после этого «Вашингтон» передал в эфир сигнал о воздушном нападении и указал свои координаты.

Паско знал, что в скором времени в небе появятся и другие бомбардировщики врага. Можно было не сомневаться, что первый «немец» вызвал по радио подкрепления. По этой причине мастер приказал приготовить четыре спасательные шлюпки к спуску: если бы корабль получил сильное повреждение, счет пошел бы на минуты, а разместить в шлюпках семьдесят человек команды и морских артиллеристов было не так-то просто. Потом Паско вызвал к себе боцмана и корабельного плотника и сообщил им, что, по его мнению, корабль будет потоплен через несколько часов. Боцман и плотник должны были проследить, чтобы в шлюпках был достаточный для длительного плавания запас провианта и пресной воды⁶.

Через полчаса стало ясно, что дурное предчувствие мастера не обмануло. Сигнальщики заметили несколько «юнкерсов» с правого борта. Эти самолеты принадлежали знаменитой третьей эскадрилье авиагруппы КГ-30, которой командовал капитан Хайо Херманн. Третью эскадрилью перебросили с аэродрома Бардуфосс на авиабазу Банак — самую северную авиабазу в Европе — для усиления находившихся там бомбардировочных соединений. Ведущий самолет сразу спикировал на «Вашингтон»; от взрывов его бомб корму судна подбросило. Вслед за ведущим сбросили бомбы и другие бомбардировщики. Матросы с «Вашингтона» насчитали двадцать один разрыв в непосредственной близости от их корабля. Рулевое управление вышло из строя, обшивку корпуса разорвало, и корабль стал набирать воду. Капитан Ричерт отдал приказ оставить судно. Перед этим радист послал в эфир сигнал бедствия и указал координаты «Вашингтона».

Капитан Паско был фаталистом. Когда немецкие самолеты атаковали его корабль, он положился на волю судьбы и даже не пытался маневрировать, чтобы уклониться от бомб. Впрочем, это было сделать трудно: немецкие бомбардировщики атаковали его с разных направлений и с разных высот. Один из «юнкерсов» спикировал на корабль со стороны солнца и сбросил свои бомбы прямо на палубу. Вторая бомба пронизала перекрытия и угодила в трюм номер два, в котором находились тонны кордита. Еще секунду «Болтон Кастл» шел вперед, как если бы бомбы угодили не в него, а в какое-нибудь другое судно. Корабль даже не вздрогнул, а Паско не услышал взрыва в глубине трюма. Но когда он выглянул в окно рубки, весь мир вокруг неожиданно окрасился в зеленый цвет; ярчайшее изумрудное пламя ослепило капитана, а потом он услышал рев, подобный реву ураганного ветра. Кордит воспламенился, но этот процесс не сопровождался грохотом и колебаниями атмосферы, как это бывает при взрыве обыкновенного взрывчатого вещества; все это скорее напоминало гигантскую вспышку магния. Сидевшие в шлюпках люди с «Вашингтона» увидели, как там, где только что стоял «Болтон Кастл», в небо взметнулось гигантское грибовидное облако. Моряки подняли руки, чтобы перекреститься, да так и застыли: когда ветер отнес облако в сторону, британский корабль все еще находился на прежнем месте. «Жар был такой, что даже стекла в рубке оплавились». Паско вышел на палубу и увидел огромное дымящееся отверстие над тем местом, где хранился кордит. Капитан наклонился над отверстием. Трюм был пуст, но снизу доносился шум заполнявшей его воды.

Примерно в это же время немецкие бомбардировщики добились попадания в третий корабль — «Паулус Поттер», имевший водоизмещение 7168 тонн, — и повредили его рулевые машины⁷. Команда покинула транспорт в спасательных шлюпках. Команда «Болтон Кастла» тоже оставила свое судно. В течение нескольких минут было потеряно три корабля. Удивительное дело: жертв среди их команд не было.

Восемь Ю-88 снизились до нескольких десятков футов над поверхностью воды, после чего сделали круг над поверженными кораблями, полив их из пулеметов зажигательными пулями. В это время немецкий военный оператор Бенно Вундсхаммер, приникнув к застекленному носу бомбардировщика, снимал эту сцену на пленку⁸. Когда самолеты наконец улетели, «Вашингтон» заполыхал, а «Болтон Кастл» медленно встал на корму и вертикально, свечой ушел под воду. «Паулус Поттер» выглядел так, словно не получил никаких повреждений.

Старый американский транспорт «Олопана», плетшийся в хвосте за тремя кораблями, но давно потерявший их из виду, все еще был на ходу, управлялся, и члены его команды находились на своих местах. А все благодаря его мастеру Мервину Стоуну. Когда полчаса назад транспорт атаковал одиночный Ю-88, Стоун приказал команде покинуть судно; однако часть моряков он на судне все-таки оставил. Три человека обслуживали двигатели, второй офицер расположился за штурвалом, а два матроса стояли наготове у двух последних спасательных плотиков, чтобы спустить их на воду, если корабль начнет тонуть. «Британские морские артиллеристы заявили, что будут защищать корабль до последней возможности», а потому тоже остались на борту. Когда бомбардировщик сделал первый заход на транспорт, Стоун приказал поджечь разложенные на палубе дымовые шашки, и через минуту весь корабль окутался густым удушливым дымом, отчего второй офицер, находившийся в рулевой рубке, где взрывом были выбиты стекла, до слез раскашлялся. Как бы то ни было, уловка сработала. Пилот немецкого бомбардировщика решил, что основательно повредил судно, и, сделав над «Олопана» круг, улетел⁹.

Потом произошла почти невероятная история, которых, надо сказать, во время проводки конвоя PQ-17 случилось немало. Когда самолеты с крестами и желтыми полосами на крыльях вернулись на свои авиабазы в Норвегии, мастера с «Болтон Кастла» и «Паулуса Поттера» стали держать совет, как быть дальше. Британец Паско считал, что надо грести в сторону русского берега, который лежал в 400 милях в юго-восточном направлении. Голландский друг Паско — мастер Сиссинг сказал на это, что ближайшая к ним суша — Новая Земля и что надо двигаться туда. Паско старался переубедить друга, говорил, что самый короткий путь — еще и самый опасный и что на севере царят страшные холода, а море то и дело пересекают ледяные торосы. Но голландец ничего не желал слушать: ему хотелось как можно скорей оказаться на твердой земле. Паско печально покачал головой, пожал приятелю руку и пожелал ему и его людям счастливого пути.

Через некоторое время в этом квадрате появился американский транспорт «Олопана». Его мастер хотел подобрать моряков, спасшихся с трех разбитых транспортов. Уже много позже капитан Стоун сообщил Союзной морской комиссии в Архангельске следующее: «„Олопана“ пошла в сторону горевших на горизонте кораблей, чтобы подобрать тех, кто уцелел после налета немцев. Первыми мы увидели шлюпки с „Вашингтона“. Сидевшие в них люди были настолько потрясены случившимся, что перспектива снова оказаться под бомбами вызывала у них ужас». Моряки были убеждены, что не пройдет и нескольких часов, как «Олопана» будет потоплена, и отказались подниматься на борт.

«На судно поднялся только их капитан. Глянув на наши карты, он сказал, что их цель — добраться до залива Моллера на Новой Земле, и попросил у нас компас.

Мы пошли дальше и скоро встретили шлюпки с голландского корабля „Паулус Поттер“. Этот корабль отбивался от той же группы немецких самолетов, которые накрыли „Вашингтон“. Когда у них отказали рулевые машины и открылась течь, они оставили судно. Люди с „Поттера“ шли на четырех шлюпках; одна из них была с мотором. Мы пошли за ними; спросили, есть ли у них раненые, достаточно ли у них пресной воды и не хотят ли они подняться на борт. Они сказали, что раненых у них нет, воды — вдосталь, и попросили у нас сигарет, хлеба и канистру машинного масла. На наше судно они подняться не захотели и, когда мы передали им то, что они просили, поплыли дальше. Они собирались присоединиться к морякам с „Вашингтона“ и вместе с ними отправиться к заливу Моллера.

Шлюпки с „Болтон Кастла“ двигались к югу. Так как находившиеся в них люди не выразили никакого желания с нами общаться, мы отвернули и пошли своим курсом».

Капитан Стоун заключил, что моряки с британского судна тоже не в восторге от мысли, что их могут подобрать. Позже капитан Паско подтвердил, что его люди в тот момент меньше всего думали о том, чтобы продолжить плавание на борту торгового судна⁶. Таким образом, мрачная сага о странствиях конвоя PQ-17 пополнилась еще одной удивительной историей. О том, как сто пятьдесят моряков, спасшихся с атакованных немцами судов, предпочли неделями дрейфовать в утлых шлюпках по просторам Арктического океана, нежели снова оказаться на палубе не имевшего эскорта союзного транспорта.

На расстоянии около сотни миль к югу немецкие бомбардировщики готовились атаковать небольшую группу судов, которые держали путь к Новой Земле. Среди них были уже известные нам спасательные корабли «Замалек» и «Заафаран», имевшие водоизмещение по 1500 тонн и в прошлом осуществлявшие каботажные рейсы у берегов Кипра и Сирии. После получения приказа о рассредоточении конвоя они поначалу держались вместе, тем более что в совокупности их противовоздушное вооружение представляло собой немалую силу. На двоих у них имелось две 12-фунтовые пушки, два 40-миллиметровых автомата «Бофорс», восемь 20-миллиметровых «Эрликонов» и две зенитные пулеметные установки. В пять часов вечера 5 июля они шли в пределах видимости друг друга. Капитан «Замалека» Моррис записал в судовом журнале, что «мы постоянно получали в тот день сигналы SOS со всех направлений с пометкой „атака субмарины“ или „воздушное нападение“». В Моррисе было что-то от валлийского терьера — он был маленький, резкий в движениях, с густыми темными волосами и свирепо поблескивавшими из-под густых бровей небольшими пронзительными глазками. Он говорил с певучими валлийскими интонациями, а когда злился, его голос подчас срывался на визг. Но когда он обращался к команде, его голос обретал силу и властность. Он родился и воспитывался в Уэльсе и провел свое детство в небольших городишках Велли и Аберкинон на побережье. Можно сказать, что вся его жизнь была связана с морем.

Капитан МакГован, командовавший «Заафараном», отличался от Морриса, как ночь ото дня. Это был здоровенный шотландец тридцати девяти лет, который, хотя и не был старше Морриса годами, был в определенном смысле старше его по должности, поскольку стал капитаном компании «Дженерал Стим Навигейшн», где они оба служили, несколько раньше. Эти два мастера дружеских чувств друг к другу никогда не питали; в критической же обстановке эта взаимная неприязнь переросла в откровенную вражду. Интересно, что обоих капитанов в этой своеобразной междоусобице безоговорочно поддерживали их команды. После 5 вечера 5 июля МакГован просигналил Моррису, что он намеревается изменить курс и идти к Белому морю в одиночестве, так как, по его словам, «Замалек» «едва плетется» и здорово его задерживает.

Корабль МакГована и в самом деле развивал на пол-узла больше, чем «Замалек» Морриса, — возможно, по той причине, что на борту у «Замалека» было около дюжины глубинных бомб. Кроме того, маленький валлиец вынужден был признать, что у МакГована главный инженер опытнее, чем у него. Но все это не причина, сказал Моррис своим офицерам, чтобы, не посоветовавшись с ним, менять курс на юго-восток. Моррис полагал, что МакГован хочет от него отделаться, так как «Замалек», у которого были более старые машины, слишком сильно дымил, демаскируя их маленький конвой. Капитан Моррис же считал, что в одиночку дойти до безопасной гавани почти невозможно. Поэтому, увидев на горизонте британский транспорт «Оушн Фридом», 8402-тонный танкер «Алдерсдейл» и эскортный тральщик «Саламандер», вздохнул с облегчением и просигналил на последний: «Прошу разрешения к вам присоединиться». «Саламандер» дал согласие, решив, что присутствие в составе их маленькой флотилии спасательного судна можно только приветствовать¹⁰.

В пять тридцать в небе появились четыре «Юнкерса-88» и атаковали эту группу. Первые три самолета не смогли прорваться сквозь огневую завесу, поставленную зенитными орудиями и пулеметами всех четырех кораблей, и сбросили бомбы на безопасном для судов расстоянии. Однако четвертый самолет сумел преодолеть противовоздушную оборону союзников и сбросить бомбы с высоты 6000 футов по танкеру «Алдерсдейл». Бомбы взорвались в непосредственной близости от кормы танкера и его двигательного отсека; корпус дал течь, и танкер стал набирать воду¹¹.

Главный инженер доложил капитану танкера Хобсону, что двигатели вышли из строя и отремонтированы в море быть не могут. Хобсон обдумал положение: пока что на его корабле жертв не было, а рядом с ним находилось спасательное судно. С другой стороны, танкер не мог двигаться даже самым малым ходом, и Хобсон решил, что судно придется оставить. Положив секретные документы в специальную сумку со свинцовой подкладкой, Хобсон выбросил ее за борт, после чего велел своим людям перейти на тральщик «Саламандер», который уже подошел к борту танкера. Хобсону было жаль терять танкер, тем более он отлично держался на поверхности, да и воды принял не так много, как ему показалось вначале. Немного подумав, Хобсон снова послал своего главного инженера исследовать поврежденные двигатели. Быть может, танкер и 8000 тонн топлива все-таки удастся спасти?

Второй офицер «Замалека» мистер Леннард наблюдал за тем, как над двигавшимся в это время на юго-восток «Заафараном» стали кружить, словно стая ос, «юнкерсы». Разрывов бомб он не слышал — уж больно велико было расстояние, — но погода была прекрасная, и он все хорошо видел. Неожиданно на мостике рядом с Леннардом возник Моррис. Глянув в том же направлении, он крикнул: «Все-таки МакГован получил свое!» И в самом деле: «Заафаран» начал клониться на корму, потом в воздух взметнулся его нос, и он встал по отношению к линии горизонта вертикально — как попавшее в водоворот бревно. Через несколько минут он, продолжая оставаться в вертикальном положении, ушел под воду. Моррис приказал рулевому переложить руль на правый борт и крикнул, обращаясь к сигнальщику: «Передайте на корабль ПВО, что нам необходимо противолодочное прикрытие, так как мы хотим подобрать с воды экипаж „Заафарана“. Если откажутся — напомните им правила поведения кораблей эскорта при проводке конвоев». Корабль ПВО «Паломарес», хотя и находился на большом расстоянии от «Замалека», отрядил для этой миссии находившийся при нем тральщик «Бритомарт».

В десяти милях к югу капитан МакГован наблюдал за переходом команды и пассажиров со своего тонущего «Заафарана» на шлюпки и спасательные плотики. МакГован кричал матросам, чтобы они отходили от тонущего судна как можно дальше. Последними судно оставили капитан и второй офицер. «Я заметил колыхавшийся на волнах в нескольких футах от правого борта совершенно пустой плотик, — рассказывал второй офицер, — бросился в воду и подплыл к нему. Почти одновременно со мной к плотику подплыл один из наших кочегаров. Он во все горло распевал песню: „Как глубок океан, какое высокое небо…“ Трудно объяснить почему, но в этот момент я подумал, что в этой войне мы обязательно победим»¹². Когда «Заафаран» пошел на дно, второй офицер и кочегар поплыли прочь от водоворота, гребя своими стальными шлемами и попутно вылавливая из воды моряков, державшихся на поверхности только благодаря своим спасательным жилетам. Через некоторое время к месту потопления «Заафарана» подошел один из кораблей эскорта. С борта спросили, «с какого мы корабля, когда он был атакован и какова его судьба».

В три минуты восьмого люди с потопленного «Заафарана» были приняты на борт спасательного судна капитана Морриса. В общей сложности на «Замалек» перешли девяносто семь человек; погиб один. Через две минуты маленький конвой, состоявший теперь из «Замалека», «Оушн Фридом» и «Бритомарта», двинулся в восточном направлении. К тому времени корабль ПВО «Паломарес» уже ушел вперед. На мостике «Замалека» состоялась весьма прохладная встреча между капитанами Моррисом и МакГованом. Шотландец сразу же потребовал передать командование кораблем ему — как старшему по должности, но эти поползновения были с яростью отвергнуты капитаном Моррисом. Тогда МакГован, не сказав больше Моррису ни слова, спустился в импровизированный госпиталь «Замалека», налил полную ванну горячей воды и сидел в ней, пока вода не остыла. Как выяснилось, при этом он израсходовал весь запас горячей воды, имевшийся в тот момент на судне[57].

Теперь кораблям ради собственной безопасности требовалось развить ход. Где-то под поверхностью моря скрывались подводные лодки, чьи гидроакустики наверняка слышали подводные разрывы бомб, сопровождавшие воздушную атаку; могло статься, что субмарины уже движутся на звук, чтобы занять удобную позицию для торпедного залпа. Лейтенант-коммандер Моттрэм, командовавший тральщиком «Саламандер», сказал капитану поврежденного танкера «Алдерсдейл», что тот может или перевести часть команды на танкер и снова попробовать запустить двигатели — или бросить корабль на произвол судьбы. Капитан Хобсон ответил, что об оставлении танкера в море говорить не приходится, так как немцы могут захватить его и оттранспортировать в Норвегию. Моттрэм дал Хобсону пять минут на размышление¹³. Главный инженер танкера сказал, что запустить двигатели не удастся, так как в двигательный отсек проникло слишком много воды. Тогда Хобсон осознал, что выхода у него нет и что танкер придется затопить.

Командир «Саламандера» предложил потопить танкер, сбросив ему под днище в районе двигательного отделения серию глубинных бомб (единственную 4-дюймовую пушку на тральщике заклинило). Глубинные бомбы были сброшены — и довольно умело, но танкер не переломился в районе двигательного отсека, как было задумано, не тонул и лишь слегка осел на корму. Тогда Моттрэм попытался поджечь пулеметным огнем находившуюся на палубе танкера емкость с авиационным горючим, но зажигательные пули пробить стальную емкость не смогли и лишь рикошетировали от ее бронированной оболочки. По этой причине «Алдерсдейл» был оставлен в море и со стороны выглядел так, будто вовсе не получил никаких повреждений. Пока моряки с тральщика «Саламандер» предпринимали неудачные попытки потопить танкер, маленький конвой, состоявший из ушедшего далеко вперед корабля ПВО «Паломарес», тральщиков «Бритомарт» и «Халкион», скоростного транспорта «Оушн Фридом» и спасательного судна «Замалек», двинулись в сторону Новой Земли. Отставший от кораблей на десять миль «Саламандер», оказавшийся в одиночестве, бросился их догонять, увозя с собой команду с несчастливого «Алдерсдейла».

К западу от того места, где нашел свой последний приют «Заафаран», три немецкие подводные лодки охотились за британским транспортом «Эрлстон». Так как этот транспорт уже продемонстрировал свое умение обращаться со стоявшей у него на палубе 4-дюймовой пушкой, субмарины держались от него на почтительном расстоянии.

Стоявший на мостике старший офицер «Эрлстона» видел, как немцы бомбили шедший к югу от него транспорт «Питер Керр»; после этого «Эрлстон» несколько изменил курс и стал забирать к северу. В трюмах транспорта находились несколько сот тонн взрывчатых веществ и тысячи ящиков с артиллерийскими снарядами. До вечера у «Эрлстона» проблем не было, но потом звено Ю-88, патрулировавшее этот квадрат, обнаружило одинокий корабль и атаковало его со стороны кормы. Три бомбы взорвались по ходу корабля перед самым его носом, накрыв судно огромной волной. Старший офицер спустился в носовой трюм, чтобы определить нанесенный близкими взрывами ущерб. Осмотрев обшивку и переборки, он крикнул капитану, что серьезных повреждений нет, и стал подниматься на мостик; в этот момент третий «юнкерс» сбросил с малой высоты бомбу, которая разорвалась у левого борта ближе к корме транспорта. Двигатели как по команде остановились, и судно, пройдя по инерции еще несколько сот ярдов, беспомощно заколыхалось на волнах. Немецкие субмарины, неотступно следовавшие за транспортом, тоже остановились, ожидая, что будет дальше¹⁴. Радист «Эрлстона» передал в эфир сигналы бедствия с пометкой «воздушное нападение», после чего капитан Стенвик приказал команде оставить судно. Отходя от борта поврежденного «Эрлстона» на двух шлюпках, моряки видели, как из вентиляторов его двигательного отсека повалил пар, а сам корабль основательно осел в воде. Опасаясь, что может рвануть взрывчатка в трюме номер два, матросы стремились отойти от своего корабля как можно дальше и скоро оказались от него на расстоянии около четверти мили. В скором времени после этого со стороны правого борта транспорта всплыли две немецкие подводные лодки. Сначала U-334, а через несколько минут другая — скорее всего, U-456, которая тремя часами раньше торпедировала американский транспорт «Хоному». Еще через несколько минут неподалеку от двух первых всплыла третья субмарина. Лодка U-334 капитан-лейтенанта Симона стала быстро сближаться с неподвижным транспортом и с расстояния 1300 ярдов выпустила по нему из аппарата номер два первую торпеду. Торпеда ударила транспорт в районе грот-мачты; корабль содрогнулся от взрыва, но остался на плаву. Тогда Симон выстрелил из аппарата номер три, но торпеда прошла мимо. Подойдя к транспорту на расстояние около 700 ярдов, Симон выстрелил по нему из четвертого аппарата¹⁵. Сидевшие в спасательных шлюпках моряки замерли: торпеда шла в направлении трюма номер два, где хранилась взрывчатка. Белый пенный след от вырывавшихся, на поверхность воды пузырьков воздуха прервался у борта «Эрлстона» в район фок-мачты.

Но ничего не произошло. Потом Симон, наблюдавший за движением торпеды в бинокль, заметил фонтан дыма, поднявшийся над палубой на высоту в 200 футов, после чего сверкнула ослепительная голубая вспышка. Тяжелый морской паровой катер, располагавшийся над трюмом номер два, взрывом сорвало с кильблоков и отшвырнуло от судна на расстояние в четверть мили. Корабль разломился пополам; носовая часть ушла под воду почти мгновенно. В воздухе стоял страшный грохот — это срывались со своих креплений в трюмах танки «Черчилль», тяжелые грузовики и артиллерийские орудия. Потом с оглушительным ревом ушла под воду и кормовая часть. На поверхности воды остался один только аэростат, закрепленный на палубе в районе грот-мачты. Несколько секунд он держался на поверхности, но потом кабель, посредством которого он прикреплялся к палубе корабля, потянул его на дно; аэростат исчез с поверхности моря, как если бы его утащила под воду чья-то гигантская невидимая рука. С того момента, как Симон выпустил свою третью торпеду, прошло девяносто секунд.

Капитану Стенвику приказали подняться на палубу U-334. Он спросил, что будет с его людьми, но вразумительного ответа на этот вопрос не получил и был препровожден во внутренние помещения лодки. После этого все три субмарины отошли в надводном положении от места затопления «Эрлстона». Стоявшие в рубках немецкие подводники переговаривались между собой, поздравляя друг друга с очередной победой. В скором времени о потоплении «Эрлстона» узнал и находившийся в Нарвике адмирал Шмундт.

Неожиданно для всех стоявший в рубке U-334 подводник крикнул, что их атакует самолет. Он прошел на бреющем полете над субмариной и сбросил две бомбы, которые взорвались на небольшом расстоянии от ее правого борта. Хотя все произошло очень быстро, подводникам удалось идентифицировать самолет — к их большому удивлению, это был немецкий Ю-88. Взрыв потряс подводную лодку до основания; находившиеся в ее стальном чреве предметы стали рушиться со своих креплений. Во многих местах отошли от основы покрывавшие пол перфорированные стальные пластины. Была повреждена балластная цистерна, а дизели начали давать перебои. Но хуже всего было то, что получил повреждение прочный корпус и в лодку стала поступать вода. Через какое-то время погасло электричество. Потом в рубке кто-то крикнул: «Лодка тонет!» Между тем самолет вернулся и с бреющего полета обстрелял субмарину из пулеметов. «На наше счастье, — сказал потом один из подводников, — у него не было больше бомб». Наконец самолет улетел, оставив подводников в весьма бедственном положении.

Ко всему прочему, у субмарины заклинило горизонтальные рули, и она не могла погрузиться¹⁶. Находившаяся неподалеку другая подводная лодка — U-457, которой командовал капитан-лейтенант Бранденбург, также подверглась атакам с воздуха со стороны немецких самолетов, о чем Бранденбург не преминул доложить своему начальству. Симон в деталях сообщил по радио Шмундту о том, что произошло, и попросил его дать разрешение находившейся рядом с ним U-456 прервать патрулирование и эскортировать его лодку до Киркенеса. Шмундт согласился и приказал обеим лодкам во время перехода соблюдать строжайшее радиомолчание. Кроме того, Шмундт приказал буксирам и эскортным судам, находившимся в Киркенесе, подготовиться к выходу в море, после чего сообщил об инциденте в Морской штаб в Берлине. Командование 5-й воздушной армии провело расследование инцидента и переслало копии протоколов в Берлин. Однако конкретный виновник так и не был найден, и дело было предано забвению¹⁸. U-657 (командир Гёльниц) также была вынуждена вернуться на базу в Нарвике, так как у нее обнаружилась течь в баке с дизельным топливом.

Двумя днями позже поврежденная U-334 доковыляла до Киркенеса; на последнем отрезке пути ее эскортировали два минных тральщика и прикрывали с воздуха два дальних истребителя «Мессершмитт-110». Пока капитан «Эрлстона» мастер Стенвик сидел под надзором на нижней палубе лодки, наверху происходила торжественная встреча вернувшихся из успешного рейда подводников. Капитан-лейтенанта Симона расспросили о якобы замеченном им 5 июля тонущем тяжелом крейсере союзников. Симон рассказал о большом корабле, на котором во время воздушной атаки взорвались погреба с боезапасом, после чего он стал быстро погружаться в воду. Исходя из конфигурации его мачт и корпуса, Симон сделал вывод, что это был американский крейсер. Шмундт передал его рапорт в Морской штаб; на это представитель морской группы «Норд» заметил, что если потопление американского крейсера и впрямь имело место, то приводить доказательства этого должны не моряки, а военно-воздушные силы¹⁹.

Прошло еще несколько дней, и капитана Стенвика доставили в Марлаг-Милаг «Норд» — лагерь для пленных моряков на территории Германии. Там Стенвик встретился с захваченными в плен моряками с «Карлтона». Двое из них поведали капитану о том, как немецкий самолет, на котором они летели, неожиданно отклонился от курса, чтобы атаковать замеченную им «вражескую субмарину». На это капитан Стенвик ответил, что он догадывается, какая это была субмарина[58]²⁰.